Иван-Царевич и С.Волк
Шрифт:
Легкий дождик скоро незаметно превратился в невесомую водяную пыль, и из конца в конец стремительно голубеющее небо перегородила веселая разноцветная радуга.
Выдох восхищения, вырвавшийся одновременно из тысяч уст, пронёсся над площадью как порыв ураганного ветра. Люди обнимались, плакали, смеялись, пытались танцевать, спотыкаясь и переворачивая скамейки...
– Это радуга!!! – выкрикнул со своего пьедестала Волк.
– Радуга!.. Радуга!.. Радуга!.. – подхватили подземные жители на все лады.
Впервые за последние триста лет своей истории они были счастливы.
Так возродился
Когда волна восторженных Свободных, как окрестили себя немедленно бывшие Недостойные, вынесла Виктора и Волка к ступеням дворца и бережно поставила их там на ноги, Серый почувствовал, как его кто-то деликатно тянет за рукав.
Он обернулся и увидел прямо перед собой молодого здоровяка лет двадцати. Он переминался с ноги на ногу, жалостно мигал и натужно откашливался, как лёгочный больной в последней стадии, но слова, так и вертевшиеся у него на языке, явно не осмеливались проследовать дальше.
– Я тебя слушаю, – важно обратился лукоморец к нему. – Только очки одень, а то ослепнешь с непривычки.
Парень быстро воткнул пару стильных черных очков обратно на переносицу, еще раз кашлянул и решился:
– Кхм-м-м... Я... думал... Неудобно... Но ребята... И я... это... значит... Кх-кхм... Короче... Можно мне спросить, уважаемый Сергий Путешественник?.. – всё же чувствуя себя крайне неловко, обратился он к Волку и, как будто в поисках поддержки, кинул быстрый взгляд назад.
Сзади топталась, толкалась и подбадривающее кивала головами большая группа болельщиков из таких же работяг, как он.
– Спрашивай, – милостиво повелеть соизволил Серый.
– Мы знаем Резца Огранщика много лет, – набравшись от товарищей решимости, начал он. – "Резец" было его именем с рождения. Мой отец – Молоток Медник – может подтвердить, – и он снова быстро глянул назад, на сухонького сутулого старичка в таких же лохмотьях неопределенного цвета, как и у него самого. Тот утвердительно кивнул.
– Его так назвали мать и отец – Мотыга Крестьянка и Лупа Огранщик, – немного успокоившись, продолжил парень.– А теперь он говорит, что его имя совсем не такое... Как он назвал себя?.. – снова обернулся он в поисках совета.
Его приятели и отец только плечами пожали.
– Виктор, – горделиво прозвучал голос за спиной у Волка, и его новоиспечённое величество протиснулось к Серому и его собеседникам.
– Приветствую тебя, Колодка Сапожник! И тебя, Уголёк Пекарь! О, Вагонетка Рудокоп! И ты тут! Молоток Медник! Как твой ревматизм? Всё так же? Ничего, тут, наверху, всё быстренько пройдёт! Как я рад видеть вас всех, ребята!..
– Резец, так ты говоришь, что тебя теперь зовут Виктор?
– Да. Виктор. Витя. Витёк, – с нескрываемым удовольствием перечислил Огранщик все варианты его любимого имени, когда-либо слышанные им от Серого.
– Но что это значит?
– Раньше у тебя было хорошее имя, которое говорило всем, кто ты и чем занимаешься, а теперь?
– Раньше это было не имя, а название какого-то предмета, – презрительно фыркнул монарх. – Рабская кличка. А я не вещь. Я – человек. Свободный. И поэтому имя у меня теперь тоже как у свободного человека. И значит оно – "победитель". И теперь я Царь Виктор, что значит – "Правитель-победитель". Мне так
объяснил мой друг Сергий, что означает "путешественник". Это всё в переводе с его родного языка, на котором говорят далеко-далеко на севере, откуда он родом.Рабочие сгрудились поближе и с любопытством заново оглядели Серого.
– А как даются у вас на севере Свободные имена? – наконец, выразил мучавшую всех проблему тот же самый парень, Колодка Сапожник, что завел с ним разговор.
– Н-ну, по-разному бывает. Обычно они образуются от названия чего-нибудь хорошего, достойного. Вот, например, Виктор – победитель... Владислав – владеющий славой... Ростислав – растущая слава... Вячеслав – вечная слава... – под пытливыми взорами аудитории, впитывающей как промокашка каждое его слово, Серый растерялся и теперь хватался за то, что первое приходило на ум, как падающая муха – за паутину.
– ...Мстислав – мстительный Слава...
Поток его сознания, жалко булькнув в последний раз, иссяк.
"Во, загнул..." – тоскливо присвистнул про себя Волк, беспомощно оглядываясь по сторонам. – "Где вот этот Иван-книгоман, когда его надо, а? Откуда я знаю, от чего эти имена образовываются?.. Ну, чего они все ко мне прицепились?.."
– А еще как Свободные имена получаются? – абсолютно не удовлетворённый представленным выбором, не унимался тот, кого Виктор идентифицировал как "Уголька".
– Ну, ещё от каких-нибудь особенностей характера человека... – ухватился утопающий в ономастическом море за соломинку. – Скажем, Добрыня – значит, добрый...
– Прошу вашего внимания, о добрые жители города, – вдруг прогудел над площадью голос Шарада, усиленный его магией.
Все замерли и завертели головами, безуспешно пытаясь понять, где спрятался обращающийся к ним великан.
Спасённый Волк облегчённо вздохнул и поспешил юркнуть в толпу, подальше от любопытных выходцев из подземелья.
– ...Посмотрите все сейчас себе под ноги, – продолжал джин. – Вы увидите золотой мяч, который кроме вас не видит никто. Идите туда, куда он покатится, и он приведёт вас к вашему новому дому! Там вас ожидает еда и постель и новая одежда. Идите отдыхать, трудолюбивые жители нового города – вы это заслужили! Здесь вы в безопасности!
– Да здравствует наш царь!..
– Да здравствует Резец Огранщик!..
– Слава царю!..
– А обувь там будет?..
– Виктору Победителю – ура!!!..
– Ура!!!..
И довольный народ, склонив головы, как будто стараясь не упустить из вида что-то незримое, но очень важное, наконец-то потянулся вереницами с площади по влажной ещё мостовой широких улиц, больше похожих на проспекты.
– Здорово ты придумал, Шарад! – похвалил его Волк, несказанно довольный, что осада с него, наконец, была снята. – И. главное, вовремя.
– Это не я. Это жена твоего друга, луноподобная Елена, чья красота не может превзойти доброты в её сердце, – честно кивнул головой в сторону скромно потупившейся Елены Прекрасной джин. – Это заботливая супруга сына северного царя, да будет благословен родитель, воспитавший такую дочь, забеспокоилась, что люди могут потратить неделю на то, чтобы разобраться, где кто будет жить, и предложила так развести всех по домам.