Иван Андреевич Крылов

Никакого ремесла Мария Алексеевна не знала. Священник посоветовал ей читать псалтырь по покойникам — ведь она была умудрена грамоте. И вдова председателя губернского магистрата стала ходить по дворянским и купеческим домам.

Ученье Крылова пошло с перебоями. Мальчику приходилось сидеть дома, нянчить братишку. Бывать у Львовых стало неприятно: там на него косились — ведь его мать, по их мнению, занималась не достойным для нее делом. Как-никак ее муж был офицер, чиновник, дворянин.

В том же году в Твери открылось училище для дворянских детей. Мальчик мог бы продолжать свое ученье. Но для этого нужны были средства. И вместо школы Крылов пошел в магистрат.

Казенная служба открыла маленькому подканцеляристу не знакомую ему сторону жизни: темные нравы екатерининских судов, безнаказанные злоупотребления власть имущих, поголовное взяточничество чиновников. Тут он мог убедиться, что веселые анекдоты и сказки о торжестве правды и добра были лишь утешением в тяжелой жизни тех, кто эти сказки выдумывал. Он видел, что богатый и сильный всегда остается правым, а бедный и слабый несет наказание. В магистрате часто разбирались дела о бесчинствах тверских помещиков, о мошеннических проделках местных купцов, но всесильная взятка превращала виновных в невинных, а ложь в правду.

Крылов был отдан под начало повытчику, злому и грубому человеку. Повытчик нередко ловил своего подчиненного за пустым занятием: подканцелярист портил бумагу, исписывал ее французскими словами, цифрами и какими-то непонятными значками, либо рисовал каких-то человечков и чортиков. Повытчик ругался, укорял в нерадении к казенному добру и, увидев однажды, что мальчик читал на службе книжку, строго-настрого запретил приносить книжки в магистрат. Как ни остерегался Крылов, повытчику все же не раз удавалось поймать его на месте преступления. Тогда книжка превращалась в орудие наказания: подканцеляриста бивали этой книжкой по голове и по плечам. Сироту учили уму-разуму.

Мальчик ненавидел и службу и своего начальника Единственным развлечением служили частые чиновничьи ссоры из-за взяток и приношений просителей. Развлечения эти быстро приедались, уступая место скуке.

Медленно тянулось для него время, пока в холодной зале магистрата не начинали звонить куранты, извещая о конце занятий. После этого бег времени мгновенно менялся: оно летело, как ветер. Крылов научился ценить его. Он заполнял свободные от службы часы самообразованием, игрой на скрипке, чтением французских и итальянских книжек. Особенно пристрастился он к журналам, которые издавал в Москве Новиков, основатель знаменитой «типографической компании». Толстые листы «Трутня» и «Живописца» перечитывались им по многу раз, так же как и «Тверской семинарии школьное упражнение», как назывались тощие книжечки, печатавшиеся в типографии» Московского университета. С некоторыми авторами этих «упражнений» — тверскими семинаристами — познакомился Крылов. Они были много старше его, но любознательный и умный подросток привлекал их острой наблюдательностью, меткостью и живостью своих суждений.

Редкие семинарские лицедейства и диспуты были для него настоящим праздником. Он подробно рассказывал милой маменьке о том, что говорилось, пелось и игралось в зале семинарии, и сам сочинял стишки и писал маленькие, сценки. Ему нравились тверские сочинители, потому что язык их произведений отличался от тяжелого книжного языка: он был похож на обыкновенную разговорную речь, звучавшую на тверских улицах, площадях и базарах. Как и в раннем детстве, он любил оживленные городские места, где шумела толпа и журчал бойкий тверской говорок, запоминал яркие меткие словечки и выражения. Любовь его к острому словцу, к едкой, как перечная пыль, поговорке отражалась в детских его сочинениях: он старался вставить туда меткое словцо или пословицу. Друзья и семинаристы покровительственно похваливали его.

А утро начиналось все тем же ненавистным магистратом, и снова мальчика окружали все те же закапанные чернилами и сургучом столы, пыльные ворохи бумаг, мутные окна, кислый запах казенного заведения и беспросветная каждодневная скука.

Три долгих года длилась унылая жизнь маленького чиновника. Когда Крылову минуло тринадцать лет, он начал всерьез задумываться о своем будущем. Ему не хотелось весь свой век сидеть в магистрате. Он готовился к первому серьезному шагу в своей жизни, даже не шагу, а прыжку — из Твери в Петербург.

ЮНОСТЬ

С желанием на свет мы рождены.

На что же ум и чувства нам даны?

Уметь желать — вот счастья совершенство!

...Препятство злом напрасно мы зовем;

Цена вещей для нас лишь только в нем:

Препятством в нас желанье возрастает;

Препятством вещь сильней для нас блистает.

Нет счастья нам, коль нет к нему помех;

Не будет скук, не будет и утех.

Не тот счастлив, кто счастьем обладает:

Счастлив лишь тот, кто счастья ожидает.

Крылов, «Письмо о пользе желаний».

В тринадцать лет он понимал, что самое опасное для человека — это покорность судьбе. Сколько людей недовольны ею, жалуются на нее и все же быстро смиряются под ее ударами. В этом смирении, в покорности — все зло. Люди любят мечтать, но не умеют желать как следует и потому отступают перед первыми же трудностями.

В раннем детстве мальчик был упрям. В юности упрямство сменилось упорством, настойчивостью. В зрелом возрасте это качество стало одной из основных черт его характера.

Знакомясь с новиковскими журналами, маленький Крылов убеждался, что он и сам мог бы писать в таких журналах стихи, и веселые статейки, и небольшие пьески, вроде тех, что он разыгрывал перед товарищами. В его руки попала однажды новая пьеса — комедия Фонвизина «Бригадир», и он живо представил себе, как говорят, действуют, смеются и плачут выдуманные писателем люди. Что могло быть интереснее сочинения таких вот комедий!

Однако перо плохо слушалось его. Он не владел еще ни мыслью, ни словом. Писал он к тому же безграмотно, с ошибками, а запятых не признавал вовсе.

Но это не могло помешать его намерениям.

Он делился своими мечтами о будущем с матерью. Мария Алексеевна робела. Не слишком ли уж хватил сынок? Уехать в столицу, стать сочинителем... Но он убеждал мать: в конце концов и в Петербурге можно жить так же, как в Твери. Он останется на казенной службе, поступит в какое-нибудь присутственное место; хуже не будет, а лучше может быть. И, покоренная последним доводом, мать согласилась.

Летом 1782 года подканцелярист Крылов получил месячный отпуск для поездки в Петербург по семейным делам. В магистрате знали, что вдова покойного председателя собиралась хлопотать в столице о пенсии.

Выбраться из Твери удалось только зимой. В начале следующего года Крыловы были в Петербурге.

Здесь Мария Алексеевна встретилась с друзьями покойного мужа. Пенсии она не добилась, но добрые друзья помнили Андрея Прохоровича и помогли ей всем, что было в их силах.

Мальчик безустали ходил по столице. Глаза разбегались, новое встречалось на каждом шагу. Театр, куда он попал, очаровал Крылова. Ему казалось, что лучше театра нет ничего в мире. Залитый огнями зал, жадные глаза зрителей, смех, крики одобрения волновали его, а блестящий успех «Недоросля» окончательно утвердил в решении стать драматургом. Он усидчиво работал над первым своим опытом — комедией «Кофейница». Содержание ее было навеяно чтением новиковских журналов и модной комедией Княжнина «Несчастье от кареты». Это должна была быть пьеса в стихах и с музыкой.