Из дома вышел человек…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Очень, очень, очень, оченьПапа Фиттих озабочен…«Что мне делать? – говорит, —Голова моя горит.Петер – дерзкий мальчуган,Пауль – страшный грубиян,Я пошлю мальчишек в школу,Пусть их учит Бокельман!»Бокельман учил мальчишек,Палкой по столу стучал,Бокельман ругал мальчишекИ как лев на них рычал.Если кто не знал урока,Не умел спрягать глагол, —Бокельман того жестокоТонкой розгою порол.Впрочем, это очень малоИль совсем не помогало,Потому что от битьяУмным сделаться нельзя.Кончив школу кое-как,Стали оба мальчуганаОбучать своих собакВсем наукам Бокельмана.Били, били, били, били,Били палками собак,А собаки громко выли,Но не слушались никак.«Нет, – подумали друзья, —Так собак учить нельзя!Палкой делу не помочь!Мы бросаем палки прочь».И собаки в самом делеПоумнели в две недели.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ И ПОСЛЕДНЯЯ

Англичанин мистер ХоппСмотрит в длинный телескоп.Видит горы и лесаОблака и небеса,Но не видит ничего,Что под носом у него.Вдруг о камень он споткнулся,Прямо в речку окунулся.Шел с прогулки папа Фиттих,Слышит крики: «Караул!»«Эй, – сказал он, – посмотрите,Кто-то в речке утонул».Плих и Плюх помчались сразу,Громко лая и визжа.Видят – кто-то долговязыйЛезет на берег дрожа.«Где мой шлем и телескоп?»Восклицает мистер Хопп.И тотчас же Плих и ПлюхПо команде в воду бух!Не прошло и двух минут,Оба к берегу плывут.«Вот мой шлем и телескоп!»Громко крикнул мистер ХоппИ прибавил: «Это ловко!Вот что значит дрессировка!Я таких собак люблю,Я сейчас же их куплю.За собачек сто рублейПолучите поскорей!»«О! – воскликнул папа Фиттих, —Разрешите получить их!»«До свиданья! До свиданья!До свиданья, Плюх и Плих!»Говорили Пауль и Петер,Обнимая крепко их.«Вот на этом самом местеМы спасли когда-то вас,Целый год мы жили вместе,Но расстанемся сейчас».Каспар Шлих, куря табак,Увидал своих собак.«Ну и ну! – воскликнул он, —Сон ли это, иль не сон?В самом деле, как же так?Сто рублей за двух собак!Мог бы стать я богачом,А остался не при чём».Каспар Шлих ногою топнул,Чубуком о землю хлопнул,Каспар Шлих рукой махнул —Бух!И в речке утонул.Трубка старая дымится,Дыма облачко клубится.Трубка гаснет наконец.Вот и повести конец.1936

31 В. Буш Как Володя быстро под гору летел

На салазочках ВолодяБыстро под гору летел.На охотника ВолодяПолным ходом налетел.Вот охотникИ ВолодяНа салазочках сидят,Быстро под гору летят.Быстро под гору летели —На собачку налетели.Вот собачка,И охотник,И ВолодяНа салазочках сидят,Быстро под гору летят.Быстро под гору летели —На лисичку налетели.Вот лисичка,И собачка,И охотник,И ВолодяНа салазочках сидят,Быстро под гору летят.Быстро под гору летелиИ на зайца налетели.Вот и заяцИ лисичка,И собачка,И охотник,И ВолодяНа салазочках сидят,Быстро под гору летят.Быстро под гору летели —На медведя налетели!И Володя с той порыНе катается с горы.1936

III Семь кошек

32 Озорная пробка

В 124-м Детском доме, ровно в 8 часов вечера, зазвонил колокол.

Ужинать! Ужинать! Ужинать! Ужинать!

Девчонки и мальчишки бежали вниз по лестнице в столовую. С криком и топотом и хохотом каждый занимал свое место.

Сегодня на кухне дежурят Арбузов и Рубакин, а также учитель Павел Карлович или Палкарлыч.

Когда все расселись, Палкарлыч сказал:

– Сегодня на ужин вам будет суп с клецками.

Арбузов и Рубакин внесли котел, поставили его на табурет и подняли крышку. Палкарлыч подошёл к котлу и начал выкрикивать имена.

– Иван Мухин! Нина Веревкина! Федул Карапузов!

Выкликаемые подходили, Арбузов наливал им в тарелку суп, а Рубакин давал булку. Получивший то и другое шёл на свое место.

– Кузьма Паровозов! – кричал Палкарлыч. – Михаил Топунов! Зинаида Гребешкова! Громкоговоритель!

Громкоговорителем звали Сережу Чикина за то, что он всегда говорил во весь дух, а тихо разговаривать не мог.

Когда Сережка-Громкоговоритель подошел к котлу, – вдруг стало темно.

– Электричество потухло! – закричали на разные голоса.

– Ай, ай, ай, ты смотри, что ты делаешь! – громче всех кричал Громкоговоритель.

– Громкоговоритель в супе купается, – кричал Кузьма Паровозов.

– Смотри, не подавись клецками, – кричал Петр Сапогов.

– Тише, сидите на местах! – кричал Палкарлыч.

– Отдай мне мою булку! – кричала Зинаида Гребешкова.

Но тут стало опять светло.

– Электричество загорелось! – закричал Кузьма Паровозов.

– И без тебя вижу, – отвечала ему Зинаида Гребешкова.

– А я весь в супе, – кричал Громкоговоритель.

Когда немного поуспокоились, Палкарлыч опять начал выкрикивать:

– Петр Сапогов! Мария Гусева! Николай Пнёв!

На другой день вечером, когда Палкарлыч показывал детям новое гимнастическое упражнение, вдруг стало опять темно.

Федул Карапузов, Нина Веревкина и Николай Пнёв, повторяя движения Палкарлыча, поскользнулись в темноте и упали на пол.

Петр Сапогов, воспользовавшись темнотой, ударил Громкоговорителя кулаком в спину.

Кругом кричали:

– Опять потухло! Опять потухло! Принесите лампу! Сейчас загорится!

И действительно электричество опять загорелось.

– Это ты меня ударил? – спросил Громкоговоритель.

– И не думал, – отвечал Сапогов.

– Тут что-то неладно, – сказал Палкарлыч. – Ты, Мухин, и ты, Громкоговоритель, сбегайте в соседний дом и узнайте: если там электричество не тухло, как у нас, то надо будет позвать монтера.

Мухин и Громкоговоритель убежали и, скоро вернувшись, сказали, что, кроме как в Детском доме, электричество не тухло.

На третий день, с самого утра, по всему Детскому дому ходил монтер с длинной двойной лестницей-стремянкой. Он в каждой комнате ставил стремянку, влезал на нее, шарил рукой по потолку, по стенам, зажигал и тушил разные лампочки, потом зачем-то бежал в прихожую, где над вешалкой висел счетчик и мраморная дощечка с пробками. Следом за монтером ходили несколько мальчишек и с любопытством смотрели, что он делает. Наконец монтер, собираясь уходить, сказал, что пробки были не в порядке, и от легкой встряски электричество могло тухнуть. Но теперь все хорошо, и по пробкам можно бить хоть топором.

– Прямо так и бить? – спросил Петр Сапогов.

– Нет, это я пошутил, – сказал монтер, – но во всяком случае теперь электричество не погаснет.

Д. Хармс. Автопортрет. 1924

Монтер ушел. Петр Сапогов постоял на месте, потом пошел в прихожую и долго глядел на счетчик и пробки.

– Что ты тут делаешь? – спросил его Громкоговоритель.

– А тебе какое дело, – сказал Петька Сапогов и пошел на кухню.

Пробило 2 часа, потом 3, потом 4, потом 5, потом 6, потом 7, потом 8.

– Ну, – говорил Палкарлыч, – сегодня мы не будем сидеть в темноте. У нас были пробки не в порядке.

– А что такое пробки? – спросила Мария Гусева.

– Пробки, это их так называют за их форму. Они…

Но тут электричество погасло, и стало темно.

– Потухло! – кричал Кузьма Паровозов.

– Погасло! – кричала Нина Веревкина.

– Сейчас загорится! – кричал Громкоговоритель, отыскивая в потьмах Петьку Сапогова, чтобы, как-бы невзначай, дать ему подзатыльник. Но Петька не находился. Минуты через полторы электричество опять загорелось. Громкоговоритель посмотрел кругом. Петьки нет как нет.