Иван Калита
Шрифт:
– Хочешь, - вновь нарушает молчание Стефан, пожимая плечами, - прими учение латинян, что дьявол - это падший ангел господень, за гордыню низринутый с небес. И что он тоже служит перед престолом Господа. Слыхал, что объяснял лонись проезжий фрязин? У них, когда отлучают от церкви, дак клятвою передают человека в руки дьявола!
– Союз Господа с дьяволом я принять не могу, - угрюмо и твёрдо отвечает Варфоломей.
– А по учению блаженного Августина [33] , - продолжает Стефан с кривою усмешкой, - каждому человеку заранее начертано Богом погибнуть или спастись. Заранее! Ещё до рождения на свет! Есть тёмные души, уготованные гибели, и есть те, кого Господь прежде времён назначил ко спасению. И
33
Блаженный Августин (354-430) - епископ из Гиппона (Северная Африка), воинствующий проповедник христианства. Историю Августин рассматривал как борьбу христианской церкви со сторонниками сатаны за построение «града Божия».
– Как и учил Христос… - прибавляет Варфоломей. (Об этом они с братом толковали уже не пораз и досыти, и не это занимает его теперь. Ему даже не нужно представлять себе учёного фрязина в высоком резном кресле там, на извитом мшистом дереве, окутанном темнотою ночи, изрекающего свои непреложные истины.) - И всё-таки ты не ответил мне, откуда зло в мире?
– говорит он, помедлив.
– Ежели Бог добр, премудр, вездесущ и всесилен!
– Есть и ещё одно учение, - отвечает Стефан, - что зла в мире и нету совсем. Попросту мы не понимаем всего, предначертанного Господом, и за зло принимаем необходимое в жизни, ведущее к далёкому благу! Вот как словно в споре Москвы и Твери о княжении великом. Может, убийства и тут ко благу грядущего объединения Руси?
– «Отыди от меня, сатана!» - строго возражает Варфоломей, прикрывая уши.
– Такого я слушать не хочу! Зло есть зло, и всякое зло раньше или позже потребует искупления! Это ведь Иисус сказал! Сам! И в молитве господней речено есть: «Но избави нас от лукавого!» Выходит, дьявол постоянно разрушает всемогущество божие? Как это может быть, Стефан? Я должен знать, с чем мне иметь дело и против чего бороться в мире! Мнишь ли ты, Стефан, что, не явись Христос на землю, люди уже давно погибли бы от козней дьявольских, злобы и ненависти? И почему не погибнет сам дьявол, творец и источник зла, ежели он есть? Как помирить необходимость зла с всемогуществом божьим?!
– А как помирить свободу воли с вмешательством божиим в дела земные?!
– отвечает Стефан вопросом на вопрос.
– Думаешь, так уж глуп был Августин со своим предопределением? Не-е-ет, не глуп! Надо допустить одно из двух: или свободу воли, или… всемогущество божие!
– Стефан!
– Создав пространство вне себя, Бог сам себя и ограничил, ибо находится вне, снаружи, - следовательно, он не вездесущ.
– Стефан!
– Создав необратимое время, он не может уже содеять бывшего небывшим. Следовательно, он не всемогущ.
– Стефан!!!
– Создав души, наделённые свободной волей, он не может, не должен мочь предугадывать их поступки! Следовательно, он и не всеведущ!
– Стефан, что же ты тогда оставляешь от величия божия?!
– Любовь!
– яростно отмотнул головою Стефан.
– Это так! Именно потому, что он добр. Ибо если бы он был вездесущ, то он был бы и в зле, и в грехе, а этого нет!
– Этого нет!
– эхом, начиная понимать, откликается Варфоломей.
– Это так, потому что он милостив!
– кричит Стефан.
– Ибо если бы он был всемогущ и не исправил бы зла мира, то. это было бы не сострадание, а лицемерие!
Варфоломей сосредоточенно слушает.
– Это так, - продолжает Стефан, - потому что, если бы он был всеведущ, то он знал бы и злые наши помыслы. И люди не могли бы тем самым поступить иначе, дабы не нарушить воли его! Понимаешь?! Но тогда за все преступления должен был бы отвечать Господь, а не люди, которые всего лишь исполнители воли
Творца!Бог добр, следовательно, не повинен в зле мира сего, а источник зла - сатана!
– Стефан отирает лицо рукавом. Он весь в холодной испарине.
– Значит, ты признаешь силу сатаны, Стефан?!
– Да! Но ежели сатана сотворён Богом, то вновь и опять вина за его деяния - на Господе.
– Этого не может быть!
– Да, этого не может быть!
– подтверждает Стефан.
– И значит, сатана не тварь, а порождение небытия и сам - небытие, нежить! Я это понял давно, тогда ещё… Эйнсоф - тайное имя бога каббалы, он же и есть дьявол, или сатана. Но «эйнсоф» означает пустоту, бездну, ничто!
– Но ежели сатана действует?… - недоумевает младший.
– Да, сатана действует! И значит, небытие может быть действенным, бытийным, но - не само по себе! Небытие незримо влияет на нашу свободную волю, использует необратимость времени, сочится через разрывы в тварном пространстве - короче, находит пути именно там, где Господь добровольно ограничил себя. Те люди, животные или демоны, кто свободным волеизъявлением своим принимают закон сатаны, превращаются в нежить и теряют высшее благо смерти и воскресения на Страшном суде. Ибо тот, кто не живёт, не может ни умереть, ни воскреснуть. Смерть сама по себе не зло, ибо за нею идёт новая жизнь. Зло и ужас - вечное жаждание, вечная неудовлетворённость, без надежды на конец. Это и есть царство сатаны!
– Глаза Стефана горят тёмным огнём, он сейчас почти такой же, как прежде, и голос звучит, словно с высоты вещая народу.
– Сила зла только во лжи!
– продолжает он со страстною силой.
– Ложью можно преодолеть ход времени, не того, Господом данного прежде всяких век, а времени в нас, в нашем разумении! Ложью можно доказать, что и прошлое было не таким, каким оно сохранилось в памяти и хартиях летописцев! Ложью легко обратить свободную волю в несвободную, подчинённую маре, мечтам, утехам плоти и прочим прелестям змиевым. Ложь созиждет великое малым, а малое сделает великим, ложь сотворяет бывшее небывшим, а небывшее награждает призрачным бытием на пагубу всему живущему!
Ежели хочешь знать, то наивысший святой сатаны - Иуда, предавший учителя. Тот, кто следует примеру Иуды, свободен от греха, ибо все, что он творит, надо звать благом. Эти люди пребывают по ту сторону добра и зла. Им позволено все, кроме правдивости и милосердия!
– Не мнишь ли ты, Стефан, что наши князья и сам Иван Данилыч Калита…
– Ты хочешь, чтобы я здесь, сидючи в этом лесу, приговорил к смерти или жизни вечной великого князя московского?
– невесело усмехнулся Стефан.
– Нет, Варфоломей, не мыслю!
– отмолвил он, помолчав.
– Мнится мне, Иван Данилыч строго верует в Господа, и, творя зло, ведает, что творит. Надеюсь на то. Верую!
– Веришь ли ты тогда, что покаянием можно снять с души любое бремя и избегнуть возмездия за злые дела на Страшном суде?
– Об этом знает только Господь! Не в воле смертных подменять собою высший суд и выносить решения прежде Господа… В сем, брате, ещё одно наше расхождение с латынскою ересью! И запомни: дьявол всегда упрощает! Он сводит духовное к тварному, сложное - к простому, живое - к мёртвому, мёртвое - к косному, косное раздробляет в незримые частицы, и те исчезают в эйнсофе, в бездне, в пустоте небытия! Только силою пречестного креста спасена земля от уничтожения злом и ныне готовится к встрече Параклета, утешителя, который идёт к нам сквозь пространство, время и злобность душ людских, идёт, и вечно приходит, и вечно с нами, и всё же мы чаем его повседневно и зовём в молитвах своих!
Стефан кончил - как отрубил. Наступила звенящая тишина.
– Стефан, ежели ты прав, - медленно отвечает Варфоломей, - то борьба со злом заключена в вечном усилии естества, в вечном творчестве, ежели хочешь, и в вечном борении с собою? И ещё в сострадании ко всему живущему! И ещё, наверно, в неложной памяти о прошлом… Но ты так и не сказал мне твёрдо: зло первее всего от нашей свободной воли или от сатаны? Должно ли прежде укреплять себя в Господе или прежде всего молитвами отгонять нечистого?