Иван Грозный против «Пятой колонны». Иуды Русского царства

А Сулейман был себе на уме. Воевать с Россией он не собирался. Но от столь жирного подарка не стал отказываться. Признал права Бельского, отправил его в Крым и отписал хану – если появится возможность посадить его на рязанский престол, пускай подсобят. В Москве об этом узнали, встревожились. Бельского пытались выманить. Послали ему грамоту, что по молодости лет его прощают, приглашают вернуться. Обратились и к сопернику крымского хана Ислам-Гирею. Этого разбойника интересовали только деньги, и ему предлагали солидную плату, если он выдаст или убьет Бельского. Но не удалось. Пока деньги и письма везли в Крым, там прикончили самого Ислам-Гирея.

Однако и в Москве предателей меньше не становилось. Сажали одних, убегали другие, но появлялись новые. В конце 1534 г. был заключен в тюрьму самый высокопоставленный член регентского совета Михаил Глинский. Официально его обвинили в том, что он намеревался «овладеть престолом». Хотя, что случилось на самом деле, нам остается лишь гадать. Возможно, он силился подмять племянницу и ее сына под свое исключительное влияние – а для этого требовалось устранить от нее Телепнева, оттереть думских бояр. Или опять посчитал, что его обошли. Намеревался, как и в прошлую войну, передаться к противнику. Хотя нельзя исключать и третий вариант, что Глинского просто оклеветали. Причем оклеветали враги Елены – устраняя деятеля, который в будущем мог стать препятствием для их планов. В пользу этой версии говорит свидетельство одной из летописей, что Глинский пострадал «по слову наносному от лихих людей».

Ну а дядя малолетнего государя, Андрей Старицкий, продолжал сидеть в своем удельном княжестве. По-прежнему накручивал себя обидами, поносил Елену. До поры до времени она терпела. Но Андрей вел себя все более вызывающе. Отказывался приезжать в столицу на заседания Боярской думы, хотя это являлось его прямой служебной обязанностью. Симулировал, объявив себя больным. В войне против Литвы он со своим удельным войском не участвовал. Это выглядело вообще многозначительно. Получалось, что с Сигизмундом враждуют Елена и ее сын, а Андрей сохраняет «нейтралитет». Правительница, конечно же, знала об истинных причинах такого поведения. Объявила, что хочет помочь болящему, и послала к нему придворного врача Феофила. Он нашел князя абсолютно здоровым.

Но Андрей продолжал уклоняться от службы, не без издевки отписывал Елене: «В болезни и тоске отбыл я ума и мысли… Неужели государь велит влачить меня отсюда на носилках?» В 1537 г. правительство решило нанести удар по Казани. Готовили большой поход. Старицкому тоже приказали выступить со своими воинами. Государыня уже позаботилась, чтобы при его дворе имелись «глаза и уши». Соглядатаи доносили, что вокруг Андрея кучкуются недовольные, он поддерживает какие-то отношения с Литвой. А княжеские дружины, хоть и не участвуют в войнах, вооружаются и к чему-то готовятся.

Сперва напросилась версия, что Андрей собирается бежать к Сигизмунду. К нему послали с увещеванием крутицкого епископа Досифея, а одного из старицких бояр, приехавших в Москву, задержали для допроса. Но замышлялся вовсе не побег. Замышлялся мятеж и переворот. Вот только подготовку Старицкий завершить не успел. Арест боярина спугнул его. Он понял, что над ним нависло разоблачение, и выступил раньше времени. Со всем двором, семьей и воинскими отрядами он двинулся из Старицы на запад. Строил планы «засесть Новгород», где у него имелись связи и сообщники. К боярам и дворянам разослал грамоты: «Князь великий мал, а держат государство бояре. И вам у кого служити? А яз вас рад жаловати».

Некоторые откликнулись – в том числе видные воеводы князья Пронский, Хованский, Палецкий, бояре Колычевы. Съезжались к нему. Но, собирая сторонников, он упустил время. Елена же действовала без промедления. Боярин Никита Хромой-Оболенский помчался в Новгород, опередив мятежников и взяв город под контроль. А Иван Телепнев с конной ратью бросился в погоню за Андреем. Изменник заметался. Узнал, что Новгород для него уже закрыт, и повернул к литовской границе. Телепнев настиг его у села Тюхоли, развернулся к бою. Андрей растерялся. Среди его сподвижников пошел разброд. Одни не хотели драться с соплеменниками. Другие размечтались возвести князя на престол, получить награды – но роль изгнанников совсем их не прельщала.

Старицкий понял, что его войско слишком ненадежное, и вступил в переговоры. Соглашался сдаться, если ему гарантируют неприкосновенность. Между прочим, гарантии он просил только для себя. Те, кого он соблазнил и повел за собой, Андрея не интересовали. Ну а Телепнев отнюдь не горел желанием проливать русскую кровь. Дал требуемую клятву. Мятежников привезли в Москву. Хотя в столице Елена выразила гнев фавориту. Объявила, что он превысил полномочия и не имел права давать гарантий без ведома великой княгини и государя.

Действительно ли Телепнев предлагал простить заговорщика? Или он вместе с Еленой преднамеренно разыграл этот сценарий? Скорее всего, получилась «импровизация». Ведь от западных границ воевода никак не мог быстро снестись с Москвой, согласовать решение. Однако в Средневековье не только на Руси, но и в Европе нередко практиковалось, что клятва обходилась по формальным признакам. А формальности были вполне соблюдены. Андрей желал клятвы – и получил ее. Телепнев ее не нарушил. Но он и впрямь не мог предрешать волю государыни, не связанной никакими обещаниями.

В итоге все сложилось оптимальным образом. Опасность ликвидировали, и русские воины остались целы. Так что и гнев государыни на Телепнева вряд ли был искренним и быстро прошел. А вооруженный мятеж был очень серьезным преступлением. К самым знатным изменникам Боярская дума и государыня все-таки подошли помягче. Старицкого заключили в темницу, его жена Ефросинья и сын Владимир были взяты под домашний арест. Князей Пронского, Хованского, Палецкого били кнутом на Красной площади. Бояр и других знатных сообщников отправили по тюрьмам и ссылкам. А в полной мере расплатиться пришлось их подручным. 30 «детей боярских» (мелких дворян) повесили в разных местах на дороге от Старицы до Новгорода.

Для государства этот мятеж нанес колоссальный ущерб. Готовившийся поход на Казань пришлось отменить. В результате казанский и крымский ханы успели договориться друг с другом, начали действовать сообща. А для Елены выступление Старицкого продемонстрировало ненадежность знати. Вместо того чтобы разгромить казанцев, государыне пришлось начать с ними переговоры о мире. Хотя бы на самых легких условиях, только бы получить временную передышку, укрепить состояние страны. Подрастал и сын Иван Васильевич. По обычаям, в семилетнем возрасте мамку Аграфену Челяднину должен был сменить «дядька»-воспитатель. Им стал Иван Федоров-Челяднин – родственник Аграфены, племянник ее покойного мужа.

Когда дело касалось интересов государства и сына, Елена не останавливалась и перед крутыми мерами. Однако встречающиеся у некоторых историков обвинения, будто она тайно убивала заключенных противников, являются голословной клеветой. Заговорщики Андрей Шуйский, Иван Бельский, Воротынские, Пронский, Хованский, Палецкий остались в тюрьме живыми и здоровыми. Юрий Дмитровский умер через три года после ареста, Михаил Глинский – через два. Если правительница хотела убить их, зачем было так долго ждать? Скорее, сказались естественные причины. Оба находились уже в возрасте, а средневековая темница была далеко не курортом. И только Андрей Старицкий скончался через шесть месяцев заключения. Может быть, сказался стресс. Но не исключено, что ему-то действительно «помогли» уйти из жизни. Было ли это сделано по приказу Елены или Телепнева? И было ли вообще? Нам остается лишь гадать. Но если так, то мятежника устранили исключительно вовремя…