Июнь. 1941. Запрограммированное поражение.

Героическая оборона полуостровов Вестерплятте и Хель, Гдыни и Варшавы вызвала восхищение всего мира, а битву на реке Бзура даже геббельсовский рупор — газета «Фёлькишер Беобахтер» — назвала «наиболее ожесточенной в истории». Советская пресса обо всем этом помалкивала. Напротив, из номера в номер все советские газеты отмечали, что поляки оказывают немцам лишь слабое сопротивление. Конечно, неожиданно сильный удар Германии потряс всю систему политического и военного руководства Польши. В первый же день войны польский президент И. Мосцицкий покинул Варшаву. 4 сентября началась эвакуация правительственных учреждений. На следующий день столицу покинуло и само правительство. В связи с реальной угрозой прорыва к Варшаве немецких танков поляки были вынуждены перенести свою ставку в Брест. Туда в ночь на 7 сентября выехал главнокомандующий польской армией маршал Эдвард Рыдз-Смиглы с большей частью офицеров главного штаба.

Дело в том, что с самого начала боевых действий настоящим бичом польского командования стала острейшая нехватка средств связи. По предвоенному плану связная рота, предназначенная для обслуживания польского главного штаба, должна была подготовиться к работе только на третий день войны. А в ее первый день поляки могли рассчитывать только на несколько телефонов, телеграфный аппарат и единственную радиостанцию. Да и та была очень неудобной для общего пользования, ведь ее приемник находился в личном убежище Рыдз-Смиглы, а передатчик вообще разместили подальше от штаба, в западном районе Варшавы Повонзки. Это было мерой предосторожности, чтобы не выдать немцам место расположения штаба. Чтобы решить наболевшую проблему связи, в форт Пилсудского, расположенный на юге столицы, срочно перебросили еще одну радиостанцию. Но большие размеры аппаратуры не позволяли спрятать ее в укрытие, и 2 сентября немецкие самолеты вывели из строя ее передатчик, как только он начал работать. После этого радиостанция могла работать только на прием. Неудивительно, что с самого начала войны начались хронические перебои в связи польского командования со своими армиями. Например, уже 2 сентября сорвались переговоры с армией «Краков», а на следующий день всякая связь с ней отсутствовала от полудня и до самой ночи. Прерывалась она в тот день и со всеми остальными польскими войсками. 4 сентября оборвалась связь с армиями «Познань» и «Краков», и почти целый день ее никак не могли восстановить. В довершение ко всему возникла реальная угроза прорыва к Варшаве немецких танков, и они действительно подошли к ней уже на следующие сутки после отъезда польского руководства.

Брест в качестве места развертывания ставки был выбран не случайно: по предвоенным планам Брестская крепость должна была стать командным пунктом всей польской армии в случае войны с СССР. Но проехать в тот ее форт, который начали переоборудовать для главкома, не удалось из-за состояния дорог, и командованию пришлось размещаться в совершенно не приспособленных для нормальной работы помещениях. Телефонную связь для Рыдз-Смиглы сумели наладить только через 12 часов после его прибытия в Брест, да и то только с армией «Люблин» и с командованием округа в Гродно. Позже ему удалось ненадолго связаться со штабом оперативной группы «Нарев». Срочно переброшенная на грузовиках из Варшавы в Брест радиостанция оказалась бесполезной, ведь шифры к ней отправили отдельно, по железной дороге. Когда же они, наконец, прибыли, эту радиостанцию постигла та же печальная судьба, что и предыдущую, из форта Пилсудского. Она тоже не поместилась в укрытии, и немцы разбомбили ее передатчик, едва он начал работать. В результате и у этой радиостанции остался работоспособным только приемник. К счастью, ей на смену сумели быстро раздобыть коротковолновую флотскую радиостанцию.

Во время всех этих перипетий польской армией пару дней фактически руководил не ее официальный главнокомандующий Рыдз-Смиглы, а начальник главного штаба генерал Вацлав Стахевич, который с небольшой группой офицеров временно остался в Варшаве. Эта горстка людей буквально валилась с ног от усталости, пытаясь наладить хоть какое-то управление войсками, и 9 сентября тоже выехала в Брест. Постоянные налеты немецкой авиации вынудили 10 сентября перебросить польскую ставку во Владимир-Волынский, 13 сентября — в Млынов, а 15 сентября — в Коломыю. Потеря управления войсками в условиях количественного и качественного превосходства вермахта, безраздельно владеющего инициативой и господством в воздухе, несмотря на мужество солдат и офицеров польской армии, поставили страну на грань катастрофы.

ВТОРЖЕНИЕ СОВЕТСКИХ ВОЙСК НА ТЕРРИТОРИЮ ПОЛЬШИ

В Москве внимательно следили за развитием событий в Европе, рассчитывая использовать их в своих интересах. Участие СССР в войне с Польшей приложенным к пакту Молотова-Риббентропа секретным протоколом не предусматривалось. Восточные районы Польши отходили к нему без всяких усилий с его стороны, только за благожелательный к немцам нейтралитет в разгоравшейся Второй мировой войне. Но явная угроза развертывания военных действий в непосредственной близости от западной границы СССР потребовала принятия соответствующих мер по повышению боевой готовности РККА. Телеграфное агентство Советского Союза (ТАСС) 30 августа опубликовало сообщение о том, что «‹…› ввиду обострения положения в восточных районах Европы и ввиду возможности всяких неожиданностей советское командование решило усилить численный состав гарнизонов западных границ СССР».

Но в Красной Армии еще раньше начали скрытно проводить мероприятия по усилению ее боевого состава. С подписанием пакта и готовящимся выступлением Германии против Польши осуществление этих мер было ускорено. В органах местного военного управления (военкоматах) и в войсковых частях проверялся и уточнялся учет приписного личного состава, лошадей, автотранспорта и тракторов. В военных округах активизировалась работа по подбору кадров, предназначенных для вновь развертываемых частей и соединений. Отпуска и длительные командировки военнослужащих, вывод войск в лагеря, а артиллерии на полигоны, о чем просили некоторые командующие и командиры, были запрещены.

В августе 1939 года началось скрытое развертывание группировки войск в граничащих с Польшей военных округах, которая усиливалась артиллерией и частями других родов войск. В соответствии с мобпланом на случай войны на базе некоторых частей предусматривалось развернуть несколько аналогичных структур. Для обеспечения перехода войск со штатов мирного на штаты военного времени был создан неприкосновенный запас (НЗ) [37] . Его размеры зависели от установленного Генеральным штабом коэффициента кратности развертывания. Например, если он равнялся трем («тройчатка»), то с объявлением мобилизации данная войсковая часть развертывалась в три аналогичные структуры. Так, в Белорусском военном округе (БВО) на базе трех дивизий (33, 62-я и 29-я сд) тройного развертывания было развернуто девять новых дивизий и одно управление 24-го стрелкового корпуса. Кроме того, была восстановлена убывшая на восток 37-я сд [201]. Укомплектование вновь сформированных частей командными кадрами было в основном осуществлено за счет перемещения наиболее подготовленных командиров на одну ступень выше. При этом возникли сложности в отношении комплектования управлений соединений. В новые соединения пришлось откомандировать из существующих штабов корпусов и дивизий, а частично и из штабов армий значительное количество штабных работников. В результате были ослаблены основные штабы, в отделах которых зачастую осталось по 1–2 кадровых командира, что впоследствии отрицательно сказалось на их работе.

37

Потребность в НЗ исчислялась на основе схемы мобилизационного развертывания, в которую включались соединения и части, содержавшиеся в мирное время и переводимые на штаты военного времени, а также формируемые в первый месяц войны. Использование НЗ в мирное время категорически запрещалось.

Согласно утвержденному в августе 1939 г. плану оргмероприятий, в составе артиллерии РГК предусматривалось иметь 17 артполков большой мощности (б/м) по 36 203-мм гаубиц с численностью личного состава в каждом 1374 человека. Все они были полками тройного развертывания. То есть при объявлении общей мобилизации количество таких полков увеличивалось до 51. Достигалось это за счет сокращения в полках военного времени четвертых дивизионов и соответствующего уменьшения количества орудий в полку до 18. В целях обеспечения развертывания в «базовых» частях заблаговременно сосредоточивалось необходимое количество вооружения, запасов всех видов, готовились соответствующие кадры.

Например, в 120-м гап б/м РГК Харьковского военного округа по штату числилось почти в 1,5 раза больше младших командиров, чем в обычной линейной части (за счет сверхсрочников). В августе 1939 г. на базе дивизионов этого полка были развернуты два новых гаубичных полка: 375-й, который получил на вооружение 152-мм гаубицы, и 120-й, которому достались 203-мм гаубицы «Мидвэйл-VI» (тип VI) образца 1916 г. [38] Эти гаубицы состояли на вооружении старой русской армии [39] . После сформирования эти части были переброшены по железной дороге в состав Белорусского военного округа. В то же время в Харьковском военном округе до середины 1940 г. продолжал существовать 120-й артполк, который использовался для подготовки кадров для других артчастей б/м РГК.

38

По данным, требующим уточнения, на базе 120-го гап ХВО было сформировано три новых полка, в том числе и 360-й гап б/м РГК, получивший на вооружение 203-мм гаубицы Б-4.

39

В РККА на 1.11.1936 имелось 50 таких гаубиц (не считая одной учебной). Они состояли на вооружении в СССР и Англии до 1943 г., а в Финляндии хранились на складе до конца 60-х гг.

Однако, как показал опыт, при развертывании из одного артполка трех новых степень их готовности к выполнению боевых задач резко снижалась. Например, развернутый в связи с назревающими событиями 350-й артполк б/м РГК непосредственно перед отправкой в состав Белорусского особого военного округа [40] получил на вооружение новые 203-мм гаубицы Б-4. Приемку орудий осуществляли прямо на железнодорожных платформах. Большая часть командного состава полка новой матчасти и вопросов ее применения не знала, не говоря уж об остальном личном составе. Поэтому в дальнейшем от «тройчатки» отказались, так как обеспечить такое количество полков орудиями, средствами тяги и другим имуществом, а также подготовленными специалистами было тогда не по силам.

40

Приграничные Белорусский и Киевский военные округа ввиду их особой важности с июля 1938 г. стали называться особыми (соответственно, БОВО и КОВО).

В связи с началом военных действий между Германией и Польшей в СССР было ускорено выполнение ранее намеченных мероприятий по повышению боевой готовности войск приграничных округов. С 20 часов 2 сентября во всех погран-отрядах на советско-польской границе объявили боевую готовность и ввели режим ее усиленной охраны. Нарком обороны СССР 4 сентября отдал приказ о задержке на один месяц увольнения в запас красноармейцев и младших командиров в войсках Ленинградского, Московского, Калининского, Харьковского военных округов, БОВО и КОВО (этот приказ касался 310,6 тыс. человек). Одновременно был осуществлен призыв на учебные сборы приписного состава частей ПВО в четырех военных округах (ЛВО, КалВО, БОВО и КОВО), что позволило увеличить их состав на 26 014 человек.