Иван-чай-сутра

М. Глинников отошел и, глядя вверх на кроны, помочился.

— Ясно одно, — сказал он, возвращаясь, — наш беглец здесь не проезжал. Физически не мог проехать.

— И пусть бы его уже менты искали, а? — сказал Пашка. — Какого черта он молчит?! Позвонить не может? Или у него, как у нашего журналиста, синдром… Кто там прятал телефон в шкафе?

— Хармс, — ответил М. Глинников.

Пашка зашиб комара на макушке.

— Короче, хамство! Водить за нос честных ребят. Сколько ему лет? Может, у него склероз? Быстротечный? Забыл, откуда и куда ехал?

— Все может быть после аварии, — откликнулся Влад.

— И ты не знал, что он местный?

Влад пожал плечами и предположил, что технический директор, видимо, не хотел разводить кумовства. М. Глинников сказал, что ему не терпится с ним познакомиться.

— Посмотреть ему в глаза, — угрожающе сказал Пашка.

— Ничем не примечательный тип, — произнес Влад.

— А мы его ищем, — сказал Пашка. — В газете надо тиснуть объявление: «Разыскивается тип, чьей отличительной особенностью является отсутствие отличительных особенностей». — Он взглянул на Влада. — А фирма не обещала тебе награды? Повышения?

— Пошел ты, — огрызнулся Влад.

— А я бы на месте твоего московского шефа радовался. На кой ляд фирме старики? Издал бы сразу приказ: «О назначении Влада Никитаева, в случае ненахождения оного…» то есть… Барракуда, бодун, великий бодун. — Пашка, морщась, сжал пальцами виски. — Мысли отлетают в сторону от черепа.

— Это их обычное состояние, — заметил Влад. — Дай-ка карту.

Отовсюду смотрели черные крапины берез, сквозящие сизо-зеленые просветы. Тянули свои песенки комары. Какая-то мушка летала над лужей. И ясно было, что здесь никогда ничего не происходит. М. Глинников вспомнил какую-то репродукцию венгерского или румынского художника с похожим названием.

— Принимаем единственно правильное решение, — твердо заявил Влад, отрываясь от карты и взглядывая на своих спутников. — Идем в Новую Лимну этой так называемой дорогой. Что займет у нас от силы час. Убеждаемся, что там никого нет, — а он мог туда подъехать и по какой-то другой дороге, которая не отмечена на карте, — возвращаемся и уносим отсюда ноги. До темна успеем на озера.

— А нам это надо? — спросил Пашка.

— Ты можешь не ходить, — сказал Влад, доставая из багажника сапоги, — но в джипе мы тебя не оставим! Посиди на пенечке.

— Но это какой-то онанизм! — возмутился Пашка. — Кому вообще пришла в голову идея, что он поехал сюда? Чего ему надо в этой дыре? Или у него в голове дыра?

— Авария была удачной, если так можно сказать. На подъезде к Глинску просто лопнул баллон, скорость после пункта ГБДД они еще не успели набрать, но все равно, правда, легли на бок. У одного только треснула рубашка на спине. И все. И он даже отправился дальше на поезде в Калининград, как ни в чем не бывало, там намечено открытие магазина. Ну а техдиректор остался, «Понтиак» приволокли в Глинск, за два дня заменили баллон, вставили стекло, и он отчалил и уже должен был вернуться в Москву. И не вернулся, — говорил Влад, переобуваясь в сапоги. — Но позвонил жене и сказал, что, наверное, заедет на малую родину.

Влад с утра был зол и подробностями происшествия делился только сейчас. Еще бы, столько собираться, ждать, пока выплатят отпускные Пашке Шемелькову, — таков был ультиматум его жены Раисы, но, к слову, их пока так и не выплатили, как обычно, задержали, завод был полубанкрот, напрасно они столько дней потеряли; потом к ним вдруг присоединился Глинников — ни с того ни с сего, хотя, как ни с того ни с сего? Влад звал его на озера еще в ту пору, когда ездил на «Яве», но легче было Днепр повернуть вспять, чем заставить ленивца Глинникова отважиться на отдых дикарем; и снова пришлось затормозить и выжидать, когда он сдаст номер в печать и утрясет в редакции все дела… Ну а в последний момент раздался сокрушительный звонок КБ (Канифа Баяновича). И Влад решил не откладывать, отчалить всей командой, сделать крюк на малую родину злосчастного техдиректора, а оттуда прямо ехать на озера.

М. Глинников надел шляпу.

— Ты зонтик-то взял? — насмешливо спросил Пашка.

— Нет, — ответил он. — А что, нужно было?

— Конечно, вдруг пойдет дождь!

М. Глинников хмыкнул и ответил, что у него есть плащ. С этими словами он достал из чемодана — собираясь на рыбалку, он пытался ограничиться одной сумкой, но ничего не получилось, вещей набралось много, пришлось стащить с антресоли чемодан, — и перекинул через руку старый финский плащ.

— Трубки тебе не хватает!

— Не курю уже лет десять. Бросил, — с печальным вздохом откликнулся М. Глинников.

— А я на рыбалке курю, — сказал Пашка. — И пью, — добавил он угрожающе, с вызовом оглядываясь на Влада и — с нежностью — окидывая взором джип, полный лодок, палаток, спальников, консервов, хлеба, овощей, кофров с удочками и спиннингами и водки.

— Ладно, вперед! — скомандовал Влад, захлопывая дверцу. Нажал на кнопку пейджера, джип просигналил.

И они пошли.

* * *

Алекс отступал в глубь Местности. Он еще не знал, что предпримет. На Орефьинском холме издали он заметил какой-то блеск. И скоро увидел, что это бликуют лобовые стекла какой-то техники. Алекс ехал на велосипеде по заглохшей дороге среди высоких трав; часто ему приходилось спешиваться: дорога была перерыта кабанами. Страсть кабанов рыть дороги на первый взгляд непонятна. И сгоряча можно подумать, что они делают это нарочно, из ненависти к моторизованным частям Иерихона. Но на самом деле все проще, любой рыбак знает, где надо копать червей (если поблизости нет деревни с навозными кучами), — на утрамбованном проселке. Меднорылые вепри просто очень любят это лакомство. Но и пользу приносят: портят дороги.

Да строители стен выдвинули против меднорылых своих монстров: два мощных гусеничных бульдозера и экскаватор с огромными колесами. Кабаны им нипочем. Остановить их можно только траншеями — противотанковыми. Думал Алекс, выбираясь из трав на Орефьинский холм.

Здесь когда-то стояла деревня, и в магазине они с Егором покупали однажды соль и немецкие сигареты с бумажным фильтром. И пережидали грозу под тракторным прицепом. Сейчас только весной можно было узнать о деревне — по белым флагам. Деревня капитулировала. И после короткого цветения она снова сливается с зелеными стягами Грабора.

Алекс разглядывал технику, оставленную без присмотра на холме. Кабины, впрочем, были закрыты. Он подергал дверцы. В траках гусениц застряла глина и белел гравий, — мясо и кости Муравьиной. Раскручивать шланги было нечем, велосипедные ключи — малы. Можно было перерубить их топориком. Конечно, это не остановит врага надолго. И в первую очередь нанесет удар по исполнителям, а они не ведают, что творят. Надо было бить «Тойоту» и джипы на Чичиге.

Проклятая привычка рассуждать и прикидываться созерцателем — Ахиллом, поджидающим черепаху… Да и не был Ахилл никогда созерцателем! Он получил свою пулю под Троей в самое уязвимое место. Это Егор выдумал.