Иуда Искариот
Шрифт:
- А почему в феврале, Федор Федорович? – улыбнулась Андреева.
- Потому что месяц февраль - самый морозный. С фронта это еще всегда говорили, что в мороз снег еще белее. Понял я тогда, Лариса Сергеевна, что задел его за самое больное место. Никуда ты не денешься, думаю, как миленький завтра меня позовешь. Но ошибся, только приехал в контору, в 15.00 часов звонок, дежурный по следственному изолятору Малышев, я хорошо с ним знаком, попросил: «Уходя, если будет подследственный Новиков просить адвоката, позвони мне, окажи любезность». Звонит Малышев: «Федор Федорович, твой подопечный на исповедь просится. Приезжай если хочешь». Приехал я, завели нас в камеру допросов. Новикова не узнать – почернел весь за эти три часа. В общем, это не случайная драка,
- Чьих денег?
- Американских денег, разумеется. Никому не секрет, кто душманов финансирует. В общем, решили они на восемнадцать частей все разделить по справедливости и родственникам погибших передать, когда вернутся в Союз. Им еще два месяца оставалось служить в Афганистане. Но тут новые бои, бои. Новикова тяжело ранило, год почти валялся по госпиталям в Ташкенте, потом в Москву в госпиталь перевели. С головой у него действительно нелады. Не знаю, куда ваш Петров смотрел. Даже заключение врачей из госпиталя не изучил. Шьет ему прямое убийство при отягчающих обстоятельствах. Алкогольное опьянение теперь – отягчающее обстоятельство, борьба за трезвость в Уголовном кодексе.
- А дальше, Федор Федорович? – неторопливо поинтересовалась Лариса.
- Что дальше, двоих из семи выживших потом «грузом двести» домой отправили. Один остался на сверхсрочную, служит прапорщиком на Урале, а двое дома: один под Саратовом, другой в Воронеже. Шурупов вывез все денежки и, конечно, никого - ни живых, ни мертвых - не вспомнил. Мертвым они ни к чему,подумал, наверное. Тут перестройка подоспела. Если раньше только за то, что в руках подержишь этот трофейный чемоданчик, срок причитался, то теперь закон остался только на бумаге. Пошли к нам в Россию американские рубли и, похоже, всерьез и надолго. Вот Шурупов их обменял где-то. Теперь он не ответит, а жена скажет, что вообще не при делах, о чемодане даже не слышала. Хотя я уверен, она все дело и организовала, видел я ее – хваткая баба. Нож у Шурупова был, он первый его выхватил. Вот Новиков его своим же ножом…
- Все теперь стало на свои места, Федор Федорович, как мы и предполагали. Я вынесу постановление о пересмотре дела со 102 статьи на более мягкую. Надо еще раз провести Новикову психологическую экспертизу. В голове у него, наверное, нет костей – одни железные пластины. А Петров пишет: «Вменяем, своим действиям отдает отчет и контролирует».
- Да, Лариса Сергеевна, так, наверное, будет справедливо. Я не оправдываю Новикова, он совершил самосуд, тяжелое преступление. Но пусть он ответит перед законом с учетом всех фактов.
- Спасибо Вам, Федор Федорович.
- За что, Ларисочка, это наша работа, порой от одного слова зависят судьбы людские. Как Петрову скажешь, мужик он щепетильный?
- Я к Роману Константиновичу Меркулову пойду, пусть он направит дело на доследование в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Новиков не откажется от своих показаний?
- Нет! Что Вы, Лариса Сергеевна. Он как загипнотизирован моими словами: «о ребятах за перевалом, которые уже не спросят», - убедительно ответил Митин. – Он мне сказал, что не нужны были ему деньги, за ребят обидно. Шурупов решил откупиться – принес пятьдесят тысяч Новикову, бери, дескать, дурак, живи, ты и в руках не держал таких денег никогда. Вот и вскипел ротный, а с головой у него проблемы, - Митин заметил, что Лариса уже не в первый раз смотрит на часы. – Все, Лариса Сергеевна, я ухожу, мне б старику поговорить, а Вам еще собираться в деревню, Вы говорили. И супруг Ваш задержался с дежурства что-то, уже 11.30, - Митин
быстро попрощавшись, ушел.Да, есть еще такие люди и в системе правосудия. Пусть и адвокат Митин, но он не может безучастно относиться к людским судьбам, а не как к работе. И переживают людское горе, пытаясь до мелочей вникнуть и понять, что побудило человека совершить преступление. Тем более если преступление – убийство.
Снова зазвонил телефон. Александр сообщил, что пришлось задержаться на работе. Уже на рассвете опергруппа задержала преступников по горячим следам после кражи в продовольственном магазине. Пока составляли протоколы, выполняли все предусмотренные законом формальности. Он уже выезжает в гараж за своей машиной.
- По дороге заедем в магазин и на рынок. Купим подарки старикам, мы не были в Яблочном с Нового года, и еще мясо надо купить – мы обязательно пойдем на Быстрянку жарить шашлык и ловить рыбу, - добавил Александр.
Лариса Андреева была страстным рыбаком, и хотя очень редко ей удавалось вырваться на природу из-за постоянной загруженности на работе, молодая судья не допускала ни малейшей возможности порыбачить. Удочки супруги Андреевы никогда не вынимали из багажника своей «шестерки».
Александр приехал быстро. Лариса укладывала необходимые вещи в сумках. Александр пошел быстро принять душ.
- Что за кражу вы раскрыли сегодня? – поинтересовалась Лариса.
- Да так, - буднично ответил Александр. – Подростки, выпив, решили – мало, а денег нет, ну и пошли в магазин с монтировкой. Самое интересное, что они попали, а, может, они знали это – выяснит следствие - магазин был без сигнализации. И ушли бы незамеченными, но решили обмыть удачное ограбление прямо в подсобке. Представляешь, свет зажгли, ящики поставили вместо стола, колбасы нарезали, вино, сигареты, даже две девчонки с ними пришли.
- Какой ужас! И по сколько лет этим юным гангстерам?
- Двенадцать - шестнадцать. И по шестнадцать, как раз этим двум девицам, которые, конечно, ничего не ломали и зашли – их позвали подростки. Что скажет народный судья о наказаниях за подобное преступление? – поинтересовался Александр, вытирая махровым полотенцем голову.
- Как тебе сказать? – Лариса задумалась. – Следствие и судебное разбирательство установят вину каждого из них. А если как человек, не судья, отвечу: ничего не будет, придут рыдающие мамы с поручительством из школ, домоуправлений, с ходатайствами о взятии их детишек на поруки, будут слезы горькие лить: «Не углядели». Школа опять будет виновата – у нас любят вину одного переложить на общественность. Думаю, отделаются условным наказанием. Среди них нет, кто уже привлекался к уголовному наказанию?
- Да проверяли мы. Вполне нормальные по отзывам друзей и соседей ребята, а из девчонок одна - даже отличница в школе, - Александр вышел в открытую дверь на балкон, закурил и, помолчав, добавил: – Заполонили наше телевидение о жестокости, насилии, вот и «рвет крышу» у юного поколения от этой вседозволенности.
- Товарищ старший оперуполномоченный, что за сленг Вы применяете в своей речи? – строгим, как в суде, голосом спросила Лариса, улыбнувшись.
- Извините, товарищ народный судья. Но мне действительно больно видеть нашу молодежь. У нас в России многие, даже в верхах, неправильно понимают слово «демократия». Больше всего от этой вседозволенности страдают дети. Я задумываюсь, Ларис, ведь, наверное, и наши дети могли быть вчера в этой компании.
- Мы еще не такие старые, Сань, чтоб шестнадцатилетних детей иметь, - пошутила Лариса.
- У всех, кроме одного – тот с матерью живет - нормальные полные семьи. Все родители работают: и продавцы, и инженер, у одного мать главный бухгалтер кооператива. Я думаю, не голодают эти дети, - продолжал Александр, не придав значения шутке Ларисы.
Андреевы собрали вещи, погрузили в свою шестерку, по дороге заехали на рынок, купили мясо. Забежали в магазин купить что-то родителям. Везде, во всех магазинах очереди, очереди. Скупали все: соль, спички. Все становилось дефицитом.