Из глубин

Как, впрочем, и от Тюти-«Харона».

Стас вдруг с удивлением обнаружил, что Тютя залез на «крота». Взлетевшая тварь отвлекла внимание лишь на пару мгновений, а «лодочник» – вот он, стоит на выступе титанового крыла субтеррины. Когда только успел? Словно тоже перелетел, как эта… муранча. Так умеют только призраки и очень быстрые сталкеры.

– Куда?! – Михеич направил автомат в грудь Тюте.

Тот лишь улыбнулся в ответ. Своей кроткой, доброй, немного печальной улыбочкой душевнобольного.

– В Тютю уже стреляли. Тюте не больно.

И разве это не правда? Стас покосился на Михеича.

– Назад, говорю!

– Тютю не надо бояться, – увещевал «лодочник», пробираясь к ним. – Тютю надо слушать. Тютя поможет. Тютя спасет. Тютя ищет Колдуна. Колдун был здесь. И если был, значит, вернется.

– Не вернется, – отрезал Стас.

– Вернется, – стоял на своем сумасшедший. – Тютя подождет, сколько нужно. Тютя поплывет с вами.

– Еще чего! – голос Михеича дрогнул. – Ну-ка проваливай ко всем четям!

– Тютя к чертям не хочет. Они плохие, злые.

– И тварь свою забирай!

– Это не тварь, это кара! За неправедную жизнь и недостойные деяния! Саранча, сошедшая с небес на землю и еще ниже. Муранча, сожравшая грешников и не нашедшая праведников.

– Тварь – она тварь и есть, – просипел Михеич. – Тварей стрелять надо.

– Тю на тя, дедушка! – Тютя противненько захихикал. – Всех не расстреляешь. Каждая тварь послана на каждый человеческий грех. Сколько грехов понаделали люди, столько тварей и пришло им на погибель. На всех патронов не хватит. Ото всех не спасешься и не отобьешься. Тютя знает! Слушайте Тютю!

– Стоять! Еще шаг – и шмальну!

Стас уже не верил Михеичу. Если б хотел – шмальнул бы раньше. Тютя, наверное, тоже не верил. Или просто не слышал уже никого, кроме себя.

– Но это еще не самая страшная кара, – продолжал он. – Хищные твари, насылаемые на род людской, – это всего лишь хищные твари. Есть вещи пострашнее. Возьмите Тютю с собой. Тютя защитит. Тютя вразумит. Всех вас.

– Ага, еще одного психа на борту нам только и не хватало, – процедил Михеич.

«Еще одного, потому что первый – я», – отстраненно подумал Стас. Но сейчас он был полностью согласен с Михеичем: Тютю внутрь впускать нельзя. Пока «лодочник» находился под черной коростой в виде застывшего айсберга, он опасности не представлял. Сейчас же… Сейчас Стас явственно ощутил исходящую от него угрозу. Такую мягкую, ласковую и неотвратимую.

Тютя улыбался и шел к люку. Прямо на автоматы.

Михеич не стрелял. Парализованная, онемевшая Таня – тоже. И Стас прекрасно понимал, почему. По той же причине, по которой не стреляет и он сам. Страшно.

Ну не мог обычный человек находиться здесь, среди плавучего могильника, без изолирующего противогаза. И тем более вообще – без противогаза. А если он все же находится здесь без защиты – значит, он не обычный. И не человек вовсе. А если начнешь в него стрелять, то окончательно в этом убедишься. Вот поэтому-то и страшно.

– Пустите Тютю в ковчежец. Дяденька. Дедушка. Тетенька. Пустите, – канючил «лодочник».

Стас и Михеич отступали к люку. Таня уже почти добралась до него.

– Пу-у-усти-и-ите-е-е! – Тютя, как капризный ребенок, забарабанил по титановой обшивке.

Бум! Бум! Бум!

Колдуна вызывает, что ли?

Однако шаманский бубен не откликался.

Бум! Бум! Бум!

А удары становились все сильнее. Стас увидел, как под маленькими хиленькими кулачками дребезжит и прогибается титан. Субтеррина дергалась и покачивалась. Это было невозможно, но так было!

А если Тютя собьет обшивку, как с него сбили черную корку? Или просто стряхнет в воду тех, кто не хочет его пускать в «крота»?

Таня не выдержала первой. За ней – Михеич. Дали очередь. Еще одну. Еще…

Пули прошили «лодочника» насквозь в районе груди и живота. Но как-то неправильно они его прошили. Не было ни крови, не вывороченного мяса. Были только сухие сквозные дырки. Пробитые железки на ржавой проволоке. Простреленные балахон и плоть. Свет от фонарей проникал сквозь пулевые отверстия, и Стас видел, как истончившиеся лучи режут тьму за спиной «лодочника».

Но саму ходячую мишень это, похоже, ничуть не волновало. Тютя снова двинулся к ним. И даже улыбка никуда не делась.

– Глупцы! Не отталкивайте Тютю!

Таня закричала и юркнула в шлюзовой люк. Михеич выпустил еще одну бесполезную очередь. А потом…

«Рух-рух-рух!» – услышал Стас. Звук шел сверху.

Он едва успел поднять свой автомат навстречу падающему из темноты насекомому-мутанту.

Если бы Стас ориентировался только на свет фонаря, ничего бы не вышло, но особоезрение – это особоезрение. Стас открыл огонь.

Да, он был никудышным стрелком, но сейчас дистанция оказалась слишком мала, чтобы промахнуться, если видишь цель. Стас увидел. Успел увидеть. И нажать на спусковой крючок он успел тоже. Нажать раз, другой, третий…

Часть пуль ушла мимо, посбивав сталактиты со сводов пещеры и осыпав «крота» градом гремящих осколков. Но некоторые все же попали в мутанта.

От твари отлетело крыло, пара сбитых лап и несколько кусочков хитина. Они ударились о титановую обшивку с таким же звуком, что и осколки сталактитов.

Саранча, или, как ее… муранча перекувыркнулась в воздухе, рухнула в полоску чистой воды. Трепыхнулась пару раз, подняв небольшой фонтанчик брызг. Пошла ко дну.

Наверное, в автомате Михеича закончились патроны: он больше не стрелял. Дырявый, изрешеченный с ног до головы Тютя вцепился обеими руками в его ребризер.

Стас направил автомат на этих двоих, но выстрелить не смог: широкая спина Михеича полностью заслонила маленького тощего Тютю. Да и какой прок стрелять в «лодочника»? Старый компьютерщик этим ничего не добился.

Тютя дернул шланг ребризера. Сорвал с Михеича резиновую маску.

Старик повернулся, пытаясь сбежать, и Стас увидел его лицо.

Михеич все-таки вдохнул ядовитых испарений от гниющих останков. Это стало понятно сразу – по выпученным глазам Михеича, по его открытому рту, по рукам, метнувшимся к горлу.

Да, обычный человек не мог жить в такой атмосфере. Только необычный. Только не человек. Такой, так Тютя.

На свою беду «лодочник» слишком крепко держался за Михеича. Или просто, падая вниз, старик случайно увлек за собой и Тютю тоже. Они ушли под воду вместе, и, возможно даже, Михеич умер там быстро.