Из чего созданы сны

— Прекрасно, прекрасно, — сказал Лестер, — еще только одну минутку, мне нужно закончить одну мелочь, прежде чем я уделю внимание вам, господин Роланд.

В кабинет Лестера тоже проникал этот убийственный непрекращающийся шум строительных работ. Я поклонился Анжеле Фландерс (у нас с ней действительно была старая дружба) и кивнул Паулю Крамеру. Тот озабоченно провел рукой по спутанным седым волосам и пригладил свою хемингуэевскую бороду. Про себя он, конечно, чертыхнулся. Угораздило же меня снова напиться! Крамер посмотрел на Фландерс. Она тоже выглядела грустной.

На Хэме была разноцветная рубашка в клетку и фланелевые брюки. Галстук он снял вместе с пиджаком. Он никогда не надевал пиджак, когда его вызывали к Лестеру. И точно так же никогда не расставался с данхилловской трубкой, которую держал сейчас во рту. Он курил, как всегда, когда бывал здесь. Это был его способ выразить главному редактору свое мнение о нем. В кабинете приятно пахло. «Хоть что-то приятное!» — подумал я.

Герт Лестер (в темном костюме, белой рубашке и с шейным платком вместо галстука) прошелся рукой по коротко стриженым волосам. Его глаза сощурились, орлиный нос подрагивал. Но я был нужен Лестеру, и ему пришлось взять себя в руки. Поэтому он заорал на бедного Ляйхенмюллера:

— Немедленно вниз и приступайте к работе! На этот раз я вас прикрою — в последний раз! Убирайтесь!

Ляйхенмюллер, все еще униженно кланяясь, пробормотал: «Этого больше никогда не случится, господин Лестер. Больше никогда!»

«Ясное дело, случится, — подумал я. — И тебя не уволят, ты слишком одарен. Но эта свинья снова будет устраивать тебе такие унизительные сцены».

— Очень благодарен вам за доверие, господин Лестер… — Ляйхенмюллер двинулся к выходу по-лакейски, спиной вперед, и столкнулся со мной.

— О, пардон!

— Прекрати, — зашипел я. — Нечего перед ним сразу делать в штаны!

— Что вы там только что сказали? — прокаркал Лестер.

— Ничего особенного.

— Но я желаю это знать!

Я пожал плечами. Между тем Ляйхенмюллер, не переставая кланяться, улетучился из кабинета. В многочисленных соседних офисах работа остановилась, стучали только одна-две пишущие машинки. Люди здесь, наверху — репортеры, авторы, редакторы, машинистки — заглядывали теперь в кабинет Лестера. С Ляйхенмюллером вышел порядочный скандал. И, кажется, будет продолжение!

— Я ему сказал, чтобы он не делал перед вами в штаны, господин Лестер, — дружелюбно объяснил я. Потом поклонился Фландерс. — Извините, Анжела.

Хэм пососал трубку, выпустил облако дыма, но на лице его не дрогнул ни один мускул.

— Это неслыханно! — взвился Лестер. — Как вы смеете…

Я повернулся и пошел обратно к двери.

— Куда вы?

— Выйду. Подожду, пока вы успокоитесь.

Прошло пять секунд. Мы молча смотрели друг на друга.

Высотный дом чуть заметно дрожал от сотрясения земли на улице, пронзительно визжали машины…

Наконец, Лестер заключил:

— Опять хлебнули глоточек!

— Не один глоточек, — поправил я его.

— Сядьте! — рявкнул Лестер.

Я пожал плечами и сел в неприятно качающееся кресло из стальных трубок возле письменного стола. Пиджак упал. Я поднял его и положил на колени. В соседних офисах уже никто не работал.

— Если позволите, — ответил я.

Лестер изо всех сил пытался сохранять спокойствие и скрыть свою антипатию ко мне. Но я каждый раз выводил его из равновесия. Лестеру становилось плохо от одного моего присутствия.

— Какая муха вас укусила, господин Роланд?

— Никакая.

— Но выглядите вы именно так!

— Неужели?

— Мы вам что-то сделали, господин Роланд?

— Нет.

— Вы очень разговорчивы сегодня, господин Роланд. Так что случилось?

«Если ты не оставишь этот казарменный тон, я дам тебе пару раз в морду, — подумал я про себя. И вслед за этим: — Я намного пьянее, чем думал. Надо поосторожнее. Да-да, Хэм, не бросай мне таких предостерегающих взглядов. Я уже и сам это понял».

— Я кое о чем вас спросил, господин Роланд!

— Я слышал, господин Лестер!

Главный редактор наклонился.

— Вы хотите поссориться?

— Нет, господин Лестер.

— А мне кажется, вы все же ищете ссоры.

— Тут вы ошибаетесь, господин Лестер.

— Но если вы хотите ссоры, вы ее получите! Я как раз в подходящем настроении!

— Сожалею, господин Лестер. Может, мы все же перейдем, наконец, к делу? (А ты все-таки получишь пару раз в морду, я твою физиономию видеть не могу, карьерист несчастный. Не надо было так много пить.)

— Хорошо, можем перейти к делу! Мы даже должны! Вам предстоит еще очень много поработать с продолжением, господин Роланд! Женщины многое раскритиковали. К сожалению, и основные моменты тоже. А время поджимает. Вы ведь опять сдали материал в самый последний момент!

— Я просил меня извинить. Я себя плохо чувствовал. Я…

— Вы слепили продолжение на соплях! Сегодня утром! Меня проинформировали!

— Ах, так.

— Таким оно и получилось, это ваше продолжение! На соплях! Вы, видимо, считаете, что можете все себе позволить, да?

— Господин Лестер, как я понимаю, вы разговариваете со мной во враждебном тоне.

— Ах, вы понимаете?

— Да. И я не думаю, что могу позволить вам этот тон.

— Вальтер, — вмешался Хэм, вынимая трубку изо рта, — веди себя все же как нормальный человек, а не как пьяный идиот!

Я кивнул. От слов Хэма я немного пришел в себя.

— Прошу прощения, господин Лестер.

— Пожалуйста. Госпожа Фландерс, не будете ли вы так любезны прочитать нам замечания дам.

Фландерс взяла свой блокнот для стенограмм и начала расшифровывать свои записи. При этом она постоянно поднимала на меня взгляд, как будто просила прощения. Замечаний действительно было очень много. Дважды я хотел что-то возразить, но ловил предостерегающий взгляд Хэма и молчал.

Фландерс читала, давала комментарии к записям и постоянно сводила все к основному замечанию женской конференции: это продолжение, как и всю серию, я с самого начала неправильно ориентировал. В значительной степени надо было учесть особенности, предпочтения, действия и реакции со стороны мужчины.

Лестер раскачивался в кресле, слегка барабанил пальцами по крышке стола и злобно посматривал на меня. Чем дальше Фландерс читала, тем больше я успокаивался. Я даже улыбался. Хэм озабоченно наблюдал за мной. Фландерс тоже занервничала, пожалуй, даже испугалась. Она начала запинаться по ходу доклада. Наконец, она закончила. Довольно долго в большом стеклянном бассейне было тихо. Я заметил, что все смотрели на меня, и поинтересовался: