Иван-царевич и C. Волк.Похищение Елены
Шрифт:
Вот, я вам и кружку заодно укр… принес… А я домой пошел – выспаться надо еще успеть. Завтра трудный день будет.
– Спасибо, мужичок! И тебе такого же здоровьичка! – весело пожелали вслед ему ополченцы, и Букаха споткнулся, приземлился на четвереньки в жидкую, но уже покрывающуюся тонкой корочкой ночного льда грязь и шепотом выругался, грозя проклятым воякам всеми мыслимыми и немыслимыми карами.
Тем более что после того, как он отправит Костею мышь с донесением о выполненном задании, они не заставят себя ждать.
Дед Зимарь закончил наговаривать
– На вот, попей чуток – сполосни роток. Травки весну росли, лето цвели, здоровья тебе запасли. Ты настойчик сейчас выпьешь, сколько сможешь, а остальное мы тебе на повязку выльем. Она, родимая, пропитается – и краснота к утру убавится, жар
спадет, лихорадка пройдет. И будет наш богатырь через две недели как новенький – хоть в пир, хоть в мир, хоть в добры люди… Ну, давай, витязь, пей, пей, не робей, поди, орел, не воробей…
Дружинник, не открывая глаз, улыбнулся слабо и сделал несколько больших глотков.
– Вот, молодец… – похвалил его старик, словно тот только что в одиночку
победил самого царя Костея. – А сейчас мы повязочку смочим, и ты у нас, касатик, сразу спать захочешь… Ты спи, не противься, ни о чем не беспокойся – во сне люди лечатся… Ну, вот видишь – всё хорошо… Отдыхай, богатырь – ты у нас сегодня славно поработал…
Дед осторожно поправил подушку под головой раненого, бережно подоткнул одеяло и отошел на шаг посмотреть – всё ли с постелью в порядке.
Когда он подошел к печке подкинуть дров, парнишка уже спал спокойным ровным сном человека, который скоро пойдет на поправку, как и нашептал ему чудной старик.
Вздохнув, дед в последний раз обвел придирчивым взглядом свое болезное хозяйство: все – и целители, и раненые, утомившись за день, погрузились в глубокий сон.
Он подошел к свободной лежанке у самого входа, откинул тонкое покрывало и, не раздеваясь, тяжело опустился на набитый соломой матрац.
Завтра будет новый день, новая кровь, новая боль.
А пока пора спать…
По команде капитана Кресала беда сержанта Туши без задержки погрузилась на ковры
и медленно, с влажным чмоком оторвалась от жидкой жирной грязи, известной в этих краях под названием «земля».
Роняя черные густые капли на строящиеся внизу сотни зверолюдей, ковры поднялись в воздух и взяли курс на Сабрумайскую сторожевую башню.
В принципе, с поставленной задачей – поднять засовы, убрать запоры и открыть
ворота подошедшим войскам – могли бы справиться и два умруна, но генерал Кирдык1 решил перестраховаться и отправить на такое пустяковое задание целую беду. И
теперь три ковра плавно проскользнули почти над самой дорогой и, достигнув башни, вертикально набрали высоту и опустились на той стороне.
Сжимая в руке меч, готовый к бою, сержант бесшумно вскочил на ноги и быстро огляделся.
Метрах в трех от него из последних сил догорал крошечный
костерок, разожженный, казалось, скорее для света, чем для тепла. Рядом с огнем, скорчившись в нелепых позах и выронив алебарды, лежали три неподвижных тела в лукоморской одежде.Как капитан и говорил.
Значит, на башню подниматься смысла нет – живых там сейчас тоже не сыскать.
Тогда переходим непосредственно к выполнению поставленной задачи.
Туша махнул тупо ожидающим его приказаний умрунам и решительно зашагал к зияющей непроницаемой тьмой арке прохода.
И прошагал приблизительно четыре шага перед тем, как встретился лицом к лицу с каменной стеной.
– !!!!!!.. – зажимая расквашенный нос, гнусаво прорычал сержант. – !!!!!!.. Какой болван поставил здесь… здесь… здесь…
Сердце, пропустив такт, подпрыгнуло сначала до миндалин, а потом со свистом грохнулось в пятку.
Если на месте прохода – стена, то где проход?
Туша злобно оглянулся на свое воинство, не хихикают ли2 и, утерев рукавом разбитый нос, подпрыгнул несколько раз с вытянутыми руками, безрезультатно пытаясь нащупать верхний край нежданного препятствия. Потом новая идея посетила его вспотевшую под рогатым шлемом голову, и он медленно двинулся вдоль стены, держась за нее руками, сначала вправо, потом, добравшись до конца башни, влево.
Результат был одинаковым: проход упорно отказывался появляться и предоставлять в его временное пользование какие бы то ни было засовы или запоры.
Сержант резко развернулся и разъяренно зыркнул на отпрянувших умрунов: нет, не смеются…
Успели сделать серьезные морды, наверное.
Боятся, колдовское отродье…
Зато он знает пару-тройку десятков человек, которые не побоятся поржать над ним во весь голос, пока он не видит, демонстративно хватаясь за животы и тыкая
пальцами в его направлении. Эти-то уж всегда готовы… мерзавцы… того и глядят,
как бы свалить его… высмеять… выставить в идиотском виде перед командованием… Вот теперь-то у них будет хороший повод: обшарил всю башню и не нашел ворот размером пять на пять метров!..
Ничего, я еще с ними со всеми когда-нибудь поквитаюсь… Я им все припомню… Как они у меня за спиной надо мной же издевались, меня высмеивали… Я им эту улыбочку на рожах мечом нарисую… Когда вернусь…
И когда я теперь вернусь?
Нет, самое главное – как я теперь вернусь и доложу капитану Кресалу о том, что ворота исчезли?
И что теперь?..
Ответ на два национальных лукоморских вопроса3 напрашивался сам собой.
Надо, пока он здесь, совершить что-нибудь такое, эдакое, чтобы треклятые лукоморцы содрогнулись от ужаса, а его насмешники – от зависти.
– начало сноски-
1 – Нервно вздрагивающий, косящий и слегка заикающийся после вечернего доклада у царя, пребывавшего в отвратительном настроении еще до появления своего военачальника.
2 – Не то, чтобы это за ними водилось, но кто их знает…
3 – Кто виноват и что делать.