Иван Путилин и Клуб червонных валетов (сборник)

В глазах губернатора светились огоньки любопытства.

Путилин лукаво улыбнулся.

– Здесь все – оружие, генерал, – спокойно ответил он.

– Как?! – воскликнул сильно озадаченный губернатор. – Эти два короба – полны оружием?

– Битком. Помилуй Бог, чего тут только нет! И револьверы, и пистолеты, и винтовки, и ножи, и кинжалы.

– Но, ради Бога, Иван Дмитриевич, для чего же вам такой арсенал? Что вы будете с ним делать?

– На этот вопрос я пока позволю себе вам не ответить, ибо я еще не в курсе дела. Вот когда я ознакомлюсь на месте…

Губернатор качал головой.

Вечером в каюте происходило совещание.

– Скоро, Григорий Григорьевич, нам придется расстаться с вами, а поэтому я должен преподать вам несколько инструкций.

Губернатор уселся против Путилина с торжественным и глубокомысленным видом.

– Итак, я с доктором высаживаюсь на пристани Вознесения.

Путилин разложил перед собой план, сделанный им собственноручно, и еще несколько листов бумаги.

– Вы следуете дальше. Тотчас по прибытии в вашу резиденцию, вы потрудитесь дать в Каргополь телеграмму следующего содержания. Пишите, ваше превосходительство.

Путилин походил в эту минуту на главнокомандующего.

Губернатор приготовился писать.

«Конфиденциально. Через двое суток отправляйте всю задержанную по моему приказанию ценную почту обычным трактом. Везти ее должны только двое: почтальон и ямщик. Конвоем возьмите четырех казаков. Старшему казаку преподайте следующие мои приказания-распоряжения, которые он должен исполнить с величайшей точностью: 1) почта должна остановиться в тридцати верстах, не доезжая села Бараны на последней почтовой станции; казаки должны всячески стараться скрыть то обстоятельство, что они конвоируют почту; 2) почта не должна трогаться в путь до тех пор, пока не явятся на почтовую станцию два лица. Эти лица – начальник Санкт-Петербургской сыскной полиции генерал Путилин и его друг. Казакам это должно стать известным. С момента появления Путилина (он сохраняет строжайшее инкогнито) казаки и все иные поступают под его команду и обязаны исполнять все его приказания. Олонецкий губернатор Григорьев».

– Написали?

– Написал. Фу-у, ну и телеграммища! – вздохнул с облегчением губернатор, привыкший только «подписываться» под бумагами.

– Да, длинненькая, – усмехнулся Путилин.

– Честное слово, Иван Дмитриевич, я ровно ничего не понимаю! – продолжал Григорьев.

– Ничего, это не беда; может быть, скоро поймете… Ну-с, а теперь, ваше превосходительство, оставьте нас наедине на полчасика с доктором. Ровно через полчаса я вас попрошу пожаловать сюда в каюту.

Губернатор, вид которого был чрезвычайно комично растерянный, покинул каюту.

«Ну что это такое?!» Высадка. Новая покупка Путилина

С поразительной быстротой распаковал Путилин один из коробов и вынул оттуда охапку каких-то одежд.

– Живо одевайся! – бросил он мне, начиная переодеваться сам.

– Что это за одеяние, Иван Дмитриевич? – взмолился я.

– Весьма приличный костюм деревенских фургонщиков, любезный доктор. – Платье свое прячь сюда. Торопись. Мне надо еще чуть-чуть пройтись по твоей физиономии.

Делать было нечего, я лихорадочно оделся в костюм фургонщика, действительно, весьма приличный, и вскоре началась операция с моим лицом, правда, не особенно сложная, ибо Путилин, как он заявил, желал только «затушевать черты интеллигентности».

Над собой он работал еще менее.

Несколько быстрых, гениальных по ловкости гримировки мазков – и предо мной стоял совсем незнакомый мне человек. Загорелое лицо: совсем другая, «простонародная» борода, согбенные плечи.

Путилин вновь упаковал короб и с усмешкой поглядел на часы (не на свои – золотой хронометр, а на простые серебряные с такой же цепью).

– Скоро должен пожаловать его превосходительство… Гм… Бедный губернатор! Ему будет памятно знакомство со мной.

– Я думаю! – улыбнулся и я.

Прошло около пяти минут.

В дверь каюты постучались.

– Войдите! – каким-то чужим, не своим голосом крикнул Путилин.

Дверь каюты открылась, и на пороге предстала бюрократическая фигура Григорьева.

При виде нас, то есть вернее не нас, а двух фургонщиков-торгашей, сильнейшее изумление отразилось на его лице.

Он, сделав шаг назад, пробормотал:

– Позвольте, я, кажется, ошибся каютой.

– Никак нет-с, ваше превосходительство, – ответил Путилин.

– Кто вы такие, любезные?

– Мы есмы, ваше превосходительство!..

– Но тут, в этой каюте, находились два господина! – воскликнул губернатор.

– А теперь мы заместо их, – продолжал Путилин.

– Куда же делись те господа?

– А никуда. Они тут же и находятся.

– Что за черт! – загремел губернатор, побагровев от досады, бешенства. – Кто вы такие, спрашиваю я вас? Что вы меня морочите?!

– Кто мы-с будем? Путилин и его друг – доктор.

Губернатор вытаращил глаза, точно видя перед собой привидение, и из его рта вырвалось только одно:

– Ну что это такое?!

Путилин подошел и ласково полуобнял губернатора.

– Удивляетесь? Ха-ха-ха! Для вас это диковинка, Григорий Григорьевич, а доктор привык к моим чудачествам, к моим волшебным метаморфозам. В таком ли еще виде являлся я!..

– Но для чего же это превращение, дорогой Иван Дмитриевич?

– Будьте уверены, что так надо.

За беседой время пролетело незаметно.

Пароход приблизился к пристани Вознесения.

– Ну, до свидания, Григорий Григорьевич! – начал прощаться с губернатором Путилин.

– Храни вас Бог, господа!.. Я страшно беспокоюсь за вас.

– А эти короба? Ведь в них целый арсенал!.. – улыбнулся Путилин.

…Вот и пристань.

Было три часа, когда мы высадились с парохода.

На горе красиво-прихотливо раскинулся большой, богатый поселок.

– Слышь, мил человек, не поможешь ли доставить пожитки наши на постоялый двор? – обратился Путилин-фургонщик к одному из пристанских служащих. – Я с товарищем отблагодарим тебя.

Тот охотно согласился, и вскоре мы уже находились на постоялом дворе. Нас приняли там более чем приветливо, очевидно, наши костюмы «купцов-фургонщиков» и наша кладь внушали большое уважение к нашим персонам. За незатейливой, но обильной закуской Путилин обратился к рыжему содержателю постоялого двора:

– А что, любезный друг-хозяин, нельзя ли примерно, покупочку одну у вас произвести?

– Какую такую?

– Лошадку да тележку.

– О-о! А для чего это вам требуется? – спросил он с видом еще большего почтения.

– Вот изволишь ли видеть, мил человек, как сам догадаться можешь, – люди мы торговые, фургонщики-коробейнички. Облюбовали мы сторонку вашу, хотим счастья попробовать.

– Доброе дело! – крякнул содержатель постоялого двора.

– Смекаешь? Теперь и рассуди, ну какие же фургонщики без лошадки да без тележки? Не на себе же кладь десятки, сотни верст тащить? Так ведь?