Из истории русской, советской и постсоветской цензуры
Шрифт:
В результате всей этой политики во главе армии остались старые, весьма заслуженные маршалы и генералы, отличившиеся в Гражданскую войну, но совершенно не подготовленные к современной (Ворошилов, Буденый, Тимошенко и др.). Им Сталин доверял. Да и командиры более низкого звеня оказались не подготовленными к ведению современной войны, совершали множество грубых ошибок, ведущих к проигрышу одного сражения за другим. Это хорошо показано в книге В. Бешанова «Ленинградская оборона» (Минск, 2006) на материале битвы за Ленинград. От имени ветеранов Ленинградского и Волховского фронтов «бывший солдат — пехотинец и артиллерист, инвалид войны, ныне заведующий кафедры истории искусства института <…> имени Репина» Н. Н. Никулин в краткой рецензии на книгу Бешанова противопоставляет ее «причесанной» и «отлакированной» литературе о войне, сочинявшейся генералами и политработниками. В предисловии автора, тоже кратком, говорится о том, что слово «оборона» весьма условно может применяться к событиям под Ленинградом: «Под Ленинградом все было наоборот: советские войска не стояли на месте, инициативу противнику не уступали и обладали силами, гораздо более крупными, чем враг. ''Война за Ленинград'' — это уникальное в своем роде сражение, это одно сплошное наступление, немыслимо кровавое, безуспешное, зачастую бессмысленное <…> Советские армии месяцами атаковали на одних и тех же направлениях. Численно они всегда превосходили противника». Как наступающие, они несли более серьезные потери. «Но эти потери увеличивались десятикратно за счет необученности красноармейцев, слабой профессиональной подготовки их командиров и полного пренебрежения высшего командования к жизни соотечественников. ''Старшие начальники'' очень хотели побыстрее добиться победы, посему битва продолжалась три года и обошлась
К этому добавлялось желание начальствавыслужиться, привычка беспрекословно подчинятся приказаниям вышестоящих инстанций, страх перед ними и всегдашний бардак, характерный для русской жизни. А потом, после войны, красные полководцы создавали свои мемуары, на основе их «советские ''историки в погонах'' писали свои сочинения <…> из которых можно почерпнуть байки о героизме красноармейцев, вырубивших топорами (!) немецкие танки вместе с экипажами или под ураганным огнем искавших на нейтральной полосе потерянный партийный билет, но порой трудно понять, с кем данный генерал воевал» (6).
Немного о страхе. На нем и ранее во многом держалось советское общество. Во время войны роль его существенно возросла Высшее руководство считало, что именно он станет действенным средством укрепления дисциплины в армии. Один из бывших рядовых пехоты, позднее научный работник, профессор, с сарказмом писал: «Карательные органы работали у нас прекрасно. От Малюты Скуратова до Берии в их рядах всегда были профессионалы, и всегда находилось много желающих посвятить себя этому благородному и необходимому во всяком государстве делу <…> Войска шли в атаку, движимые ужасом. Ужасна была встреча с немцами, с их пулеметами и танками, огненной мясорубкой бомбежки и артиллерийского обстрела. Не меньший ужас вызывала неумолимая угроза расстрела. Чтобы держать в повиновении амфорную массу плохо обученных солдат, расстрелы проводились перед боем <…> выстраивали дивизию буквой ''П'' и без разговоров приканчивали несчастных. Эта профилактическая работа имела следствием страх перед НКВД и комиссарами, больший, чем перед немцами. А в наступлении, если повернешь назад, получишь пулю от заградотряда. Страх заставлял идти на смерть. На это и рассчитывала наша мудрая партия, руководитель и организатор наших побед» (113).
17 сентября 41 г. Жуков, сменивший на посту командующего Ленинградским фронтом Ворошилова, от имени Военного Совета фронта, издал приказ N 0064. В нем шла речь о том, что защита рубежа, занимаемого советскими войсками, жизненно важна для судьбы Ленинграда. Поэтому приказано «объявить всему командному, политическому и рядовому составу, обороняющему указанный рубеж, что за оставление без письменного приказа военного совета фронта и армии указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу». В конце месяца Жуков подписал шифрограмму N 4976: «Разъяснить всему личному составу, что все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращении из плена они также будут все расстреляны». В атаку бойцов нередко гнали, стреляя им в спину из пулеметов: «Мы бугор взяли, но немцы открыли такой огонь, что оставшимся в живых пришлось скатиться обратно в овраг, к шоссе. А за шоссе — наш заградотряд с пулеметами ''максим''. Стреляют и немцы, и наши. Ребята прижались перед бугром — деться некуда» (112).
Моральное единство, «уверенность в своих силах и возможностях» такие меры вряд ли рождали. Росло количество дезертиров, самострелов. В каждом медсанбате представитель Особого отдела допрашивал подозрительныхраненных, нередко избивая их. Усиливались пораженческие настроения, были случаи перехода на сторону врага, братанья с немцами. Большое число сдавшихся в плен. Но цель командования была достигнута: бойцы шли в атаку.
В своих воспоминаниях Жуков рассказывает, что немцы использовали в качестве «живого щита» женщин, стариков, детей. Он пишет, как сложно приходилось принимать решение в таких случаях. На самом деле совсем не сложно. Подобные ситуации были предусмотрены указаниями Сталина: «Говорят, что немецкие мерзавцы, идя на Ленинград, посылают впереди своих войск делегатов от занятых ими районов — стариков, старух, женщин и детей <…> говорят, что среди ленинградских большевиков нашлись люди, которые не считают возможным применять оружие к такого рода делегатам. Я считаю, что если такие люди имеются среди большевиков, то их надо уничтожать в первую очередь, ибо они опаснее немецких фашистов. Мой ответ: не сентиментальничать, а бить врага и его пособников <…> Бейте вовсю по немцам и по их делегатам <…> Никакой пощады ни немецким мерзавцам, ни их делегатам, кто бы они ни были» (104). T.e. не задумываясь стреляйте в стариков, женщин и детей. Инструкция вполне определенная, и Жуков ее выполнял, видимо, без особых угрызений совести.
В книге Бешанова подробно, шаг за шагом, рассматриваются события сражения под Ленинградом. Автор приводит цифры огромных потерь, проигранных наступлений, бесполезных атак, итогов неумения, головотяпства, невежества, честолюбия. Он пишет о Ленинградском и Волховском фронтах, но нарисованная им картина характерна для всего облика войны, которую вели с Германией советские армии на всех фронтах. Более того, она характерна для всей советской действительности в целом, на всем протяжении ее существования. Книга помогает понять многое и в сегодняшнем времени, «современную смуту». Бешанов не стар. Он родился в 1963 году. Свои работы он публикует только с 2000 года. Но он сумел разобраться в огромном количестве деталей, широко привлечь документальный и мемуарный материал и создать не приукрашенную, на редкость правдивую картину того, что происходило на самом деле. Мне очень близка его книга. И по изображению событий, и по общему осмыслению их. И по тому выводу, который приводится в конце книги (по материалам Л. Терновского, из интернета): «Видимо <…> существует два лика России. Две ее ипостаси — темная и светлая. Они в вечном раздоре и борются друг с другом. Пока что ни одна не смогла одержать окончательную победу. Есть Россия злобная, жестокая. Страна лодырей, хамов и пьяниц. Россия стукачей и предателей, насильников и палачей. Невменяемая и неуправляемая, опасная для соседей, сама себя истребляющая страна. Выродки и убийцы, терзающие народ, и толпа, прославляющая своих мучителей, — да заслуживает ли страна, где происходит такое, чего-то иного, кроме ненависти и презрения?! Но есть и другая Россия. С доброй, отважной и отзывчивой душой. Страна совестливых, талантливых, трудолюбивых людей, подвижников и праведников. Юнкеров и офицеров, сложивших головы, но не изменивших присяге. Священников и простых прихожан, не отказавшихся от церкви под дулами револьверов палачей. Детей, не отрекшихся от родителей, объявленных ''врагами народа''. Солдат с учебными винтовками и необученных ополченцев, заслонивших собой Родину от гитлеровских полчищ. Матрен и Иванов Денисовечей, на своем горбу вытянувших Россию из послевоенной разрухи. Какая другая страна могла бы назвать столько новомучеников? А потому зыбкая надежда на благополучный исход нынешнего ''Смутного Времени'' пока еще остается…» (398). Думается, что и Бешанов, и другие, имена которых он называет, мысли которых он приводит (Солженицин, Амальрик, Даниэль, Тарас, Терновский…) относятся к таким людям. (советую прочeесть книгу Бешанова).
PS. С тех пор я познакомился с несколькими книгами Бешанова и других авторов. Они не ограничиваются рамками материалов Ленинградского фронта, затрагивают более общие проблемы, приводят к более кардинальным выводам. Некоторые из них я использовал в настоящей главе и поместил названия книг в списке рекомендуемой литературы. В то же время определился ряд тенденций, сформулированных в самых верхах, связанных с требованиями излагать новейшую историю в духе официальной трактовки советского времени, особенно историю Отечественной войны. Остановлюсь на двух книгах М. Солонина, уже упоминаемого в этой главе. Первая — «23 июня: „день М“». М., 2007. Книга о начале войны. Полемика с видным советским историком, генералом армии М. А. Гареевом, занимающим официальную точку зрения. Любопытный обзор пути Гареева. Мнение автора книги, что нападение СССР на Германию планировалось на 23 июня (не очень правдоподобное), но всё содержание, огромное количество документов, раскрывающих бардак, неразбериху, плохую подготовку, неумелое реагирование, начиная от Сталина, очень убедительны. Поражения начала войны не результат внезапности, а того всеобщего положения, которое характерно для СССР. Виктор Суворов в интервью выражал свою признательность Солонину, желание «снять шляпу и поклониться до земли этому человеку… Когда я читал его книгу, я понимал чувства Сальери. У меня текли слезы — я дума: отчего же я вот до этого не дошел?.. Мне кажется, что Марк Солонин совершил научный подвиг
и то, что он делает, — это золотой кирпич в фундамент той истории войны, которая когда-нибудь будет написана…». И последние слова книги, вроде бы не по теме: «В героические мифы советской истории по сей день верят только те, кто очень хочет в них верить. <…> Чем еще они могут гордиться? Нынешним статусом, извините за выражение, ''великой энергетической державы''? Московскими офисами, построенными из финских и итальянских материалов на немецкой технике турецкими строителями, в которых несколько тысяч ''менеджеров среднего звена'' протирают импортные стулья, подсчитывая на китайском компьютере доходы от экспорта российской нефти?Правда не побеждает — правда остается. Подлинная, непредвзятая, на документах основанная летопись Великой Отечественной войны непременно будет написана. Когда? Ответ и на этот вопрос очень простой. Не раньше, но и не позже, чем закончится нынешнее, изрядно затянувшееся ''смутное время'', и Россия займет наконец достойное ее место в общем ряду цивилизованных стран. Только тогда мы сможем честно признать, что в истории нашей страны были не только славные победы, но и позорные поражения» (465). Да простит мне читатель эту длинную цитату.
Вторая книга Солонина «25 июня. Глупость или агрессия?» (М., 2008) рассказывает подробно о войне с Финляндией. Я уже упоминал о ней, не рассматривая подробно. Здесь хочу привести лишь один вывод, имеющий обобщенное значение, повторяемый Солониным неоднократно. Отмечая немногочисленность научных, серьезных, правдивых книг по истории войны, изобилие произведений, пропагандирующих официальную пропаганду, Солонин пишет: «Более того, приоритет пропаганды над научным исследованием в последние годы даже усиливается.Вероятно, это связано с общим изменением настроений в российском обществе, в котором „комплекс неполноценности“, вызванный прогрессирующим отставанием страны — теперь уже не только от Западной Европы, но и от бурно развивающихся государств Азии и Латинской Америки, — причудливо переплетается с великодержавными, имперскими амбициями. В такой отравленной атмосфере критика сталинской внешней политики начинает восприниматься как „проявление русофобии“, а знакомые еще с советских времен нетерпимость и агрессивное невежество дополняется несвойственной ранее даже коммунистической пропаганде словесной разнузданностью» (17, жирный шрифт текста). Естественно, что такое изменение происходит при активном учстии власти, а вывод можно отнести не толькок книгам о войне. Пожалуй следует упомянуть еще об одной книге, Александра Осокина, «Великая тайна Великой Отечественной» — Новая гипотеза начала войны (М., 2007). В ней тоже очень много интересных материалов, документальных сведений. Автором приводися большая библиография, перечисляются восемь версий начала вожны и все они отвергаются: «все вышеперечисленные объяснения причин поражения советских войск в первые дни войны рано или поздно отпадали или получали мощный отпор историков, писателей и публицистов» (27). Часть III книги (стр. 429–651) — Приложения. Всего их 32. Всё это документы, весьма полезные. Их публикация уже сама по себе представляет значительную ценность (правда, значительная часть их уже опубликована ранее, но здесь они собраны в единый комплекс). Значимость книги и положительные качества Осокина, являющегося «талантливым и честным человеком, патриотом своего Отечества, заинтересованным исключительно в поиске истины» удостоверяется автором Предисловия, вице-президентом Коллегии военных экспертов, кандидатом политических наук, генерал-майором Александром Владимировым. Уже в предисловии идет речь о величии «подвига нации, победившей смертельного врага», о том, что «Победа в Великой Отечественной войне есть бесспорная и высшая гордость России: не каждая нация имеет в своей истории такую» (13). Генерал-майор резко осуждает концепции «бывших союзников»: «Запад в своей проанглийской и антисоветской версии (потугами перебежчика Резуна) прямо объявил СССР агрессором и зачинщиком войны»; официальная советская, а сейчас и российская историография продолжает версию «вероломного и внезапного нападения Германии»; как видно из книги Осокина, такая версия «безусловно, имеет под собой основания», хотя и не раскрывает полностью «многих непонятных обстоятельств начала войны».
Прочитав предисловие можно сделать вывод, что книга Осокина перставляет несколько подправленый вариант официальной трактовки начала войны и отложить его книгу, не читая её. Однако, такой вывод был бы неверным. Это можно понять уже знакомясь с другими отзывами на книгу, в частности с откликом на неё Арсена Мартиросяна, грубым и враждебным. Он утверждает, что и книга, и фильм, связанный с ней, раскручены,«дабы сбить общественное мнение с толку <…> в очередной раз облить грязью Сталина и СССР, свалить на Иосифа Виссарионовича всю вину за трагедию 22 июня 1941 г.». Ругань Осокина и его «подло бездоказательной версии». На презентации фильма Мартиросян покинул зал со словами: «Этот бред должен комментировать не историк, а представитель Института имени Сербского». Он говорит о книге, «этой беспрецедентной подлости, которую успешно выводят на орбиту гнусной русофобской и антисталинской пропаганды». Фильм «такой же преподлый и бездоказательный, зато состряпан по кадрам геббельсовской кинохроники»; пропаганда книги осуществляется «яро русофобскими силами внутри нашей Родины, к тому же, похоже, связанными с определенными силами за рубежом». Эта ругань, в отличие от похвал Владимирова, может привести к выводу, что книга Осокина не такая уж плохая. И ряд откликов на нее весьма положительные, например Александра Воронова, который с симпатией отзывается об историках-любителях, стремящихся добросовестно изучить документы эпохи, не профессионалах. К таким историкам относится и Александр Николаевич Осокин (он — кандидат технических наук), «смелая книга которого <…> сразу привлекла внимание читателей». Рецензенту представляется, «что заслуга автора новой книги именно в том, что он побуждает историков непредвзято вновь взглянуть на треугольник отношений Лондон — Берлин — Москва и попытаться еще раз проанализировать весь комплекс причин, приведших к отказу Гитлера от десантной операции против Великобритании и решению напасть на СССР» В чем же состоит гипотеза Осокина? (он сам пишет в начале книги, что речь идет именно о гипотезе, а не о концепции): «Будучи воссозданной сегодня по различным опубликованным материалам (ибо прямых подтверждающих ее документов пока нет), предлагаемая автором настоящей книги новая гипотеза начала Великой Отечественной войны выглядит так» (45). Далее идет изложение гипотезы: в ноябре 1940 г. делегация Молотова (65 человек) в Берлине заключила с Гитлером тайное соглашение о совместных военных действиях против Англии, о выходе советских войск к Северному морю, участие их в десанте и одновременно о совместном ударе на Юго-Восток, против колоний Великобритании. Не исключено, что Сталин предусматривал и возможность договориться, выйдя к Северному морю, с англичанами и ударить вместе по Германии. Вариант для Сталина казался беспоигрышным: в любой момент можно было действовать по ситуации. Против Англии или вместе с Англией. Во всяком случае далеко продвинуть свои войска на Запад. Участие Советского Союза в десанте против Англии нужно и Гитлеру. Без помощи СССР Англию было не осилить. Поэтому инициатива совместного удара исходила от Гитлера, который одновременно предполагал заключить тайное соглашение с Англией и вместе напасть на Советский Союз. Здесь должен был сыграть существенную роль Рудольф Гесс, второе лицо после Гитлера, перелетевший 10 мая 1941 г. в Англию на одноместном самолете, объявленный в Германии сумасшедшим (навязчивая идея о возможности заключить договор о мире с Англией). Осокин упоминает о множестве материалов, свидетельствующих о том, что «Гесс предварительно согласовал свои действия с фюрером» (72). В книге приводится несколько возможных вариантов происшедшего. И, в конечном итоге, Осокин приходит к выводу: « Черчилль делает вид, что принимает эти предложения, и, возможно, даже подписывает об этом секретный протокол» (73, курсив текста — ПР). Назначается тайная дата нападения Германии и Англии на СССР — 22 июня. « Однако 22 июня удар по СССР наносят только германские войска, а англичане свою часть договоренности не выполнают или имитируют ее выполнение для немцев <…>Гитлер вынужден вести войну на два фронта, что является полной неожиданностью и для него, и для всей верхушки Третьего рейха» (75, курсив текста — ПР). Германия не отказывается от удара по Англии, но переносит его на вторую очередь: сперва Россия, затем Англия. В таком решении сыграла свою роль и информация о слабости России, сообщаемая германскому руководству английским тайным агентом Канарисом.
Гипотеза Осокина, действительно, весьма любопытная. Теоретически она могла бы соответствовать реальности. Мне она представляется мало вероятной: слишком сложна, не подтверждается фактами, а, главное, никаких документов, превращающих предположение в выводы, нет. Осокин думет, что пока.Посмотрим. Всё же отметим, что книга Осокина, как и другие, разрушает официальный миф о миролюбивом Советском Союзе, невинной жертве нападения вероломной агрессивной Германии. У него тоже обе стороны «хороши».