ИТУ-ТАЙ

– Цветок сначала найди, буржуй, – Лена кинула в него завязан-ную в узел травинку.

– Ага, тут найдешь. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. В кустики отойти захочешь, смотришь, а Вениамин уже тут как тут, рядышком стоит, стыдливо отворачивается – следит, чтобы не слинял никто, – Сева скрутил из двух травинок замысловатый узор и запустил им в Лену, но попал в Руслана. Тот сразу зашарил вокруг себя, отыскивая закрутку.

– Эх вы, так ничего и не поняли… – Ольга вздохнула, и Максим увидел, что смотрит она почему-то именно на него. Словно ждет чего-то. Чего?

– А че понимать-то? Все понятно… – Денис встал и размял затек-шие от долгого сидения ноги. – Цветок – в лесу, сокровища тоже в лесу, нам в лес нельзя, да и фонари мы в корпусе оставили…

Ольга тоже встала и, не оборачиваясь, шагнула к костру, присела, протянув худые ладошки перед собой, и замерла.

– Ничего так и не поняли… – повторила она тихо. Максим расте-рянно посмотрел на ребят.

С поляны уйти было совсем не трудно, просто шагнул за границу светового круга в кусты, и все… нет никого. Другое дело, как передви-гаться ночью по лесу без фонаря? Максим остановился, решая, как быть дальше. О том, чтобы вернуться назад, не могло быть и речи. Возвращаться – это трусость, а возвращаться теперь, когда костер мелькал уже на довольно приличном расстоянии, – это глупость, лучше уж тогда нужно было сидеть со всеми и не дергаться. Максим мыс-ленно обозвал себя дураком, понесла же его нелегкая в этот пугающий темный лес. Ведь пег никакого цветка, сказки все это, а вот заблудить-ся ночью в лесу – вполне реальная перспектива, или еще хлеще: ухнуть в какой-нибудь овраг в темноте… Максим обернулся назад, туда, где вдалеке мигал ему оранжевыми сполохами костер. Нет, возвра-щаться нельзя, это позорище, уж лучше ухнуть в овраг. Он опять стал медленно двигаться вперед – в непроглядную тьму, окружившую его со всех сторон. Рассеянный свет луны поглощался раскидистыми кро-нами мохнатых елей, накрывавших лесные поляны сплошным непро-ницаемым пологом. Под ноги то и дело попадались пни, сломанные стволы и древесные корни, вывороченные наружу. В лицо больно хле-стали ветки, а глаза и рот периодически забивала липкими нитями паутина, натянутая между стволов, словно мина-ловушка.

"Вот дурень, поперся, наслушался сказок, герой какой… Блин, надо же было так выставиться…".

Костер был еще виден. Там наверняка засуетился уже бдительный Вениамин, осуществляющий за членами Семерки особый контроль.

"Ну и пусть. Вот возьму и найду этот чертов папоротников цве-ток. Вот все забегают. Как он хоть выглядит-то?".

Максим закусил губу и зашагал дальше, выставив перед собой руки с растопыренными пальцами. Через несколько минут костер окон-чательно исчез из виду. Вокруг были жуткая ночь и жуткий лес, в котором распускался где-то в призрачном свете луны редкий цветок папоротника, и довольные черти сноровисто доставали из-под зем-ли свои несметные сокровища, уверенные в том, что в эту ночь никто не осмелится побеспокоить их своим присутствием.

1. ЧЕЛОВЕК БЕЗ ЛИЦА (Главы-реконструкции, 1999 г ., Москва) Самолет тряхнуло, и мимо иллюминаторов побежала смазанная картинка посадочного поля. Обстановка в салоне неуловимо смяг-чилась. Многие пассажиры неосознанно делали глубокий вдох, рас-слабляющий чуть больше обычного напряженные мышцы шеи, спи-ны и брюшного пресса. Организм всегда ведет себя так. Там, в возду-хе, он во "враждебной" среде, он напряжен, он на волосок от гибели. На земле он в среде "привычной", он в безопасности, наступает фаза релаксации, и все тело отдается этому приятному ощущению – отды-ху от страха. "Дамы и господа", – приятный голос стюардессы раз-дался в салоне, зашелестев в динамиках селекторной связи, и все разом пришло в движение, послышались щелчки отстегиваемых поясов, бормотание и шорох газет. – "Наш самолет совершил по-садку в аэропорту "Домодедово" города Москвы…". Пассажиры засобирались, в нетерпении привставая, с надоевших за несколько часов полета кресел, и хотя самолет еще только вырули-вал на стояночную площадку, в проходе образовалось некое подо-бие очереди. Только один мужчина среди всей этой кутерьмы оставался недви-жим. Его глаза были полуприкрыты, казалось, что он дремлет. Окру-жающая суета его не беспокоила, и может быть поэтому, смуглое вос-точное лицо его вызывало у некоторых соседей, обращавших на него внимание, ассоциации с безмятежным обликом медитирующего Буд-ды, застывшего в неудобном кресле и грезившего о неизбывном. Един-ственное, что не соответствовало привычному для многих европейцев образу Будды, была печать времени на его лице – длинные волосы с сильной проседью и глубокие морщины, свидетельствующие о почтен-ном возрасте их обладателя. Одет мужчина был неброско, но очень аккуратно и даже со вкусом. Одежда была подобрана тщательно и выдержана преимущественно в серых тонах. Словом, пожилой жи-тель какой-нибудь небольшой республики со средним достатком, вот такое впечатление сложилось о нем у соседа по креслу, крупного уса-того здоровяка с рыхлым раскрасневшимся лицом, который погляды-вал на дремлющего пассажира и неприязненно думал о том, что ста-рик не самый лучший попутчик, который попадается в дороге: за все время полета он не произнес ни единого слова, не сделал ни единого движения. И только еле заметное колыхание грудной клетки свиде-тельствовало о том, что он дышит, а, следовательно, еще жив. Сосед раздраженно качнул головой и. наклонившись к самому уху старика и обдавая его густым запахом баварского пива, выпитого в большом количестве, утробно пророкотал:

– Эй, старина, подъем! Прибыли…

Веки спящего дрогнули, и он медленно открыл глаза, разглядывая склонившегося к нему соседа, который тут же отпрянул назад и, толк-нув рукой сидящую рядом женщину, забормотал извинения. Затем толстяк встал и, не прекращая извиняться, отдуваясь, стал неловко пробираться в проход между рядами кресел. На него никто не обратил внимания, возбужденная атмосфера, царившая в салоне самолета, казалось, подзаряжалась от самого московского воздуха, хлынувшего свежим потоком в открывшуюся дверь. Здоровяк, чувствуя легкий оз-ноб, еще раз обернулся на разбуженного им пассажира и, стремитель-но отведя взгляд, стал мелкими шажками двигаться в направлении выхода, следуя за общим потоком. Первый раз в жизни он видел такие страшные глаза. Словно житель другой вселенной заглянул в этот мир черными, как провалы в бездну, очами. Раскосые глаза взирали на окружающую суету безучастно, будто из иного, бесконечно далекого и ужасного измерения, и на фоне этой завораживающей черноты вспы-хивали и гасли пурпурные крошечные протуберанцы, похожие на мер-цающие искры от костра. Исходя из своего жизненного опыта и бога-того воображения, здоровяк мог предположить, что такие глаза могут принадлежать разве что хладнокровному и многоопытному убийце. Не было в них тех эмоций, которые проявляются в обычном человечес-ком взгляде. Не было в них мира и спокойствия, присущих облику Будды, растаявшему как призрачная иллюзия в момент пробуждения длинноволосого старика. Только полная покорность судьбе и леденя-щий холод полного равнодушия, характерный, вероятно, только для темных богов на иллюстрациях к восточным сказкам.

"Он сумасшедший! Или, скорее, бандит, волчара матерый". Здоровяк вышел на площадку трапа и почувствовал, что успокаи-вается. "Да мне-то что до этого… Ну, бандит и бандит. Мало их, что ли, повсюду? Всяких повидали…". Теперь, когда он уже шагал по летному полю к автобусу-перевоз-чику, причины его неожиданного испуга казались ему надуманны-ми, нелепыми и даже смешными. Еще через несколько минут непри-ятный инцидент окончательно забылся, стерся из памяти под напо-ром радостного возбуждения… Москва!!! Пожилой пассажир, так напугавший своего соседа, вышел из са-молета в числе последних. Свежий майский ветерок приятно овеял спокойное безмятежное лицо. В воздухе пахло дождем и весенней сыростью. Мужчина глубоко вдохнул в себя эту гамму запахов и, задержав на мгновение дыхание, медленно выдохнул, словно привы-кая к новой обстановке, анализируя все вокруг, даже запахи, пробуя их на вкус. Москва… Он закинул себе на плечо большую дорожную сумку "Samsomait" и медленно, как и подобает пожилым людям, стал спускаться по сту-пеням трапа. Последний автобус был практически пуст, и можно было даже поставить тяжелую сумку на сиденье. Створки дверей с шипением захлопнулись, и, качнувшись, огромный перевозчик плав-но покатился к главному корпусу аэропорта. У входа в аэропорт, выстроившись в две шеренги, вновь прибыв-ших встречали суетливые москвичи. Большинство встречающих со-ставляли так называемые "извозчики" – частные водители. Поэто-му с появлением у входа первого пассажира зазвучали торопливы-ми скороговорками заученные фразы:

– Братка, тебе куда?

– Такси… такси…

– Недорого возьму…

– Куда едем?

– До метро… до метро…

Приезжие торопливо двигались вперед, боязливо лавируя между на-вязчивыми калымщиками. Практически все предпочитали более на-дежный и менее дорогой автобусный сервис. Правда, попадались и те, кто заинтересованно реагировал на настойчивые предложения. Этих моментально отводили в сторону для обсуждения условий поездки.

Седоволосый пассажир вошел в здание аэропорта опять в числе последних. Морщинистой, но крепкой рукой он придерживал сум-ку, висящую на плече которую дергали за ручку кончиками пальцев очередные водители, предлагая помочь донести, загрузить и отвезти в любую точку Москвы по самому льготному тарифу. По мере удаления от входного тамбура предложения становились менее торопли-выми и более навязчивыми. Здесь обрабатывали пассажиров, мино-вавших "сито" первого извозчичьего заслона. Человек с сумкой уве-ренно переходил из зала в зал, двигаясь в направлении выхода, веду-щего прямо на стоянку автобусов. Пару раз ему предложили помочь с билетами, один раз попросили нажать кнопку "Пуск" в компью-терном тотализаторе и один раз проверили документы. Все как обыч-но. Московский аэропорт жил своей привычной беспокойной жиз-нью, настороженно встречая новых гостей.

Уже у самого выхода на улицу, около дверей, перед вновь прибыв-шим появился юркий молодой человек в спортивном костюме, вра-щая на пальце связку с ключами от автомобиля. Широко улыбаясь, он сделал притворно-удивленное лицо, внимательно разглядывая "гостя".

– Извините, а откуда этот рейс?

Седоволосый пожал плечами и собрался пройти мимо, но парень преградил ему путь и со смущенным видом выпалил:

– Вы простите, ради бога, что я вас задерживаю. Вы не и центр? До метро? Автобус уже ушел, а следующий будет только через сорок пять минут. Давайте я вас до метро подброшу? А то шефа своего привез, он в командировку полетел, а назад порожняком гнать неохота. Да ты не бойся, – он перешел на "ты", видимо, определив слит ком явный "провинциальный тип" гостя, компанейски хлопая мол-чаливого иногородца по руке. – Я ведь недорого возьму – копейки. Я же не калымщик. Эти –три шкуры сдерут. А я ведь из-за компании, вдвоем и ехать веселее, и хоть бензин окупится. Да и тебе, отец, при-ятней – переплатишь червонец, зато домчу быстро, комфортно и с музыкой…

Теперь улыбнулся незнакомец. Его темные глаза, когда он рассмат-ривал своего собеседника, на несколько секунд потеряли фокус, зрач-ки разошлись в стороны, тут же вернувшись на место. Эта стран-ность в действиях старика осталась незамеченной – парень болтал без умолку, стараясь не смотреть в глаза собеседнику.

– Ну, поехали…

– Отлично! Вот и славненько, батя, поехали, дорогой.

Парень обрадовался, засуетился, и через пару минут они уже сиде-ли в салоне белой забрызганной грязью "девятки". Сев за руль, Гена, как он представился, сноровисто убрал вниз рычаг ручного тормоза, толкнул пальцем кассету, утонувшую в недрах магнитофона, и, по-вернув ключ зажигания, лихо вырулил к шлагбаумам пропускной системы "Барьер", установленной по периметру въездных путей "Домодедово".

– Ну, вот и все, сейчас мигом домчим, – Гена весело хохотнул и, сунув в рот сигарету, приоткрыл боковое окно.

Сразу же за выездом автомобиль сбавил скорость и остановился: "голосовали" двое мужчин, только что вышедших из бара "Олимп", расположенного на обочине шоссе. Они быстро уселись в машину на заднее сиденье и шумно стали обмениваться приветствиями с водителем, старательно изображая радость случайной встречи.

– Генка, привет! Ты что тут?

– Да вот, шефа привез. А вы куда мотаете? До поста? Последний вопрос вызвал неудержимый приступ хохота у новых пассажиров:

– Ага, Генка, до поста. Там и выйдем…

Незнакомец сидел тихо на переднем сиденье, словно опять впав в старческую дрему. Он не проявлял никакого интереса к разговору, думая о чем-то своем, казалось, не замечая ни оглушительной музы-ки, ни переглядываний странных попутчиков, ни притворства, вита-ющего внутри салона вместе с клубами сигаретного дыма.

– Издалека, батя? – Гена откинулся на спинку сиденья, поворачи-ваясь к иногородцу. Получив вместо ответа еле заметный кивок, он опять улыбнулся.