Иван Петрович Павлов (1849 —1936 гг.)

Павлов в последний период вплотную подошел к проблемам психических и нервных заболеваний человека. Результаты этих его «физиологических экскурсий» в сложнейшие области медицины оказались блестящими: в медицину была внесена новая, свежая физиологическая струя, были по-новому освещены происхождение и природа ряда болезненных состояний мозга человека, были намечены новые пути их исследования, познания и лечения. В сущности была открыта новая страница в невропатологии и психиатрии. Так как узкоспециальный характер этих исследований исключает возможность обстоятельного изложения их результатов здесь, мы ограничимся лишь эскизной характеристикой основной их сущности и кратким изложением заслуг Павлова в разработке и в научном обосновании одного из распространенных в те времена и далеко не потерявших своего значения способов лечения психических и нервных заболеваний человека — лечения сном.

Павлов придерживался точки зрения, что во многих болезненных состояниях нервной системы человека повинно возникающее в коре большого мозга и в ближайших подкорковых образованиях охранительное торможение хронического характера, различной локализации, различной интенсивности и экстенсивности, что влечет за собой глубокое нарушение нормального баланса между основными нервными процессами — возбуждением и торможением, к тому же в различных случаях по-разному. При этом часто охранительное торможение играет как бы двойственную роль. С одной стороны, здесь налицо важное физиологическое значение этого торможения как природного охранительного и целебного фактора для ослабленных болезнетворным агентом нервных клеток, в особенности нервных клеток коры большого мозга. С другой стороны, это торможение в той или иной степени выводит из строя крупные и мелкие участки коры большого мозга и подкорковых образований, как бы производит их своеобразную экстирпацию, тем самым нарушая нормальную целостную деятельность этого верховного органа, обычно создаваемую гармонической и согласованной работой основных ее частей. Налицо своеобразное сочетание физиологического и патологического — реакции самозащиты определенных частей большого мозга путем развития в них охранительного торможения, и нарушения высшей нервной деятельности из-за блокирования деятельности этих частей тем же самым торможением.

Теперь несколько слов о лечении сном.

В науке над решением какой-нибудь задачи часто одновременно и независимо друг от друга работает несколько ученых. Со временем их исследовательские пути встречаются, их выводы подкрепляют друг друга. Нечто подобное произошло и с разработкой вопроса о лечении сном. Теоретику и экспериментатору Павлову шли навстречу люди практики, и их пути под конец совпали. К мысли о лечении сном Павлов пришел исходя из данных науки; а врачи-практики на основании многолетнего опыта как бы ощупью напали на след этого нового лечебного направления. Врачи с давних пор применяли снотворные средства для успокоения больных, а с некоторых пор — и для лечения нервных и психических заболеваний. Но неудачи при этом бывали пе реже, чем удачи. Попыткам лечения снотворными средствами не хватало научного обоснования. Этот важный пробел заполнен работами и теорией И. П. Павлова.

Слияние старинной практики и передовой науки в лечении происходило в те годы, когда великий ученый был уже глубоким стариком. Но он увлекался новыми методами лечения больных с юношеским энтузиазмом и с большим вниманием следил за первыми успехами применения этого способа в клиниках. Вскоре, однако, прервалась нить его прекрасной жизни. Новое направление — лечение расстройств нервной деятельности сном, освещенное учением Павлова, не потеряло своей актуальности и по сей день, хотя современная медицина сделала немало иного характера достижений по линии лечения этих заболеваний.

* * *

Великий физиолог создал свой могущественный аналитико-синтетический научный метод и, искусно пользуясь им, просто и изящно решил многие из сложнейших и труднейших проблем современной биологии и медицины. Он охватил ряд важнейших областей физиологии и оставил в них неизгладимые следы. Выдающиеся исследования Павлова в области физиологии кровообращения, пищеварения и больших полушарий головного мозга, созданные им глубокие и оригинальные учения о трофической иннервации тканей, о физиологии главных пищеварительных желез и жемчужина его научного творчества — его бессмертное учение 6 высшей нервной деятельности — составляют целую эпоху в биологии и медицине. Эти великие творения Павлова открыли новую эру в развитии физиологии как одной из наиболее актуальных и важных биологических наук современности, открыли широкие горизонты для ее дальнейшего бурного развития, предначертали пути ее продвижения вперед.

Своим небывалым в истории мировой физиологии богатым, ярким, многогранным и оригинальным научным творчеством Павлов обессмертил свое имя и прославил горячо любимую им Родину.

Он мог по праву сказать словами поэта:

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,

К нему не зарастет народная тропа...

Мировоззрение Павлова и значение его учения для диалектического материализма

Взгляды Павлова на коренные вопросы естествознания и философии своими корнями связаны с прогрессивными материалистическими традициями славной плеяды русских революционеров-демократов — Белинского, Герцена, Чернышевского, Добролюбова, Писарева и их верного соратника, отца русской физиологии, Сеченова. На протяжении всей жизни Павлова эти взгляды постоянно обогащались новым содержанием и отшлифовывались. Имеется основание считать, что великий натуралист испытал также могучее влияние марксистско-ленинского мировоззрения.

* * *

Павлов был материалистом, причем материалистом сознательным, а не «стихийным», не «стыдливым», какими были подавляющее большинство крупных естествоиспытателей XIX в. и многие зарубежные естествоиспытатели нашего времени, блуждающие в лабиринтах мистики и метафизики.

Его учение о высшей нервной деятельности является материалистическим не только по своему содержанию, но и по пониманию и освещению сущности и происхождения сложнейших явлений психической деятельности животных и человека. В кардинальном вопросе о соотношении материи и психики Павлов выступал как непоколебимый боевой материалист. Аргументируя необходимость распространения материалистического принципа рефлекса на высшую нервную деятельность, принципа, благодаря которому «от таинственной до сих пор области жизни была отнята колоссальная часть, чтобы сделаться предметом естественнонаучного изучения», Павлов говорил: «И дело не в фактическом материализме и не в формуле — и то и другое имеется уже давно,— а во всеобщем признании и в систематическом применении формулы при исследовании высших частей нервной системы» [¹ И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. III, стр. 203.]. Павлов рассматривал природу в ее материальном единстве и беспрерывном развитии. «Перед нами,— писал Павлов,— грандиозный факт развития природы от первоначального состояния в виде туманности в бесконечном пространстве до человеческого существа на нашей планете, в виде, грубо говоря, фаз: солнечные системы, планетная система, мертвая и живая часть земной природы. На живом веществе мы особенно ярко видим фазы развития в виде филогенеза и онтогенеза» [² Там же, стр. 453.]. В этом плане любой исследуемый им объект органической природы и мозг в том числе рассматривался как частица материальной природы. Ученый считал, что все сложные процессы, которые протекают в больших полушариях мозга, имеют материальную базу, что «функция» и «динамика» неразрывно связаны с «видимым аппаратом», «приурочены к тончайшим деталям конструкции аппарата», что все явления, которые ои изучал, объективно существуют во времени и пространстве, что учение об условных рефлексах все время имеет дело «только с объективными фактами, т. е. с фактами, существующими во времени и пространстве» [³ Там же, стр. 166.]. Не удивительно, что все его исследования все время держатся «на прочном материально-фактическом фундаменте, как во всем остальном естествознании» [⁴ Там же, стр. 221.]. На основной вопрос,— что является первичным и что вторичным, производным: материя или мышление,— Павлов дает ответ: «Сознание представляется мне нервной деятельностью определенного участка больших полушарий, в данный момент, при данных условиях, обладающего известной оптимальной (вероятно, это будет средняя) возбудимостью» [⁵ Там же, стр. 196—197.]. Павлов как материалист-физиолог не сомневается в том, что «психическая деятельность есть результат физиологической деятельности определенной массы головного мозга» [⁶ И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. III, стр. 557.]. Говоря об интерпретации сущности сложных процессов, протекающих в коре больших полушарий мозга, он писал: «Мы объясняем это чисто физиологически, чисто материально, чисто пространственно» [⁷ Там же, стр. 266.]. 

Как бы в унисон со словами Энгельса: «Материалистическое мировоззрение означает просто понимание природы такой, какова она есть, без всяких посторонних прибавлений» [⁸ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, стр. 651.], Павлов еще на заре рождения своего учения писал: «Естествознание — это работа человеческого ума, обращенного к природе и исследующего ее без каких-либо толкований и понятий, заимствованных из других источников, кроме самой внешней природы» [⁹ И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. III, стр. 58.].

Материализм Павлова особенно ярко выявляется в его полных страсти полемических выступлениях против анимистов, виталистов, дуалистов и зараженных другими разновидностями идеализма психологов и физиологов, в его ожесточенной борьбе за искоренение идеализма и за торжество материализма в биологии и медицине, за победу материалистического понимания сложных «проявлений живой природы вплоть до ее крайнего предела» в виде психических явлений, за победу материализма в важнейшем и сложнейшем вопросе естествознания и философии — в вопросе о соотношении материи и психики.

Материалистические взгляды Павлова по этому вопросу нашли свое воплощение также в одном из отмеченных им основных принципов рефлекторной деятельности нервной системы — в принципе приуроченности динамики к структуре. Классики марксизма-ленинизма неоднократно указывали на единство формы и функции в органическом мире, на их неразрывную связь. Энгельс подчеркивал, что органическая природа является наилучшим доказательством этого положения. А между тем, следуя идеалистам-физикам, пытавшимся метафизически оторвать движение от материи, Лешли, Спирман, Шеррингтон и другие идеалистически мыслящие физиологи и психологи стремились оторвать функцию от структуры, в частности психическую деятельность в целом от ее общей материальной основы — от больших полушарий мозга, а также отрицали приуроченность отдельных элементов этой деятельности к специальным элементам конструкции мозга.