Из огня и пепла

Люмьер и Обскурит были двумя половинками целого. Когда-то они были одним королевством с пятью территориями, пятью стихиями. Со временем территории стали двумя большими королевствами с территорией Духа между ними. Те королевства воевали, и во время Великого Падения, войны, чтобы покончить с войнами, короли обоих королевств умерли, оставив власть детям.

Я встретила одну из тех детей, Камэо, бывшую королеву Обскурита.

Она умерла, защищая меня. Я все еще помнила ее взгляд, когда она жертвовала собой. Она не была плохой. Она просто пыталась спасти свой народ тем способом, который знала, даже если она не заметила предательство под носом, испортившее все, что она делала. И когда она умерла, она сделала это, потому что ее рыцарь ударил по ней силой, залп предназначался мне. Она пожертвовала собой ради меня, и я это не забуду.

Порой я просыпалась с криком, думая, что сила была во мне. Смотрела, как Камэо стояла над моим трупом. Я лежала, моргая, не понимая, почему была там.

Но я помнила королеву, и я ее не забуду. И не забуду ее сына, нынешнего короля Обскурита.

Истона.

Он спас мне жизнь. Он мог не простить меня за то, что случилось с его матерью. Но он пообещал вернуться, когда я буду в нем нуждаться.

Я просто не знала, что это значило.

Королевство Мейсон рассыпалось. Кристаллы обоих королевств, помогающие собирать силу стихий и давать ее жителям королевств, то ли неправильно использовали, то ли сломались при Падении. История была изложена так, но я видела их по-другому, когда смотрела, как рыцарь злобным образом использовал свою силу.

И я не знала, говорилась ли в книге Розамонд правда, или то была только одна сторона войны.

Разве не говорили, что правду истории определяли те, кто ее писал? Потому что у истории всегда была другая сторона.

Говорили, король Обскурита — старый, отец Камэо и дедушка Истона — нарушил много правил. Что он попытался захватить все территории, заставил короля Люмьера биться, хотя тот не хотел. И война убила тысячи, а то и миллионы.

Мейсоны жили долго, многие воины, которые были живы при Падении пятьсот лет назад, еще оставались там. Эта история была всегда в них.

Этого было много для меня, но я попала в центр.

Потому что это была еще история, еще один миф. История о некой Жрице Духа. Той, что объединит королевства и территории под одним знаменем. История просто не уточняла, как это должно произойти.

Как якобы Жрица Духа, я была бы рада инструкции. Может, хотя бы записке. Списку того, что нужно достичь, чтобы спасти друзей и многих, кого я не знала.

Потому что с каждым прошедшим днем за учебой в колледже, где я выбрала историю как основу — хотя не знала, хотела ли это — я понимала, что мое место было не тут. Я не собиралась становиться ученым или врачом. Я не собиралась быть адвокатом. Я могла только оглядываться. Читать истории и пытаться понять, как люди попадали в такие трагедии, как преодолевали войны, которые разбивали цивилизации. Может, ответ для мира Мейсон был в том, как поступали люди моего мира. Может, там уже было написано, чего ожидать.

Или я просто сходила с ума, и мне нужно было вернуться в место, которое считала своим концом.

Брэлинн снова постучала меня по подбородку, и я посмотрела на нее.

— Что?

В ответ прозвенел дверной звонок, и я покачала головой.

— Ты меня пугаешь, — Брэлинн точно пожала плечами, хотя кошка не могла этого сделать, но ее хвостик дрогнул, передавая мне это. Я проигнорировала ее и прошла к двери, зная, кто там был.

В эти дни у меня была только одна подруга.

— Алура.

— Пора.

Я моргнула.

— Пора?

— Помнишь, что сказала Розамонд? Она сказала тебе доверять мне.

Я кивнула, впуская Алуру.

Родес описывал мне, что делал в своем мире. После сражения с рыцарем в королевстве Обскурит он вернулся к своему двору, вызванный его отцом и дядей. Его дядя был королем Люмьера, его отец — лордом Воды. И его дед, отец его матери, был лордом Воздуха. Родес, в которого я влюбилась, который не стал мне парой, несмотря на мои мысли, несмотря на его мысли, был не из простой семьи.

Он был королевской крови и по отцу, и по матери.

А я была просто человеком. Человеком, отпершим две из пяти стихий в себе.

Мои ладони дрогнули, и я посмотрела на свои пальцы. Я могла колдовать в этом мире, и я тренировалась с Алурой весь год.

Хотя мне нужна была не такая тренировка, ведь она не была магом Воздуха или Земли. У меня были такие стихии, а у Алуры — одна из трех оставшихся. Хотя она не говорила, какая. Она ничего мне не показывала, только помогала сосредоточиться, чтобы я все не взорвала, пока мы были в лесу на горах Рокки. Только там я могла тренироваться вдали от чужих взглядов.

Тут было не так, как в мире мейсонов.

Алура постучала по моему браслету, который она мне дала. Серебряная цепочка с маленькими подвесками. Каждая представляла стихию. Алура сказала, что это было для защиты, но я не совсем ее понимала.

Розамонд писала мне, как Родес, и сказала доверять Алуре. Я так и делала. И я носила браслет. И собирала, и перебирала вещи, зная, что вот-вот вернусь в мир мейсонов.

Когда Алура посмотрела мне в глаза, я поняла, что день настал.

Мне нужно было вернуться в мир Мейсон. Может, я вернусь к Родесу. Может, в королевство Истона.

Два королевства нуждались во мне, и у меня были друзья — или хотя бы знакомые — в каждом.

Время пришло.

Я не могла больше сидеть в стороне.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Я не знала, куда именно мы шли, и кого встретим, лишь то, что это было начало чего-то нового. Или, может, это было продолжение начала, от которого я убежала, когда мне нужно было научиться снова дышать.

Может, для меня было странно слепо доверять Алуре после всего произошедшего. Но, если подумать, было не так. Я знала, что Алура была магом, и ей доверяла Розамонд. Я почти пожертвовала всем, чтобы найти Розамонд, когда рыцарь Обскурита и его нэги забрали ее, и я все еще собиралась сделать все, чтобы помочь ей.

Я доверяла ей, потому что этого требовало ее присутствие. Она спасла меня, даже если я тогда этого не знала. Я год не видела никого другого. Почти триста шестьдесят пять дней прошло, но я все еще ощущала связь с Родесом и даже Розамонд.

Я потерла ладонью грудь, злясь на себя за то, что думала о связи с Родесом. Ведь она не была настоящей, да?

Может, дело было в том, что другие считали меня Жрицей Духа. Я сама начинала в это верить. Может, потому меня так сильно и влекло к Родесу. Может, потому я ощущала себя так, словно могла верить Розамонд, дружить с ней.

До того, как я узнала о других мирах, меня необъяснимо влекло к Розамонд. Эмори и Брэлинн были готовы пойти своими путями. Они выбрали колледжи и факультеты, не остались бы со мной. И я понимала это. Потому что взросление означало тяжелые решения, понимание, кем тебе быть дальше.

Но я не выбрала свой путь. До этого я поняла, что под моей кожей была тьма — может, и свет. Я не нашла свой путь, пока не узнала, что была не такой, как думала. И, да, я убежала от этого, но из-за того, что меня силой туда привели. Нет, не так. Я убежала от страха. Нуждалась во времени. И я не получала это время в том мире, который мог и не хотеть меня.