Из пантеона славы
Шрифт:
– Мне кажется, - рассуждал Чимароза, - этот курносый властелин Севера способен на любые повороты в политике своего кабинета. Он больше других монархов хлопочет о мире для России, но дела сейчас таковы, что Россия вряд ли останется последней скрипкой в этом громыхающем европейском концерте.
– Россия от нас очень далека, - ответил старый Караччиоли, - а эскадра адмирала Нельсона болтается возле Мальты...
Но через Дарданеллы в Средиземное море уже входила черноморская эскадра под флагом адмирала Ушакова; говорили, что Суворов двинет войска в Северную Италию... Был конец сентября, когда в
Корабельные оркестры не переставая наигрывали мелодию "Правь, Британия, морями!".
– Что может быть слаще этих минут!
– говорил Нельсон.
В роскошном палаццо Сесса его чествовали праздничным обедом, а Эмма отпаивала тщедушного победителя жирным ослиным молоком. Скоро составилось поэтическое трио: Каролина, Нельсон и леди Гамильтон, на совести которых лежала трагическая судьба Неаполя... Леопольд II прислал на помощь сестре генерала Макка, Фердинанд устроил парад своих голодранцев, и Нельсон парад принял.
– По-моему, - заявил он, - это лучшая армия мира.
Макк был солидарен с мнением адмирала:
– Не стоит и ждать, пока французы расшевелятся. Мы сами пойдем на Рим, где и всыплем этим поганым республиканцам...
Английские историки цитируют слова Нельсона, обращенные к королю Фердинанду: "Вам остается либо идти вперед, доверившись божьему благословению правого дела, либо быть вышвырнутым из своих владений". Подле адмирала, произносящего эти слова, могучая Эмма Гамильтон казалась богатырем... Фердинанд заплакал:
– Вы не знаете моих неаполитанцев. Все они - первейшие в мире трусы, а я средь них - главный и коронованный трус!
Оркестры заиграли, и "лучшая армия мира" пошла отвоевывать Рим у французов. Сэр Уильям сказал, что скоро они увидят короля в авангарде дезертиров; дальновидный политик, он сразу просил у Нельсона корабль, дабы заранее погрузить на него свои антики - для отправки их в Англию.
– Поход на Рим кончится революцией в Неаполе... Эти босяки не станут воевать ради предначертаний нашего Питта!
В декабре Неаполь увидел своего короля.
– Мои вояки разбежались кто куда... Французы скоро будут в Неаполе! Спасите нас, - умолял он Нельсона.
Королевские сокровища спешно погрузили на корабли британской эскадры.
Фердинанд умолил адмирала Караччиоли следовать в конвое эскадры. Была страшная буря. Флагманский корабль Нельсона чуть не погиб. Зато неаполитанские корабли легко преодолевали волну, у них не было ни аварий, ни поломок рангоута. Фердинанд, страдая, сделал Нельсону выговор:
– Мой адмирал лучше вас, англичан, знает свое дело... Мне бы следовало плыть не с вами, а с Караччиоли. Вы показали себя мастером сражений на море, но перед стихией вы жалкий ученик...
Нельсон это запомнил! Эскадра наконец достигла Палермо; придворные сразу раскинули карточные столы, началась игра, Эмма и Нельсон швыряли золото горстями. Капитан Трубридж, флаг-офицер Нельсона, заметил своему адмиралу:
– Милорд, неужели вы испытываете удовольствие от азарта в этом гнезде
королевского позора? Англия, знайте это, уже извещена, когда и с кем вы проводите время.– Трубридж, еще одно слово, и вас ждет отставка...
К удивлению всех, Караччиоли покидал Палермо - он пожелал вернуться в Неаполь. Нельсон осудил его за это:
– Король считает вас своим другом, а вы бросаете его величество ради неаполитанских голодранцев. Мне не стоит труда доломать и дожечь остатки вашего полудохлого флота.
– Прощайте!
– отвечал Караччиоли.
– Мой неаполитанский патриотизм дороже любой королевской благосклонности...
Неаполь он застал встревоженным, все ждали прихода французов, а Чимароза ожидал их даже с нетерпением:
– Я родился в грязном подвале прачечной, где стирала моя мать. Моим отцом был каменщик, упавший с высоты храма на мостовую... Мне ли, сыну прачки и каменщика, отворачиваться от идей свободы, равенства и братства!
– Браво, маэстро, браво!
– отвечал князь Караччиоли.
– После бегства Бурбонов в Палермо я, как и вы, уже не считаю себя связанным с ними былою присягой...
Театр "Сан-Карло", поражавший помпезным великолепием, уже огласился революционным гимном Доменико Чимарозы:
Народ, не знай порабощенья,
Освобождайся от цепей,
В огонь бросай изображенья
Тиранов гнусных - королей.
Перед дворцом в пламени костров корчились королевские портреты, сгорали их знамена, здесь Чимароза встретил Паизиелло:
– Как я рад, что ты остался с нами, Джованни!
– С вами? Я остался со своей музыкой и своей женой...
В январе 1799 года на обломках Королевства обеих Сицилий французы образовали Партснопейскую республику. Народ ожидал райской жизни, но получил от пришельцев грабежи, мародерство, насилия... Даже нищие лаццарони были растерянны:
– Французы посадили "деревья свободы", но деревья не успели прижиться к земле, как у нас отняли даже остатки свободы...
Чимароза не терял веры в торжество новых идеалов:
– Эскадра адмирала Ушакова образумит этих грубых невеж, русские люди всегда справедливы.
Караччиоли сомневался в помощи русских:
– Ушаков сражается на Корфу, а Нельсон торчит в Палермо, и он всегда может вернуться в Неаполь раньше Ушакова.
Вы забываете, маэстро, что эскадра Нельсона сейчас союзна эскадре Ушакова, они обязаны действовать заодно - против нас!
– Но что меж ними общего?
– не уступал Чимароза.
– Нельсон из Палермо угрожает Неаполю, поддерживая королей, а Ушаков создает для греков демократическую республику...
***
Весною в Неаполь ворвались банды кардинала Руффо - личная гвардия Каролины, набранная из подонков и религиозных фанатиков. С моря их прикрывали английские корабли под флатом капитана Фута... Началась страшная резня! Французский гарнизон затворился в крепости. Неаполитанский флот, неся штандарт князя Караччиоли, помогал осажденным корабельными пушками. В эти дни были умерщвлены лучшие люди Италии - поэты и врачи, мыслители и художники. Бандиты ворвались и в дом Доменико Чимарозы, который в ужасе закрыл глаза, чтобы не видеть, как его волшебные клавичембало вылетали из окон на мостовую. Ему было сказано: