Из истории зубоврачевания, или Кто лечил зубы российским монархам
Шрифт:
Как следует из формулярного списка канцелярского чиновника Медицинского департамента МВД и зубного врача С.-Петербургского Николаевского сиротского института, дантиста, коллежского регистратора Карла Леопольдовича Вагенгейма, он исповедовал лютеранство и в 27 лет оставался холостяком. К.Л. Вагенгейм, как и многие зубные врачи, приехавшие в Россию из Германии, принял российское подданство. Право на зубоврачебную практику он получил, сдав экзамены в Медико-хирургической академии в мае 1865 г. (диплом № 110).
В марте 1867 г. его определили в канцелярские служители в Медицинский департамент МВД. В 1869 г. приказом по МВД К.Л. Вагенгейма произвели в коллежские регистраторы «за отличие». 1 января 1870 г. Опекунский совет определил К.Л. Вагенгейма зубным врачом в Николаевский сиротский институт с оставлением в прежней должности. Дополнительно к своему жалованью Вагенгейм получал «по должности врача 300 руб.
Назначение Карла Леопольдовича Вагенгейма (Wagenheim) на престижную должность, конечно, не было случайным. Дело в том, что К.Л. Вагенгейм был представителем старейшей династии зубных врачей, практиковавших в Петербурге со второй половины XVIII в. К 1830-м гг. клан Вагенгеймов владел семью зубоврачебными лечебницами в городе, из них четыре находились на Невском проспекте.
Естественно, Вагенгеймы периодически публиковали в «Санкт-Петербургских ведомостях» свои рекламные объявления. Например, в одном из них (№ 4, 1821 г.) было напечатано следующее объявление: «Б. Вагенгейм, зубной врач при Главном Штабе его Императорского Величества и в Смольном монастыре, сим извещает почтенную публику, что он лечит всякого рода зубные болезни. Средствами его предохраняется десна и зубы от боли, воспаления и др. опасных последствий. Он также пилит зубы, равняет и чистит их, укрепляет шатающиеся, выдергивает испорченные, вставляет новые коренные и целые ряды зубов, которые не из кости, но приготовлены в чужих краях из самой крепкой массы и имеют весьма искусно шлифованную эмаль».
Отметим, что работа Б. Вагенгейма «при Главном Штабе его Императорского Величества» означала прямое подчинение князю П.М. Волконскому, который в 1826 г. занял пост министра Императорского двора и до начала 1850-х гг. контролировал деятельность Придворной медицинской части. Проще говоря, семейство Вагенгеймов имело внушительные связи «на самом верху». Кроме этого, уже упоминавшийся Самуил Вагенгейм в 1844 г. получил звание почетного дантиста при Императорском дворе [183] . Примечательно, что именно в 1844 г. последовало распоряжение Николая I о прекращении приема евреев на государственную службу. Но квалификация зубного врача была такова, что в данном случае еврея-дантиста на государственную службу приняли. Самуил Вагенгейм работал придворным дантистом еще в 1860-х гг. Попутно отметим, что в 1840-х гг. еще один еврей, известный зубной врач Давид Валленштейн продолжал состоять при великом князе Михаиле Павловиче, младшем брате Николая I.
183
РГИА. Ф. 472. On. 1. Д. 131. Л. 1 //О назначении придворного дантиста Вагенгейма. 1842.
В 1866 г. придворный дантист Б. Вагенгейм получил почетное гражданство «с нисходящим потомством» [184] . В «Российском медицинском списке» на 1844 г. упоминается шесть Вагенгеймов (Александр, Карл, Леопольд-Людвиг, Мартын, Самуил, Яков), занимавшихся зубоврачеванием [185] . Судя по «Всеобщей адресной книге Санкт-Петербурга», в 1860-х гг. в столице практиковало восемь зубных врачей по фамилии Вагенгейм. Были Вагенгеймы и в Москве, где у них имелось «Депо средств для сохранения зубов» на аристократическом Кузнецком мосту. В 1883 г. Карл Вагенгейм был на некоторое время привлечен для работы в качестве зубного врача при Санкт-Петербургском театральном училище [186] .
184
РГИА. Ф. 479. Оп. 2. Д. 957. Л. 1–9 // О службе почетного придворного дантиста Вагенгейма, с присовокуплением мнения по предмету возведения его с нисходящим потомством в почетное гражданство. 1866.
185
Российский медицинский список, издаваемый по Высочайшему повелению Медицинским Департаментом Министерства внутренних дел на 1844 г. СПб., 1844. С. 422.
186
РГИА. Ф. 479. Оп. 3. Д. 66. Л. 1 // О предполагаемом поручении штатному Придворному дантисту Вагенгейму в случае надобности исполнять обязанности зубного врача по Санкт-Петербургскому театральному
училищу. 1883.Ф.М. Достоевский, не понаслышке знавший, что такое острая зубная боль, в своих «Записках из подполья» упоминает кого-то из «стоматологического клана» Вагенгеймов, которые для Петербурга стали своеобразным символом профессии зубного врача: «И в зубной боли есть наслаждение. Тут, конечно, не молча злятся, а стонут; но это стоны не откровенные, это стоны с ехидством. В этих-то стонах и выражается наслаждение страдающего; не ощущал бы он в них наслаждения – он бы и стонать не стал. В них выражается вся для сознания унизительная бесцельность вашей боли; вся законность природы, на которую вам, разумеется, наплевать, но от которой вы все-таки страдаете, а она-то нет. Выражается сознание, что врага у вас не находится, а что боль есть; сознание, что вы, со всевозможными Вагенгеймами, вполне в рабстве у ваших зубов; что захочет кто-то, и перестанут болеть ваши зубы, а не захочет, так и еще три месяца проболят; и что, наконец, если вы все еще не согласны и все-таки протестуете, то вам остается для собственного утешения только самого себя высечь или прибить побольнее кулаком вашу стену».
О временах царствования Николая I и Александра II осталось множество небольших мемуарных зарисовок, публиковавшихся во второй половине XIX в. в различных исторических журналах. В их числе есть и «стоматологические истории» времен Александра И, рисующие применение знахарских практик, как в официальных структурах, так и на «высочайшем уровне»: «После Крымской кампании вышло распоряжение – прикомандировывать раненых офицеров к кадетским корпусам. В 1860 г. многие кадеты 1-го корпуса страдали зубами. Однажды Государь Император, заметив, что кадеты подвязаны, спросил директора корпуса г. Лихонина, что это значит. Директор доложил, что они болеют зубами.
– Как жаль, – сказал Государь, – что у нас при корпусах нет дантистов.
– У меня лечит, Ваше Величество, прикомандированный к корпусу поручик Бородин.
– Помогает?
– Помогает, Ваше Величество.
– Скажите ему от меня спасибо.
Случилось, что и я заболел зубной болью. Прихожу к Бородину и прошу его полечить меня. Он согласился охотно, но предупредил, что требуемые для лечения порошки стоят дорого, и потому следует ему за них уплатить 2 рубля.
Я, конечно, согласился. Он велел мне раздеться и лечь в постель; затем подан был кипящий самовар, жаровня с угольем и порожняя кадушка. Кадушкой он накрыл жаровню, насыпав на нее предварительно какого-то порошку, издававшего неимоверно противную, угарную вонь. Накрыв меня с головой ватным одеялом, он велел дышать над кадушкой, наполненной дымом и паром, приказав нескольким кадетам держать одеяло, дабы я не мог освободиться.
Я полагал, что задохнусь насмерть, но через 1/4 часа меня раскрыли; я был в изнеможении и чувствовал сильную головную боль.
– А что, зуб – лучше? – спрашивает Бородин.
– Не знаю, – отвечал я.
Но действительно, от притупленного чувства показалось – как будто лучше.
– А посмотрим, сколько червячков-то вышло из больного зуба? Вот – целых шесть!
Уплатив требуемый гонорар, я поплелся в свою палатку. Зуб через два дня перестал болеть. По окончании лагерного сбора мы возвратились в Петербург. Не успел Бородин устроиться, как явился фельдъегерь, требуя, чтобы он отправился экстренным поездом в Петергоф к Великому князю для лечения от зубной боли его супруги. Забрав с собой порошки, кадушку и жаровню, Бородин отправился в Петергоф. Великий князь, встретив его, сказал:
– Мне Государь Император передал, что вы хорошо лечите от зубной боли. Моя жена страдает зубами, и лейб-медики не могут унять боль. Беретесь ли лечить ее?
– Берусь, если прикажете, Ваше Императорское Высочество.
– У нее голова болит; не будет ли ваше лечение противно?
– Напротив, Ваше Высочество, и головная боль должна пройти.
Входит импровизированный дантист в спальню Великой княгини; она лежит в постели, вокруг нее лейб-медики. Бородин обращается к Великому князю:
– Прикажите, Ваше Высочество, выйти г-м лейб-медикам, т. к. мое лечение составляет секрет.
Великий князь приказал им удалиться, и те, ретируясь, повстречались с жаровней, кадушкой и самоваром. Великий князь, увидев эти приспособления, говорит:
– Бородин, вы со мной не шутите! Если жене будет хуже, вам не сдобровать.
– Я с полной уверенностью приступаю к делу, Ваше Высочество.
– Хорошо, я ухожу; не хочу быть свидетелем этого лечения.
Затем Бородин проделал с Великой княгиней все процедуры так же, как и со мной. По окончании княгиня спросила вошедших лейб-медиков, можно ли напиться воды? Они изъявили свое согласие, но Бородин запретил наотрез, и она послушалась.