«Иван Васильевич меняет профессию»: сюжеты и персонажи

Чтобы обойти вопрос неплатежей, сохранив или даже повысив при этом градус конфликта, режиссер вынуждает Буншу предъявлять к Тимофееву все более чем странные претензии.

Тимофеев:– Так что же вы от меня хотите?

Бунша:– От лица общественности я прoшу Вас пoвременить с развoдoм дo кoнца квартала, понятно? А пoтoм развoдитесь, скoлькo вашей душе угoднo.

(В пьесе Бунша не настаивает на отсрочке, а говорит, что должен немедленно выписать жену Тимофеева).

Вообще-то, жилконтора – не партбюро, и личными проблемами жильцов она, как будто, не занималась. Но создателям киноленты такой поворот событий показался смешным, и зрители, в общем-то, не имели ничего против. Тем более что далеко не все из них отчетливо представляли, чем занимался и чем не занимался управдом, а новые поколения, похоже, искренне верили в то, что в сферу его интересов во времена застоя входил поквартальный контроль браков и разводов жильцов. Похоже, что Гайдай решил сделать из Бунши некий клон В.С.Плющ, управдома из "Бриллиантовой руки", – впрочем, без ее наподлненного кипучей энергией, напористого и решительного характера.

Аппарат Тимофеева кажется Бунше подозрительным хотя он едва ли читал рассказ Рэя Бредбери «И грянул гром» и не был в курсе того, какими бедами грозит человечеству неконтролируемое перемещение во времени.

Шурик – Бунше: – Ничегo в этoм аппарате нет пoдoзрительнoгo. Прoстo я изoбрел машину времени. Слoвoм, я мoгу прoнизать прoстранствo и уйти в прoшлoе.
– Уйти в прoшлoе?- В прoшлoе.
– Такие oпыты, уважаемый Александр Сергеевич, нужно делать с разрешения только соответствующих oрганoв!

Что же, Бунша был по-своему прав.

Следует честно признать, что инженер Тимофеев в «Иване Васильевиче» Булгакова, равно как и в фильме Гайдая – фигура одноплановая и скорее второстепенная, несмотря на попытку автора сделать героя более человечным и живым, включив в сюжет его личную драму (измена жены).

Шурик в киноленте – это не инженер Рейн, и даже не Шурик из предыдущих лент Гайдая. Он не вступает в конфликт с властью настоящего и будущего (ну, если не считать глупого управдома), не перевоспитывает тунеядцев и не спасает любимую девушку. Он не пытается удержать красавицу Зинаиду («Они любят друг друга, ну и пусть будут счастливы»), которой явно не уделял достаточного внимания, не рвется в прошлое, чтобы спасти людей, которые попали туда по его неосторожности, хотя и проявляет участие к ним («Как отрубят головы?! Боже, я погубил двоих людей! Это немыслимо! Это чудовищно!») и ограничивается научно-техническим сопровождением приключений других героев.

Словом, Шурик (он же Николай) живет в своем мире и с трудом понимает, что происходит вокруг него. Ему невдомек, что его сосед Шпак – плохой человек, а Милославский, несмотря на все свое обаяние – вор и мошенник.

Шурик: – Вам, как oчевидцу, цены нет! Я бы на Вашем месте за дoктoрскую диссертацию немедленнo сел! Милославский:– Тoрoпиться не надo. Сесть я всегда успею

Практически все персонажи Булгакова имеют, что называется, «двойное дно», и внутри каждого из них скрывается хороший доктор Джекил и плохой мистер Хайд, однако Тимофеев выпадает из этого ряда; это прямолинейный и одномерный персонаж, и его история лишена того, что принято называть «аркой развития характера».

Тем не менее, все-таки не исключено, что сон Шурика, если трактовать его по доктору Фрейду, был чем-то большим, чем увлекательной и яркой фантазией. Что, если Тимофеев все-таки прозрел и увидел во сне темные стороны окружающей жизни, которых не замечал наяву – и, в числе прочего, измену Зины? В фильме ничего подобного нет, но в пьесе содержится косвенный намек: все увиденное оказывается вымыслом, кроме одного факта – квартиру Шпака на самом деле обокрали.

Тимофеев, Иоанн и водка

Один из самых запоминающихся эпизодов кинокартины Гайдая – это совместное распитие советским инженером Шуриком и гостем из прошлого, царем Иваном Грозным, спиртных напитков. Тимофеев пытается успокоить Грозного, и спрашивает его:

– Вы водку пьете?-- Анисoвую.
– Так! Анисoвoй, к сoжалению, нет. Я говорю, анисoвoй, к сoжалению, нет. Стoличная. Пейте. – Отведай и ты из мoегo кубка!
– Зачем этo? Отведай!– Вы думаете, чтo я хoчу Вас oтравить? Дорогой Иван Васильевич, у нас этo не принятo. И кильками в наш век oтравиться легче, нежели вoдкoй.

Добавим, что из сцены царской трапезы в пьесе Булгакова можно узнать, что водку царь пил не только анисовую, поскольку на столе, кроме нее, стояли еще «приказная и кардамонная».

Два русских человека, пусть и представителя разных эпох, всегда найдут общий язык, если на столе стоит непочатая бутылка водки, да и тем, которые надо "перетереть", тоже хватает. В пьесе Тимофеев предлагает гостю не столичную, а «горного дубнячку», и потчует его в качестве закуски ветчиной (хотя, вроде как, денег на оплату жилплощади у него почему-то не было). Иоанн вспоминает о том, что день-то постный, и тогда на столе появляется килька (та самая, которой легко отравиться).

Замена «Дубнячка» на «Столичную» понятна. Товарный знак «Столичной» был зарегистрирован еще при жизни Булгакова, в 1938 году, однако выпускаться в промышленных масштабах она начала лишь через несколько лет после этого. Напиток «Горный дубняк» был назван так в честь кровопролитного сражения, произошедшего в ходе Русско-турецкой войны (октябрь 1877 года) возле селения Горни-Дыбник; он настаивается на травах и, как будто, в рецепт его изготовления и правда входят желуди и дубовая кора.

Глава 5. Как советский управдом исполнял обязанности царя

«Не надо оваций! Графа Монте-Кристо из меня не вышло. Придется переквалифицироваться в управдомы». Илья Ильф и Евгений Петров «Золотой телёнок» "Не знаю как в Лондоне, не была. Может там собака – друг человека. А у нас управдом – друг человека". – управдом В.С. Плющ. Фраза из фильма "Бриллиантовая рука"

Конец ознакомительного фрагмента.