Иван Великий. Первый «Государь всея Руси»

Прошел год. Умер митрополит Иона. На смену ему русские епископы избрали Феодосия, архиепископа Ростовского. Умер в Твери великий князь Борис Александрович, тесть великого князя Ивана, оставив на великом княжении малолетнего Михаила, сына от второго брака. Великий князь Василий собирал войска у Владимира, готовясь идти на Казань, но пришли казанские послы, и был заключен мир. Ездили в Новгород послы великого князя и вели бесплодные переговоры с господой. Василий Васильевич гневался, грозил войной…

Наступил март 1462 года, тревожный месяц перехода от зимы к весне. Вскрылось, что «многие дети боярские» двора заточенного в Угличе князя Василия Ярославича составили заговор, чтобы освободить своего князя и бежать с ним в Литву. Но речь шла не только об освобождении узника. Его сын Иван заключил в Литве договор с другим беглецом, Иваном Андреевичем, бывшим князем Можайским. Великокняжеский стол должен был получить Иван Андреевич; к Василию Ярославичу отходили Бежецкий Верх, Звенигород и Суходол; сыну его Ивану создавался самостоятельный удел – Дмитров и Суздаль. Договорились князья-эмигранты и о разделе великокняжеской казны, волостей, сел; предусмотрели и раздел пленников («нятцев»), которых думали захватить во время похода; выработали гарантии неприкосновенности уделов в дальнейшем… Феодальная война готова была вспыхнуть снова.

Копия («список») с этого договора, хранящаяся ныне в Российской Национальной библиотеке в Санкт-Петербурге, попала в руки московских властей [78] . Не холодный гнев, а дикая ярость овладела Василием Васильевичем. Москва содрогнулась от казней. Заговорщиков били кнутом, отсекали руки и ноги; привязав к конским хвостам, волокли по городским улицам и торговым площадям, а затем отрубали головы… «Николи же таковая не слышаша, ниже видеша в русских князей бываемо», – горестно замечает неофициальный летописец [79] . Только через сотню лет, при Иване IV, увидели москвичи подобные сцены, правда в сильно увеличенном масштабе.

78

Духовные и договорные грамоты… С. 199. № 62.

79

ПСРЛ. Т. 23. С. 157.

Кровавой зарей догорал бурный век великого князя Василия Васильевича. В те же мартовские дни он заболел, по его мнению, «сухотной болезнью». Велел прикладывать к телу зажженный трут. Но испытанное средство не помогло. Начали гноиться раны… Приближался конец. Захотел перед смертью постричься в чернецы, как было в обычае у князей. Но почему-то «не даша ему воли» – пришлось умирать мирянином, а не иноком. Красивым, четким почерком писал предсмертную духовную великого князя дьяк Василий Беда. Поздним вечером в субботу, 27 марта, Василия Васильевича не стало [80] .

80

Там же. Т. 25. С. 277.

Храбрый в бою, неистощимо энергичный, опрометчивый и мстительный, доверчивый и коварный, Василий Васильевич (в позднейшей литературе получивший стойкое прозвище «Темный», неизвестное его современникам) внес свой вклад в историю Русской земли. Победа в феодальной войне, укрепившая первенство Москвы, – главное дело его жизни.

Как же распорядился он плодами своей победы?

Духовная грамота главы феодального княжества – важнейший политический документ. Это одновременно и итог, и программа. Перед нами – духовная великого князя Василия Васильевича [81] . Первая статья ее вполне традиционна. Она устанавливает порядки в великокняжеской семье. «Приказываю свои дети своей княгине. А вы, мои дети, живите заодин, а матери своей слушайте во всем, в мое место, своего отца». Характерная черта Средневековья – тесное переплетение общественного и личного, политической власти и семейной традиции – отразилась в духовной Василия Васильевича так же полно, как и в завещаниях его предков.

81

Духовные и договорные грамоты… С. 193. № 61.

Далее следует важнейшая статья всей духовной: «А сына своего старейшего, Ивана, благословляю своею отчиною, великим княжением».

Впервые великий князь так однозначно и безоговорочно распорядился великокняжеским столом. Со времен Батыя решающее слово в вопросе о назначении великого князя принадлежало ханской власти. Борьба соперников – московских, тверских, суздальских князей – за заветный ярлык на великое княжение наполняла весь тревожный XIV век, сопровождалась поездками в Орду, унизительным выклянчиванием милостей хана, заискиванием перед его советниками (с подношением щедрых подарков), картинами кровавых расправ и вероломства. Распоряжение великокняжеским столом, верховный арбитраж в спорах между русскими князьями – именно это, а не получение дани было самым главным, самым тяжелым признаком векового владычества ордынских ханов над Русской землей. Дмитрий Донской, крупнейший полководец и политик XIV века, был первым, рискнувшим благословить своего сына великим княжением. Однако формула о великом княжении, вставленная в середину текста духовной Донского, теряется среди других ее постановлений – составитель ее, несмотря на блестящие успехи своей внутренней и внешней политики, учитывал реальную обстановку и сознавал себя прежде всего московским князем, а не великим князем Владимирским [82] . И действительно, хотя через три месяца после смерти Донского, 15 августа 1389 года, князь Василий Дмитриевич «седе на великом княженье в Володимери… на столе отца своего и деда и прадеда», но, как отметил московский летописец, он «посажен бысть царевым послом Шихоматом», полномочным представителем хана Тохтамыша [83] . И после Куликовской битвы продолжали действовать основные нормы русско-ордынских отношений, сохранялся политический сюзеренитет ордынских ханов над Русью. И если после 37 лет своего великого княжения Василий Васильевич безоговорочно распорядился великокняжеским столом, ни словом не упомянув про «царя», то это – важнейший показатель роста политического самосознания Русской земли и ослабления ее зависимости от хана.

82

Духовные и договорные грамоты… С. 33. № 12.

83

ПСРЛ. Т. 25. С. 218.

Конец ознакомительного фрагмента.