Из глубин

Эвакуация не удалась. На самом деле все кончилось, так и не начавшись. Вся команда погибла при старте субтеррины. Додик не смог укротить вышедший из-под контроля реактор «крота». Сброс мощности привел к взрыву. Взрыв смешал то, что осталось от людей, с тем, что осталось от подземной лодки.

А что осталось-то? Искореженные обломки, может быть, немного биомассы и… Призраки? Как еще назвать эту субстанцию, Стас не знал. Что ж, наверное, есть призраки людей, и есть призраки машин.

Стас вспомнил, как тогда, в критический момент, он отчетливо представил яркую вспышку, резанувшую по глазам даже сквозь закрытые веки. Вспомнил навалившуюся темноту последнего приступа-отключки. Теперь-то ясно: это была не фантазия, а настоящая вспышка, и это был не приступ, а момент смерти. Не маленькой скоротечной смерти, какая случалась раньше, во время обычных приступов, а смерти настоящей, фатальной и бесповоротной. После которой все становится по-другому. После которой даже его приступы стали другими. Приступы, бывшие его проклятьем и слабостью, обратились в особыечувства. Да что там приступы! После смерти вся жизнь его была особая, посмертная. Или уже не было вообще ничего.

И никакого путешествия на самом деле тоже не было. Или было что-то другое, заменившее это путешествие. Что-то с теми тварями под землей и на поверхности, что-то со стычками и с жертвами, что-то с необъяснимыми навигационными загадками и адом, разверзшимся под брюхом «крота».

Кажется, Колдун говорил о смешении миров – Срединного и Нижнего. Может быть, причина в этом. А может, и нет. Но главный факт остается главным фактом. Для него, для Стаса, главным. Он, Стас, мертв, и именно поэтому на поверхности появился его Двойник. Только поэтому.

Стас машинально потрогал простреленное предплечье. Рана совсем не болела и не кровоточила. Это только подтверждало: все, что с ним случилось после старта субтеррины, было не по-настоящему. Или было как-то иначе. По- особому. Как бывает только у мертвых.

Да, да, да, он мертв. Без вариантов. Но в одиночку трудно такое принять. Об этом хотелось поговорить. И Стас знал, с кем.

– Колдун! – позвал он.

Он помнил, как проклинал и прогонял Илью после гибели Кати, но теперь это не имело значения. Катя ведь тоже была мертва задолго до встречи с Ящером.

– Слышишь, Колдун? – Теперь Стас не гнал, а звал психолога-шамана. И что-то – возможно, новое состояние, вернее, новое осознание своего состояния – подсказывало ему: Илья отзовется. Это живым трудно докричаться до мертвецов. А если мертвый зовет мертвого – получается совсем другое дело.

Стас хлопнул ладонью по мертвой – тоже мертвой, все здесь мертвое! – панели управления. Сзади в ответ тихонько стукнул бубен.

– Слышу, – раздался голос Ильи из-за спины Стаса. – Я тебя слышу, Станислав.

Колдун был за креслом. Стоял там или просто был. Или просто говорил с ним. Это неважно. Стас даже не стал к нему поворачиваться.

– Ты был прав, Илья.

– В чем?

– Насчет Двойников. Двойник действительно появляется, когда человеку грозит смерть. Но ты ошибся в одном: Копии не будет, пока жив Оригинал.

– Может быть, – помедлив, сказал Колдун.

– И ты тоже стал Двойником, когда твой Оригинал умер.

– Возможно.

Секунду, две или много-много часов (кто знает, что значит и как течет время для мертвых) Стас смотрел в темноту. Колдун, наверное, тоже смотрел.

– Илья, – снова позвал Стас.

– Что?

– Когда ты обо всем догадался?

– О чем «обо всем»?

– О том, что мы мертвы?

– Ты же сам знаешь, Фрейда тебе в задницу, – привычная присказка прозвучала пресно, без эмоций. Не весело и не зло.

– Когда проводил со мной сеанс психологическо-шаманской терапии?

– И когда заглянул внутрь тебя.

– Поэтому ты так испугался?

– Поэтому я стал, кем был. Мертвым. Притворяться живым перед самим собой после такого уже нельзя. А если не можешь обмануть себя, то и других бесполезно вводить в заблуждение.

– А почему ты не рассказал, кто мы есть… какие мы есть? Почему не сказал этого раньше, когда приходил ко мне?

– Раньше было рано. Раньше ты бы этого не принял. Как и остальные.

– Остальные? – Стас усмехнулся. – А я уж решил, что остальных не было. Что все это – только мой глюк.

– Ошибаешься. Все были. Ведь мы все погибли вместе с тобой. Я, Катя, Гришко, Додик, Михеич, Киря, Таня, Вера. Всех смешало в одно. В тебе появилась часть нас, а в каждом из нас – часть тебя.

– Значит, это было чем-то вроде коллективной галлюцинации?

– Это не галлюцинация, Стас.

– Иллюзия, самообман, выдающий желаемое за действительное?

– Тоже не совсем верно. Эвакуация из «Аида» состоялась. Просто каждый… В общем, каждый сходит на своей остановке. И каждый получает своё.

– Что своё? Что получает?

– Чего хотел и к чему стремился. Ты, Стас, может, и не знаешь о сокровенных желаниях тех, кто был с тобой, но «Боевой крот» услышал, почувствовал и впитал в себя все наши желания. И помог нам обрести желаемое. Возможно, в несколько искаженном виде, в меру своих возможностей и понимания, но он исполнил наши мечты. Я получил способного ученика и возможность заниматься делом, к которому у меня всегда лежала душа, но которым нельзя было открыто заниматься в «Аиде».

«Твой ученик – это я, а твое любимое дело воплощено в шаманском бубне, – подумал Стас. – И все это…»

– Ты получил все это только после смерти, – сказал он.

– Но все же я получил. И не только я. Гришко, к примеру, тоже нашел, что искал.

– Что?

– Надежное убежище, в котором его не достанут с поверхности ни твари, ни люди.

«Что ж, ад – действительно наилучший вариант для воплощения полковничьей мечты, – вынужден был признать Стас. – Но не для самого полковника».

– А что скажешь насчет Кати? – спросил он. – Она, помнится, хотела попасть в метро, но…

– Но она хотела не только и, возможно, не столько этого.

«А чего же тогда?» – удивился Стас.

– Катя испытала то, о чем мечтала втайне от всех и даже от самой себя и чего ей не мог дать Лёня, – продолжал Колдун. Кажется, он намекал на мужскую слабость растерзанного камнегрызами сталкера. – Но теперь ее женская суть удовлетворена в полной мере и даже больше.

– Удовлетворена Ящером? – хмуро процедил Стас.

– Это уже вопрос десятый. Никаких условий не ставилось и не оговаривалось. Мечты – вообще дело такое. Их редко прорабатывают детально, от и до. Так вышло и здесь. Просто самец сделал из девушки женщину. И не важно, был это человек, мутант или древнее подземное божество. В конце концов, Ящер – тоже страстный любовник. Излишне страстный, правда. Но, может быть, истосковавшаяся по плотской страсти Катя в глубине души хотела чего-то подобного…

– Замолчи! – потребовал Стас. Он больше не желал развивать эту тему. – Хватит о Кате!