Иуда Искариот

 - Кого привел, командир? – зашумели в камере слева, в 4.

 - Убийца, - ответил маленький сержант.

 - Давай его к нам. «Она» молоденькая? Га-га-га, - послышался в камере хохот, шум, мат.

 Виктору от спертого воздуха камеры, от диких криков из других камер стало плохо, его стошнило. Он едва успел подбежать и открыть крышку кастрюли-«параши». Его рвало. От выпитого, увиденной крови, спертого воздуха. Виктор вырвал, сел на уголок деревянного помоста. Его сокамерник тоже сел, обхватив ноги руками:

 - Курить есть? – первый вопрос сокамерника.

 - Не знаю, в куртке, если не вынули.

 Куртку Виктор нес в руках и бросил на помост, когда вошел в камеру.

 Новый приятель ловко проверил карманы, достал пачку ТУ-134, спички.

 - Надо же, не отобрали! – обрадовался небритый и добавил. – Козлы. Тебя как зовут?

 - Виктор.

 - А меня Артур, как тот король, - захихикал. – небритый. Мне пятнадцать суток дали. На всю катушку.

 - За что дали? – машинально спросил Виктор.

 Он лег на доски, положив свернутую куртку под голову. В камере было жарко, даже душно. Артур закурил жадно, затягиваясь табачным дымом:

 - Хорошие сигареты, но слабые. Я «Приму» курю или «Беломор», - объяснил он Виктору. – Королева моя посадила. Устроил дома пьяный дебош – так судья в приговоре зачитал. Пятнадцать суток без вывода на работу. Уже восемь отсидел один. В первый день нас, правда, двое было. Второго с суда домой погнали, оштрафовали, наверное. Я тоже штраф просил, а мне пятнадцать суток без вывода.

 Небритый Артур, видимо, соскучился по людям за восемь суток и поэтому болтал без умолка. Виктор прикрыл глаза. Побежали круги: сначала медленно, потом быстрее и быстрее. Он начал падать в бездну, даже вздрогнул, открыл глаза и, поняв, что это кружится голова, успокоился. Снова закрыл глаза и быстро забылся. Он спал долго, до самого обеда. Не слышал, как утром дежурный открыл дверь, и Артур вынес кастрюлю-«парашу» из камеры вылить в общий туалет. Не слышал Артура, который около часа объяснял ему, что жена у него сволочь – при первом скандале звонит в милицию. Это уже четвертый раз. Два раза тот отделался штрафом, раз сидел семь суток и вот теперь - пятнадцать без вывода на работу. Но, несмотря на ее сволочной характер, он любит жену, да и выпивает нечасто – пару раз в месяц: в получку и аванс. На этот раз была получка; он работает жестянщиком в СМУ. «На работе теперь будут большие неприятности. На доску повесят: «Позор пьянице», тринадцатой зарплаты лишат», - добавил Артур и захихикал. Ничего этого Виктор не слышал.

 Разбудил его звон ключей, открылась дверь. Стояли уже новый сержант и арестованный с тележкой, на которой были бочки с обедом:

 - Эй, король Артур, сокамерника толкни, живой он? Хорош дрыхнуть, не в санаторий попал.

 - Да пусть поспит. Я ему возьму обед, - жалостливо попросил Артур. – Ему плохо ночью было. Рвало его сильно.

 - Плохо ему было. Как кореша с крыши пихнул – не плохо было, а тут стошнило, - грубо сказал сержант.

 Виктор открыл глаза, поднял голову.

 - Проснулся. Бери обед, душегуб, - сержант отошел, пропуская в камеру арестованного, тоже, по всей видимости, суточника.

 - Я не буду есть, - ответил Виктор.

 - Это уже ваше дело, - ехидно сказал сержант. – Других блюд нет в меню. Хотя и это очень сносная еда, из столовой берем на химзаводе, - уже мягче добавил он.

 - Спасибо, мне не хочется, - повторил отказ Виктор.

 - Бери, ты что? Теперь через сутки обед будет. Здесь не разжиреешь – раз в сутки кормят, - зашептал Артур и, схватив миску, стоявшую на железном откинутом столике, протянул арестованному-раздатчику:

 - Земляк, пожирнее со дна, пожалуйста.

 Конвоир и раздатчик пошли дальше в 6 камеру. Везде их встречали шутками и незлобными приколами. Артур сидел на нарах в своей любимой позе – поджав под себя ноги, и жадно доедал рожки по-флотски.

 - Бери и мое, если хочешь. Я не буду сегодня есть. Да и не до еды мне, - предложил ему Виктор.

 - Что натворил ты, если не секрет? Тебя вертухай душегубом назвал, - принимаясь за Викторов обед, поинтересовался Артур.

 - Я плохо помню, если честно. Скандал, крики, милиция. Игорь весь в крови с проткнутой грудью, - Виктор закурил.

 - Ух ты!
– Артур даже перестал жевать. – Ножом проткнутый?

 - Нет, арматурой. Он с крыши спорткомплекса упал на стройке пивзавода. Слышал о такой?

 - Слышал. Весь город знает. Громадину строят. Борьба с пьянством. Будем пить пиво вместо водки и будем трезвые, как будто пиво - это молоко, - Артур снова захихикал.

 Они поговорили о своих проблемах. Чем больше говорил Виктор, рассказывая о случившемся вчера вечером, тем неувереннее становилась истина, которая, казалось, не требуют доказательств. Так, по крайней мере, думал Виктор вчера. Толкнул он Фокина или он упал сам? Он даже не дотронулся до него. А может, в порыве ярости всё же толкнул? Один человек всё это видел – Куклин. Их привезли вместе, но в разных машинах. В райотделе Виктор Куклина не видел. Дверь снова открылась. Тот же сержант, что и раздавал обед с арестованным, произнес:

 - Захаров, на выход. Куртку оставь, здесь недалеко.

 Виктор вышел из камеры. Сержант закрыл камеру на ключ. «За мной», - скомандовал он и пошел к выходу. Напротив первой камеры дверь. Сержант толкнул ее, вошли в небольшую комнату: стол, две табуретки, привинченные к полу, большое окно, только решетка с обеих сторон: и внутри, и снаружи. У окна стоял пожилой мужчина с совершенно седыми волосами, с тростью, явно ручной работы, он повернулся, внимательно осмотрел Виктора, слегка прихрамывая, подошел к столу. Сержант, доложив, что задержанный Захаров доставлен, вышел.

 - Присаживайся, Виктор Иванович, я Ваш адвокат. Моя фамилия Митин, а зовут Федор Федорович – два Федора, как в книге, легко запомнить, - он открыто улыбнулся, показав, несмотря на возраст, довольно хорошие зубы.

 - Адвокат, так быстро? Или наше правосудие тоже перестраивается? Я думал, адвоката у нас назначают только на суд, - Виктор присел на стул напротив Митина.

 - Нет, Виктор. Не возражаешь, я тебя буду по имени называть? По возрасту вполне оправданно, - Федор Федорович достал дипломат, щелкнул замком, вынул пачку ТУ-134, спички. – Кури. Нет, Вить, - продолжал адвокат, – наше правосудие, к сожалению, очень медленно перестраивается. Я знаю твоего отца, Иван Егорович мне позвонил.

 - Отец всё знает?
– Виктор обхватил голову обеими руками. – Что я натворил? Мать не переживет этот позор.

 - Что ты натворил, мне пока не ясно, - Федор Федорович достал чистый лист бумаги. – А что наговорил при задержании – это да. Здесь чистая 102 без смягчающих вину обстоятельств. Ты помнишь, что говорил на допросах, когда сюда привезли?

 - Я плохо соображал. В шоке был от увиденного. Сбежал по лестнице, а Игорь лежит в крови, и прут от арматуры из груди торчит. Я ничего не соображал. И к тому же, выпивши мы были все трое хорошо, - Виктор виновато нагнул голову.