ИВ. Тетралогия
Шрифт:
— Вот криворукая дрянь! — рявкнул Тирон, отталкивая меня. Злополучный кофейник полетел на пол, разбрызгивая по комнате темную ароматную жидкость. — А ты говоришь — польза!
— Да, похоже, не все так радужно, — согласился Лестер, — Я бы на твоем месте прибил ее сразу за такое. Она же тебе едва причиндалы не ошпарила. А я-то чуть было не предложил забрать ее в жены, раз тебе не нужна. Кажется, поторопился, — и мерзавцы оглушительно расхохотались.
Наведя порядок в комнате, сварив новый кофе и получив возможность, наконец, улизнуть к себе, я испытывала дикую смесь из ненависти, обиды, злости и невероятного облегчения. Пусть Тирон наверняка накажет меня после ухода приятеля, но, похоже, моя неловкость спасла меня от самой ужасающей из возможных участей. Никогда бы не подумала, что почувствую
А из соседней комнаты продолжали раздаваться голоса и я на всякий случай прислушалась, от брата можно ожидать любой пакости.
— Ты прав, дружище, все совсем не радужно, и я бы избавился от мороки, не теплись во мне еще крошечная надежда слепить из нее что-то стоящее. Зря, что ли, я на ее обучение столько сил и времени потратил? Если слухи верны, помощник мне в ближайшее время пригодится. Ты же отказываешься выползать из своего сугроба, — и мужчины вновь расхохотались.
— Кто такой этот Лестер? — не могла я не поинтересоваться, когда гость наконец ушел, хотя Тирон терпеть не мог вопросов, не касающихся охоты.
— Надо же, какой интерес. Или тебе красавец-жених приглянулся? — поинтересовался брат с издевкой, но все же ответил: — Он мой старый приятель и один из лучших охотников.
— Я пыталась понять его сущность, но в нем что-то напутано, — волнуясь, попыталась сформулировать я свои ощущения от того, каким чувствовала Лестера.
— До сих пор так толком и не научилась чувствовать, вот бестолочь! — исподволь раздражаясь, рявкнул Тирон. — Ведьмак он, причем сильный, не то, что твоя чернокожая подружка, а еще эльф-полукровка, сильно разбавленных кровей, разумеется. Сам он, скорее всего, и не догадывается, а малую толику наших способностей, что ему перепала, списывает на ведьмовскую силу свою, — ухмыльнулся брат. — Оттого, как видно, и охотник такой удачливый.
Завтра тридцать первое декабря, и мне очень хотелось встретить Новый год в общине среди людей, раз уж Рождество не удалось. На Тирона я не рассчитывала, полагая, что он или ляжет спать, или отправится к своей Пиннет, или уйдет к приятелям, но знала, что для всех желающих в кабаке будут накрыты столы, ведь хозяйка приглашала нас на праздничный ужин. Может, он не станет возражать, чтобы я пошла? Это был бы лучший подарок, тем более, что никаких других я ни разу от него не получала вовсе.
Но, как видно, и надеяться не стоило. Создавалось впечатление, что он нутром чувствовал то, что в той или иной степени может доставить мне удовольствие, и на корню пресекал мои чаяния.
— Собери вещи, завтра утром мы уезжаем, — бросил Тирон прежде, чем вновь куда-то уйти.
«Опять моим планам не суждено сбыться, — мысленно вздохнула я. — Неужели нельзя было подождать хотя бы один день?» Мне очень не хотелось уезжать из этого места. Здесь так свободно дышалось. Не зря, наверное, мама произвела на свет своего первенца в этом доме. «Вот только непонятно, если за ними с Тироном по пятам шли враги, почему же она меня родила в таком неподходящем месте, как Титусвилль, а не укрылась от них в этой или ей подобной общине, если ни один вампир не смог бы сюда войти, и здесь ни ей, ни ее детям ничего не угрожало? Едва ли я когда-нибудь узнаю ответ на этот вопрос. Ясно одно, как и Рождество, 1921 год мы встретим в поезде».
Глава 11
И вновь, словно картинки в калейдоскопе, замелькали перед глазами города и железнодорожные станции. За последующие два года мы исколесили почти весь центр, север и восток страны, нигде не задерживаясь надолго. Тирон не делился со мной своими стратегическими планами, а я по-прежнему старалась не задавать вопросов, но даже мне становилось понятно, что круг поиска постепенно сжимается.
В моей жизни по-прежнему почти ничего не менялось. Бесконечные тренировки, домашние дела, и, конечно же, участвовать в охоте приходилось постоянно, а также периодически залечивать брату раны и помогать восстанавливаться, отдавая собственные силы. Если вампир был один, обычно Тирон управлялся сам, оставляя мне роль подстраховки, и по-прежнему заставляя уничтожать трупы. Если же вампиров оказывалось двое, что случалось не так
редко, мне тоже приходилось брать кол в руки.Я старалась не раздражать брата, в точности выполняя всю порученную работу, к которой стала относиться гораздо спокойнее и даже равнодушнее. Правду говорят, человек привыкает ко всему. Пока он не заставлял меня убивать лично, я сохраняла выдержку и не впадала ни в хандру, ни в уныние. В те же дни, когда это все-таки происходило, я пыталась максимально отключать чувства и как можно быстрее забывать их искаженные болью или вампирскими инстинктами черты кровопийц, а по возможности и вовсе не смотреть, не запоминать их лиц, не воспринимать как живых существ. Я до сих пор не понимала сама, откуда во мне так прочно живет это чувство резкого отрицания необходимости происходящего.
Приехав в самом начале 1923 года в Чикаго, мы не купили новые билеты и не перешли, как обычно, на другую железнодорожную ветку, а, выйдя на привокзальную площадь, взяли такси. Я не первый раз попала в большой город, но Чикаго производил особенное, ошеломляющее впечатление своими контрастами. На улицах оказалось непривычно много автомобилей, как мне показалось, почти вытеснивших извозчиков. Даже прохожие здесь отличались от того, что я видела в других местах: экстравагантно и ярко одетые девушки, лихие парни в енотовых куртках на подержанных автомобилях, серьезные мужчины в блестящих лимузинах. Появление дешевых синтетических тканей и массовое производство относительно недорогой одежды позволило широкому кругу женщин одеваться в соответствии с последними веяниями в особом «гангстерским» стиле. Девушки носили «мальчишеские» короткие прически, шокирующе облегающие платья, наносили яркий «чикагский» макияж. Неприступность и пуританство здесь перестали быть в моде.
Высунувшись в приоткрытое окошко на дверце машины, я задирала голову, чтобы разглядеть огромные, подавляющие все вокруг серые башни-небоскребы, возвышающиеся каменными джунглями на фоне сумрачного неба. Совсем иначе выглядел фешенебельный Золотой берег — район между парком Линкольна и водонапорной башней, где сохранилось много красивых старинных особняков, в которых проживала местная элита. Проносились мимо пестрые и довольно безвкусные современные жилые кварталы с огромным количество магазинов, сверкающие яркими неоновыми вывесками рекламы так, что даже рябило в глазах. И, конечно же, неизменные трущобы на окраинах, где в первую очередь оседали мигранты.
Послевоенный экономический подъем привел к стремительному росту промышленности, а вместе с ним в город хлынул поток иммигрантов, преимущественно чернокожих. Штат Иллинойс поначалу отказался вводить «сухой закон», что придало ему особую привлекательность и завлекало на его территорию огромное количество несогласных с подобной политикой правительства. Но спустя год, в 1921 году, по решению суда, штат все же вынужден был признать закон, что буквально погрузило Чикаго в хаос насилия.
Спрос на горячительные напитки стал еще выше, чем прежде. На нелегальной торговле алкоголем можно было заработать фантастические прибыли. Это повлекло за собой массовый рост самогоноварения и появление подпольных пивоварен, а также всплеск контрабанды алкоголя из Канады и Европы, приносящей бутлегерам баснословные прибыли. Именно в то время «город ветров» получил славу главного криминального центра страны, насчитывая больше тысячи различных бандитских групп.
Чикаго, как пункт назначения и нашей продолжительной остановки в нем, брат выбрал не случайно. Это было безумное время: гангстерские разборки, небывалый технический прогресс, новые нравы. По словам Тирона, все это спровоцировало рост организованной преступности и резко возросшую численность вампиров, как следствие безнаказанности и вседозволенности. Многочисленные слухи, а так же газетные новости, рассказывали об этом городе просто невероятные вещи.
Никакие полицейские рейды и облавы на тайные питейные заведения и подпольные бордели к победе не вели. Появилось даже специальное название — спикизи — питейные заведения или клубы, где под видом чая или кофе подавались крепкие алкогольные напитки. Одних торговцев спиртным отлавливали и отправляли в тюрьму, а на их место сразу становились другие. Сама же мафия только разрасталась и крепла, вовлекая в свои ряды и самих стражей порядка.