Из чего созданы сны
Шрифт:
— Яну тоже так нравится «Хоровод», — говорила в этот момент Ирина. — И как раз сейчас я его слышу… хороший знак, правда? — В следующую минуту она закричала: — Ян! — После этого быстро заговорила по-чешски. Мы с пастором смотрели на нее. Она захлебывалась словами, но вдруг резко замолчала, и ее лицо исказилось от гнева. — Алло! Алло! — закричала она. — Алло, фройляйн! — Она стукнула по рычагу.
— Что-то не так?
— Нас прервали… — похоже, позвонила фройляйн Вера с коммутатора, потому что Ирина опять заговорила резко и отрывисто: — Фройляйн, связь неожиданно
Ирина ждала. Пальцами свободной руки она барабанила по крышке стола. «Жаль, что нет Берти и он не может ее сфотографировать», — подумал я и спросил:
— А что, собственно, случилось? Что вы сказали?
— Я… я…
— Спокойно, — сказал я, — только спокойно. Что вы сказали?
— Я сказала: Ян, это Ирина. Я на Западе. В лагере «Нойроде». Ты можешь забрать меня отсюда, если приедешь со своим другом и…
— И что?
— И тут связь прервалась.
— А кто ответил?
— Ян, конечно!
— Вы уверены?
— Абсолютно! — закричала она вне себя от злости.
— Нет никакого смысла злиться на меня, — сказал я. — Я тут ничего не могу поделать.
— Мне очень жаль. Извините меня.
— Ладно, — ответил я и подумал: «Маленький мальчик. Фройляйн-шизофреничка. Беглый капитан. Если так и дальше пойдет…» Здесь лежал зарытый клад, фунт золота, я это чувствовал, я всегда чувствовал, когда выходил на след сенсации. Я спросил:
— Что сказал ваш жених?
— 2 20 58 64.
— По-немецки?
— Да.
— И больше ничего?
— Но потом же я заговорила!
— Потому что узнали его голос?
— Ну, конечно!
— Это был точно его голос?
— Говорю же вам, да. Это был голос Яна! Его голос! В этом нет никакого сомнения! — Она прислушалась: — Есть гудок! — Она схватила трубку двумя руками. — Гудок… Еще гудок…
Заходящее солнце освещало ее кроваво-красным светом. Я взглянул в окно. На западе голые ольхи и березы резко выделялись черным цветом на фоне пылающего неба.
— Все еще гудки… — Ирина вдруг начала всхлипывать. — Этого не может быть! Он же ответил!
Я взял у нее трубку. Она была влажная от пота. Я прислушался. Звучали длинные гудки.
«Свободно».
«Свободно».
«Свободно».
Ирина громко всхлипнула.
Пастор подошел к ней.
— Не надо, — сказал он. — Пожалуйста, не надо. Сейчас мы выясним, что случилось. Не бойтесь.
— Но это же был его голос! Он только что был там! Как такое может быть?
— Минуту, — сказал я, стараясь не выдать своего волнения, положил трубку, снова поднял и набрал коммутатор.
— Фройляйн Вера, это Роланд. Не сердитесь, пожалуйста. В Гамбурге никто не отвечает.
— Я набрала 2 20 68 54, — раздраженно сказала телефонистка.
— Конечно, конечно. Может быть, неправильно сработало реле. Попробуйте, пожалуйста, еще раз. Прошу вас… Ради меня. — Мое воздействие на женщин. Просто потрясающе! В самом деле. Мне нечего жаловаться, хоть я и был таким старым пьянчужкой. Пока
еще я получал любую, какую хотел. Женщины считали меня charmant.[20] Когда я напивался, я объяснял это Берти и прочим в редакции по-французски: «Totes les femmes sont folles de moi».[21]— Ну, ладно, ради вас, господин Роланд. У меня в самом деле много других дел, понимаете?
— Ну?! Пожалуйста! Благодарю вас, фройляйн Вера!
— Этот парень… недавно… который хотел взять меня с собой… его судили за вымогательство? — заговорила, заикаясь, Ирина. В ее темных глазах отражалось ярко-красное солнце, и они сверкали. В просторном кабинете все окрасилось вдруг в красный цвет, все стало кроваво-красным. — Вы думаете, он хотел меня похитить? Вы думаете, это связано с Яном? С Яном что-нибудь случилось?
«Да, — подумал я, — уж это точно». А вслух сказал:
— Что за глупости. Разумеется, никто вас не собирался похищать. У этого грязного типа были насчет вас другие планы. И что значит: «случилось с Яном»? Вы же говорите, что только что слышали его голос.
«Фунт золота? Пять фунтов! — думал я. — Чистое золото, старина!»
— Опять гудки, — сказал я. Она протянула руку за трубкой, но я отодвинулся от нее. На этот раз я хотел быть первым, если кто-нибудь ответит. Я смотрел на свои часы и ждал, пока гудки «свободно» не прозвучат в течение трех минут.
— Ничего, — сказал я и положил трубку. — Никто не отвечает.
У Ирины дрожали губы. Задыхаясь, она проговорила:
— Боюсь… Я боюсь… Там что-то случилось!.. Там точно что-то случилось!
«Голову даю на отсечение, там что-то случилось», — подумал я и сказал:
— Прошу вас, возьмите себя в руки. Да, там явно что-то пошло не так. Но мы не знаем, что именно. Все может оказаться совершенно безобидным. Может быть сто причин, почему никто не отвечает.
— Назовите мне хоть одну!
«Ну, нет», — подумал я и сказал:
— Фройляйн Индиго! Вам сейчас нужно сохранять ясную голову. Это самое важное. Тогда я тоже попытаюсь вам помочь.
Она посмотрела на меня, как на злейшего врага:
— Вы? Почему именно вы?
— А почему не именно я? Я репортер. Мне всегда нужны разные истории. Это как раз и может быть одной из них. Но я смогу вам помочь, только если вы будете мне доверять.
Зазвонил телефон. Ирина тихо вскрикнула. Я поднял трубку. Это была фройляйн Вера.
— Ну что, теперь получилось? — поинтересовалась она.
— К сожалению, нет. Тут ничего не поделаешь. Но все равно большое спасибо. Я вам сейчас перезвоню, милая фройляйн Вера. Теперь мне нужно сделать звонок во Франкфурт.
— С удовольствием, господин Роланд. Мне жаль, что не получилось с Гамбургом.
«Toutes les femmes…»
— Ну, так как же? Вы мне доверяете?
— Нет, — ответила Ирина резко.
— Фройляйн Индиго, — предостерегающе произнес пастор.
— Я здесь никому не верю! Почему это я должна доверять? — Ирина заплакала. Она опустилась на стул, уронила голову на сложенные на краю стола руки и безутешно зарыдала.