Из кожи вон. Правдивая история о том, что делает нас людьми

За неделю до начала строительства и сноса старого дома мать купила длинную связку петард. Каждый день, в надежде на то, что будет светить солнце, она раскладывала их на крыше для просушки. Благодаря этому, по ее словам, они будут трещать громче и звонче. Но лето в том году выдалось на удивление дождливым. Несколько раз после обеда начинался ливень, и мать, заслышав стук капель, со всех ног мчалась к дому, стаскивала с крыши петарды и осторожно сушила их теплым феном – в общем, возилась с ними, как с младенцами.

Наконец наступил день, на который был назначен снос. Один из строителей подошел к стене и по традиции несколько раз торжественно ударил по ней молотком – в знак начала стройки. Час пришел. После этого мать на глазах у всех соседей вышла на середину дороги, медленно развернула длинную связку петард и подожгла фитиль.

Раздался оглушительный треск. Петарды громко взрывались, взметая дорожную пыль, и сизый дым поднимался вверх, окутывая нашу улочку. Я уловил глубокий и протяжный вздох матери, стоявшей рядом со мной.

Строительство дома – процесс довольно нервный, особенно для тех, кому приходится влезать в долги. Мать металась между бензозаправкой и стройкой и везде пахала наравне с мужчинами. В ней не было и пятидесяти килограммов, но она катала тяжелые бочки с горючим на заправке, а на стройке подавала кирпичи. Сгибаясь под тяжестью ноши, она лавировала между высокими, с нее ростом, башнями кирпичей. А ведь еще оставался полупарализованный отец – и после этих неженских трудов она помчится ухаживать за ним.

Я волновался за нее – разве с такой мамой можно было оставаться спокойным хоть на минуту? Именно поэтому каждый день после занятий я со всех ног бежал домой, на стройку. А она улыбалась, улыбалась даже тогда, когда пот стекал с нее ручьями. Иногда в полном изнеможении она ложилась прямо на землю и отдыхала, пока не восстановится дыхание. Но даже тогда – измученная, задыхающаяся, в строительной грязи – она улыбалась.

Если кто-то проходил мимо нашего участка, она всякий раз резво вскакивала на ноги и громко, как бы в никуда, говорила: «Сынок-то мой решил вот дом перестроить перед свадьбой. Я ему все твержу, что не нужно, а он стоит на своем. Что ты будешь делать? Ну, раз у него такие планы, надо же его поддержать».

В конце концов, за неделю до экзаменов, случилось то, чего я так боялся. Однажды во время строительных работ мать схватилась за живот и рухнула без чувств. Врачу много времени не потребовалось, чтобы поставить диагноз – острый аппендицит.

Пока я добирался до больницы, операция началась и уже закончилась. Влетев в палату на втором этаже, я нашел ее, полусидящей на кровати. Мать посмотрела на меня с улыбкой и спросила: «Ну что, фундамент уже готов?» Она боялась, что я начну кричать на нее.

Скорее всего, я так и сделал бы, но вдруг услышал, как в коридоре кто-то шаркает, стучит костылем и тяжело дышит. Это был отец. Похоже, узнав, что случилось с матерью, он вышел из дома, доковылял с костылем до шоссе, поймал машину и доехал до больницы. Дорога заняла у него три или четыре часа.

Отец медленно, опираясь на костыль и подволакивая ногу, вошел в палату, осторожно присел на краешек соседней койки и с облегчением выдохнул. Тяжело дыша, он впился глазами в мать и спросил:

– Ну ты как? Все нормально?

Она кивнула.

Его губы задергались и скривились, когда он, заставляя работать мышцы лица, пытался отдышаться. Повторил:

– У тебя точно все в порядке? – опять спросил он.

Его глаза покраснели. Он скривил рот, словно ребенок, который вот-вот заплачет.

– Действительно все в порядке? – повторил он.

Я смотрел на них и не мог выдавить ни слова.

Дом строили примерно полгода. Когда стройка подошла к концу, я уже уехал учиться. Наших накоплений, конечно, оказалось недостаточно – мать даже не смогла заплатить плотнику, который делал ворота. Ей пришлось просить денег у родственников, но сколько именно – она не признавалась. Теперь еженедельная выручка, которую давала бензозаправка, уходила на раздачу долгов.

Когда пришло время вселяться в новый дом, мать, решив не нарушать местной традиции, затеяла новоселье для родственников, хотя на него пришлось истратить не менее десяти тысяч юаней.

Тем вечером она все время улыбалась. Когда гости разошлись, мать потребовала, чтобы мы с сестрой собрали недоеденные закуски. Это означало, что всю ближайшую неделю мы будем питаться только этими объедками.

Первой не выдержала сестра:

– Зачем так необдуманно разбрасываться деньгами?

Мать, не говоря ни слова, продолжала убирать со стола грязную посуду. Поскольку сестра уже нарушила молчание, я тоже решился и раздраженно заметил:

– Не представляю, как я оплачу учебу за будущий год.

– Почему тебе не плевать, что подумают люди?! Ты лучше скажи, где мы возьмем деньги на лекарства? Где возьмем деньги за университет? – с горечью воскликнула сестра и заплакала.

Мать долго молчала. Единственное, что нарушало тишину, был плач моей сестры.

– Вы знаете, ради чего я живу? – неожиданно громко спросила она. – Я живу ради этого. Чтобы хоть раз вздохнуть с облегчением. Чтобы высоко поднять голову. И ничто другое не имеет значения.

С тех пор как у отца случился удар, мать впервые так на нас рассердилась.

Я устроился на полставки в редакцию газеты, а во время летних и зимних каникул подрабатывал учителем на подготовительных курсах в школе, поэтому жить в новом доме приходилось лишь время от времени, как в гостинице.

Сначала отец был очень доволен этим домом. Опираясь на костыль, он с трудом добирался до ворот, усаживался там и заговаривал с прохожими: «Вы только гляньте, какую махину отгрохала моя женушка!»

Не знаю, кто ему что нашептал, но не прошло и недели, как он заговорил совсем по-другому: «Моя старуха пожалела денег мне на лечение, но построила дом сыну, чтобы утереть нос соседям! На меня ей плевать! А я ведь даже ходить не могу!»

Каждый раз, когда мать входила в дом или выходила из дома, он осыпал ее злобными упреками. Она делала вид, что ничего не замечает, но слухи в маленьком городке расходятся быстро, особенно если их распускает несчастный калека.

Однажды вечером мне в общежитие позвонила тетя и велела немедленно возвращаться домой. По ее словам, мать сказала ей в тот день нечто очень странное: «Передай Чернышу, что я выплатила почти все долги, только плотнику осталось отдать три тысячи. Это нужно сделать обязательно, ведь он так нам помог. Отец должен пить таблетки от сердца каждый день в семь часов вечера. Надо следить за тем, чтобы их запаса хватало не меньше чем на месяц. Отец непременно должен их пить, что бы ни случилось. Я скопила немного деньжат дочери на приданое, да и мои украшения можно продать; остальное, думаю, она и сама сможет собрать, если будет усердно трудиться».