Иванов катер. Капля за каплей. Не стреляйте белых лебедей. Летят мои кони…

–  Да уж, стало быть, так, раз оно не этак!..

5

Водка во всем виновата оказалась. Впрочем, не водка даже, а так, не поймешь что. Невезуха, одним словом.

Вообще-то Егор пил мало: и денег сроду у него не водилось, и вкуса он к ней особого не чувствовал. Нет, не откалывался, конечно, упаси бог: на это ума хватало. Но не предлагали, правда, чести не оказывали. Разве что свояк Федор Ипатыч угощал. По случаю.

Случаев было мало, но пьянел Егор быстро. То ли струна басовая в нем не настроена была, то ли болезнь какая внутренняя, то ли просто слаб был, картошечку капусткой который год заедая. И Егор хмелел быстро, и Харитина от него тоже не отставала: с полрюмочки маковым цветом цвела, а с рюмочки уж и на песню ее потягивало. Песен-то она знала великое множество, но с водочки, бывало, только припевки пела. И не припевки даже, а припевку. Одну-единственную, но печальную:

Ох, тягры-тягры-тягры.Ох, тягры да вытягры!Кто б меня, младу-младену,Да из горя б вытягнул…

Так, стало быть, хмель ее направлял - в печальную сторону. Хмель, он ведь кому куда кидается: кому - в голос, кому -в кулак, кому -в сердце, кому-в голову, а Егору - в ноги. Не держали они его, гнулись во всех направлениях и путались так, будто не две их у него, а штук восемь, как у рака. На Егора это обстоятельство действовало всегда одинаково: он очень веселился и очень всех любил. Впрочем, он всегда очень всех любил. Даже в трезвом состоянии.

В тот день с утра раннего первый турист припожаловал: трое мужиков да с ними две бабеночки. Издалека, видать, пожаловали: мешков у них было навалом. И сами не по-местному выглядели: мужики сплошь без кепок и в штанах с заклепками, а бабенки их, наоборот: в белых кепках. И в таких же штанах, только в облипочку. В такую облипочку, что Егор все время на них косился. Как забудется маленько, так и косится: было, значит, на что коситься.

–  Доброго здравия, гости дорогие.
– Яков Прокопыч пел - не говорил. И кепку снял уважительно.
– Откуда это будете, любопытно узнать?

–  Отсюда не видно, - ответили.
– На ту сторону перевезете?

–  На ту сторону можно.
– Яков Прокопыч и кепку надел, и улыбку спрятал.
– Перевезем, согласно тарифу на лодке с мотором. Прошу оплатить проезд в оба конца.

–  А почему же в оба?

–  Лодка вас, куда потребуется, доставит, а обратно порожняком пойдет.

–  Справедливо, - сказал второй и за кошельком полез.

Егор этих мужиков по мастям сразу распределил: сивый, лысый да плешивый. И бабенок соответственно: рыжая и пегая. Они в дело не встревали: разговоры сивый с плешивым вели. А лысый окрестностями любовался.

–  Как, - спросил, - рыбка ловится у вас?

Бабенки возле мешков своих щебетали, а Колька рядом вертелся. В школе занятия кончились, так он иногда сюда заглядывал, отцу помогал. Бабенки на него внимания не обращали, потому что кружил он в отдалении, но когда рыжая из мешка бинокль (настоящий бинокль-то!) вытащила, его вмиг подтянуло. Точно лебедкой.

–  Ах, какой мальчуган славный!
– сказала пегая.
– Тебя как зовут, мальчик?

–  Колькой, - охрип вдруг Колька: басом представился.

–  А грибы у вас растут, Коля?

–  Рано еще грибам, - прохрипел Колька.
– Сыроеги прут кой-где, а масляткам слой не вышел.

–  Что не вышло масляткам?
– Рыжая даже бинокль опустила.

–  Слой им не вышел, - пояснил Колька, и ноги его сами собой шаг к этому биноклю совершили.
– Грибы слоями идут: сперва маслятки, потом - серяки, за ними - красноголовик с боровиком пойдут. Ну, а следом настоящему грибу слой: груздям и волнухам.

–  Слой - это когда много их, да?

–  Много. Тогда и берут. А так - баловство одно.

И еще шаг к биноклю сделал: почти что животом в него уперся. И глядеть никуда не мог: только на бинокль. Настоящий ведь бинокль, товарищи милые!

–  Хочешь посмотреть?

Колька «да» хотел сказать, рот разинул, а вместо «да» бульканье какое-то произошло. Непонятное бульканье, по рыжая бинокль все-таки протянула:

–  Только не урони.

–  Не-а.

Пока тятька мотор получал да наставления от Якова Прокопыча выслушивал, Колька в бинокль смотрел. Если в маленькие окошечки глядеть - большое все видится. А если в большие окошечки, то все, наоборот, маленькое. Непонятно совершенно: должно же большое, если в большое, и маленькое, если в маленькое, правда? А тут все не так. Не так, как положено. И это обстоятельство Кольку куда больше занимало, чем прямое назначение бинокля: он все время вертел его и глядел на ворону с разных концов.

–  Зачем же ты его вертишь?
– спросила рыжая.
– Смотреть надо в окуляры, вот сюда.

–  Я знаю, - тихо сказал Колька.

–  А для чего жевертишь?

–  Так, - застеснялся Колька.
– Интересно.

–  Сынок!
– позвал Егор.
– Подсоби-ка мне тут, сынок.

Сунул Колька бинокль в руки рыжей, хотел «спасибо» сказать, но из глотки опять сип какой-то вылез, и пришлось убежать без благодарности. А пегая сказала:

–  Туземец.

–  Оставь, - лениво отмахнулась рыжая.
– Обычный плохо воспитанный ребенок.

Под недреманным оком Якова Прокопыча Егор нацепил «Ветерок» на корму «девятки» (бывший «Утенок»- пузатенький, важный, Егор про это помнил), установил бачок с горючим. Колька весла приволок, уключины, черпачок - все, что положено.

–  Все ладно-хорошо, Яков Прокопыч, - доложил Егор.

–  Опробуй сперва, - сказал заведующий и пояснил туристам:- Первая моторная навигация, можно сказать. Чтоб ошибок не было.

–  Нельзя ли поживее провернуть весь этот ритуал?
– ворчливо поинтересовался лысый.

–  Так положено, граждане туристы: техника безопасности. Давай, Полушкин, отгребайся.

Про технику безопасности Яков Прокопыч с ходу выдумал, потому что правил таких не было. Он про свою безопасность беспокоился.

–  Заведи, Полушкин, мотор на моих глазах. Кружок сделай и обратно пристань, где я нахожусь.

–  Ясно-попятно нам.

Колька на веслах отгреб от причала. Егор поколдовал с мотором, посовал в него пальцы и завел с одного рывка. Прогрел на холостых оборотах, ловко включил винт, совершил для успокоения заведующего несколько кругов и без стука причалил. Хорошо причалил: на глаз прикинул, где обороты снять, как скорость погасить. И - заулыбался:

–  В тютельку, Яков Прокопыч!

–  Умеешь, - сказал заведующий.
– Разрешаю грузиться.

Егор с сыном на пристань выскочили, быстренько мешки погрузили. Потом туристы расселись, Колька - он на носу устроился - от пристани оттолкнулся, Егор опять завел «Ветерок», и лодка ходко побежала к дальнему лесистому берегу.

О чем там в пути туристы толковали, ни Егор, ни тем более Колька не слышали. Егор - за моторным грохотом, а Колька потому, что на носу сидел, видел, как волны разбегаются, как медленно, словно с неохотой, разворачиваются к нему другой стороной дальние берега. И Кольке было уже не до туристов: впередсмотрящим он себя чувствовал и только жалел, что, во-первых, компас дома остался, а во-вторых, что рыжая тетенька дала ему поглядеть в бинокль преждевременно. Сейчас бы ему этот бинокль!