Из-под снега
Шрифт:
Охотник с силой провёл руками по лицу, вскинул голову и завыл, истошно и протяжно, без намёка на напев или слова. Весь зал откликнулся таким же горестным воплем-воем. Нимрин вплёл свой голос в этот дикий хор не для соблюдения ритуала — его по-настоящему накрыло вдруг чужой болью потери, тоской и яростью. Когда-то с ним уже бывало так: чужое, будто своё, драло нервы. Благо, охотники быстро провылись, и его тоже отпустило. Рядом Рыньи шмыгнул носом, Ньями вытерла мокрые глаза. Кое-кто из взрослых охотников ещё прятал лицо в ладонях, но шквал эмоций миновал.
Лемба откашлялся:
— Упомяну ещё не горе, но беду. Тяжко ранены Нтари, Ио, Лайса. Неизвестно, поправятся ли они, войдут ли снова в силу, но для них есть надежда.
Кузнец сделал паузу, охотники пришибленно молчали, и он продолжил.
— Теперь я расскажу о том, с чего всё началось, и как происходило. Все помнят, как мы с моим ныне погибшим кузеном взяли товар и передвижную мастерскую и отбыли на ярмарку по второму
Лемба нашёл глазами Нимрина, кивнул ему. Нимрин склонил голову в ответ.
— Я вернулся домой и стал собирать облаву на дикие стаи. Чтобы обшарить все места стоянок, все ответвления тракта, — продолжил глава дома. — Тунья предположила, что дикая стая может оказаться двуногой, беззаконной. Совет охотников принял её доводы. Мы все тогда решили поспешить со сборами и быть осторожнее. Но когда кузен прислал мне отчаянный зов с Высокого мыса, разум мой помрачился. Кузен должен был отбыть с ярмарки не раньше завтрашнего дня. Мы договорились, что он сообщит мне о точном времени выезда через мудрого Латиру. Самому-то ему и остальным обозникам плохо давалась мысленная речь. Чем объяснить их молчание и ранний выезд? Я не знаю, ответ нужно искать на ярмарке. Что произошло на Высоком мысу? Кузен передал чувство смертельной опасности и образ места, больше ничего. Мы помчались туда, не глядя по сторонам. Мне в голову не пришло, что беззаконная стая разделится натрое, что их так много, что с ними сильный колдун. Я был уверен, что тракт огибает скалы Толстого мыса на безопасном расстоянии, что никто не застигнет нас врасплох, не достанет на открытом льду. А нас ждало два десятка стрелков с такими дальнобойными луками, каких я в жизни не видал. Они перестреляли бы нас, как белянок, если б не Вильяра. Она прикрыла нас от стрел и взяла на себя колдуна. В рукопашной враги уступали нам числом и силой. Мы могли победить. Но тут я услышал зов из дома, что здесь тоже неладно. Мы отступили, и они тоже оставили на льду шестерых. Когда мы добежали домой, сразу присоединились к пастухам и дровосекам, кого я призвал к дому. Мы вместе прогнали другую часть этой погани. Здесь беззаконников было особенно много, не меньше сорока. В зале у нижних ворот и в снегу они оставили тринадцать. Живых и отбитую ими дюжину рогачей мы преследовать не стали, чтобы не попасть в новую засаду. Но след есть, хороший след. Собравшись с силами, по нему можно найти логово… Всё ли я сказал о том, что было? Тунья, Мыни, Нгле, Аю, вам есть, что добавить?
Кузнец обвёл взглядом четверых, с кем беседовал перед советом. Все дружно ответили отрицательными жестами.
— Тогда пусть скажет старый Зуни.
Бодрый старичок, которому Нимрин и Рыньи сдали пост у выбитых ворот, подскочил со своего места.
— А и скажу! Внучку-наследнику я уже высказал наедине, ибо негоже поносить при всех главу дома. А тебе, знахаркина дочь, я сейчас скажу. Боевая ты девка, одарённая ведьма, сильная мудрая, а дурёха! И ты, Тунья, позабыла ум дома. Лучше бы сама осталась, да расставила побольше дозорных. А то блаженный наш звездочёт стрелу словил и даже вякнуть не успел. Успел ли кого заметить, одни щуры ведают. Осталась бы ты дома, как полагается при твоей гривне, и не пришлось бы мне стариной трясти, малолеток пасти!
Нимрин наблюдал, как мнутся, жмутся и прячут глаза упомянутые стариком персоны. А не упомянутая Аю затаилась за широкой спиной кузнеца. Формальной власти у Зуни в доме, может, и не было, зато авторитета — хоть отбавляй!
Лемба всё-таки не выдержал, глухо рыкнул:
— Старый, хватит ругаться! Излагай по прядку.
— Могу и по порядку. Разбудил меня кто-то из молодняка, они бегали по дому и всех поднимали на ноги. Передавали зов Рыньи: «Тревога! Беззаконники у нижних ворот! Мы караулим тут с Нимрином». Я никак не мог спросонок сообразить, что за Нимрин? Подростки объяснили, что это твой вчерашний найдёныш. Зря ты мне его не показал, Лемба!
Многие в зале теперь с интересом посматривали в сторону Нимрина. Ничего, небось, дырку не проглядят. Зуни продолжал говорить.
— Надежды на тот караул у меня не было. Я кое-как дозвался Нгле и Мыни, они уже спешили к дому, но могли не успеть. Побитая большая охота тоже возвращалась, от Туньи я это узнал. Только они были ещё дальше. Они не могли спешить из-за раненных и взялись за ум, не захотели разделяться. Подмога извне запаздывала, потому я собрал всех, кто способен был держать оружие, и пошёл к нижним воротам сам. Молодняк разослал
дозором по всему дому. Они нашли труп младшего слуги в коридоре на заброшенном хозяйственном ярусе и выбитую ворожбой калитку. Позвали, я пришёл проверить следы. Понял, что кто-то один тайком сбежал из дома. Второго, битого, он нёс на себе, но не дотащил живым, бросил. В пещерке для слуг при скотном дворе мы нашли ещё три трупа и следы бойни. Честно скажу, у меня шерсть встала дыбом! Сразу видно: воин убивал, а не охотник дрался. Трупы я рассмотрел, узнал поганые рожи. Потом заметил кладовую без двери, зато с кучей оружия внутри. Кое-чем оттуда мы сами разжились… По следам выходило, что троих, а то и четверых, уложил кто-то один. Либо тот, кто сбежал и пытался унести товарища, либо этот непонятный Нимрин. Ну, либо Рыньи вдруг проглотил буйного духа. Нимрина и Рыньи я, как было обещано, нашёл у нижних ворот. Вернее, у остатков ворот. Нимрин спокойно признался, что убил троих младших слуг, четвёртого оглушил и связал, а в кладовке с кучей оружия запер Арайю и попытался зачаровать дверь. Позже Нимрин вдвоём с Рыньи пустили стадо на беззаконников, когда те пытались проскользнуть в дом через выбитые ворота. Одному из лазутчиков Нимрин снёс башку какими-то чарами, двух потоптанных добил, зарезал своею рукой.Взгляды охотников из заинтересованных стали откровенно опасливыми. Ближайшие соседи заёрзали, отодвигаясь. Только Рыньи фыркнул и прижался горячим плечом плотнее. Нимрин легонько пихнул его в ответ, и во все зубы ухмыльнулся Зуни. Тот выскалил в ответ истёртые жёлтые клыки, сделал рукой какой-то жест, вроде, одобрительный. Но обратился не к Нимрину.
— Рыньи, расскажи нам, что ты видел.
Мальчишка быстро глянул на главу дома, Лемба подтвердил:
— Слушаем слово младшего слуги Рыньи.
Рыньи икнул и неловко завозился, поднимаясь на ноги. Что, не доводилось раньше говорить на большом совете дома? Выпрямился, набрал побольше воздуху, заметно покраснел.
— Да будет слово моё — правда! Да не исказится моё свидетельство по недомыслию или кривомыслию! — голос мальчишки напряжённо звенел под сводом зала.
Тунья и Лемба переглянулись, кузнец мягко притормозил говорящего:
— Эй, малец, не лезь в сказку! Просто расскажи по порядку, как было дело.
Рыньи осёкся и продолжил на полтона ниже:
— Мастер Лемба, распорядительница Тунья, я водился с Арайей и его дружками больше всех в доме. Эти младшие слуги очень плохо работали, шастали туда-сюда без дела, пытались меня пугать, зло шутили, но ни разу не заступали край, чтобы я побежал просить у вас помощи. Вчера я всё-таки заподозрил неладное. Когда Дини рассказала про исчезнувших и погибших купцов, я вдруг подумал, что это Арайя ходил на такую охоту из нашего дома. Я тогда ужасно испугался. Но по календарю не сошлось, пятеро никак не догнали бы купцов, и я очень обрадовался, что зря возвёл в своих мыслях такую жуткую напраслину. Мне всё равно было не по себе, и я лёг спать не в каморке, а на спине у Корноухой. Потому я не знаю, что случилось в жилой пещере. Глубокой ночью Нимрин разбудил меня криком, велел поднимать тревогу и бежать к нижним воротам. Мне даже в голову не пришло ему перечить. Я видел, что он после драки. Он сказал, мол, пятеро младших слуг — беззаконники, и он остановил их. А ещё, что другие беззаконники будут прорываться снаружи. Я поверил сразу, так всё сходилось одно к одному. Я позвал подмогу, а для надёжности мы выставили рогачей живым заслоном. Когда ворота рассыпались, я понял, что вовремя мы это сделали! По-моему, Нимрин совсем не ладит со скотиной, но отлично понимает в обороне дома. Если бы не он, беззаконники ворвались бы, и мне страшно подумать, что было бы со всеми нами. Я рад, что слушался Нимрина как старшего. Я подарил ему свою одежду вместо лохмотьев младшего слуги, которые он замарал кровью, защищая дом от дикой стаи. Двуногих зверей убивать… Я даже не знаю, смог бы я сам? Нет, пусть мой первый зверь будет правильный, четвероногий… Хорошо, мне не пришлось… Своими руками… За это я Нимрину тоже благодарен. Я, младший слуга Рыньи, всё сказал.
Лемба кивнул, принимая свидетельство, и велел Рыньи сесть. Тунья хищно блеснула глазами и что-то шепнула мужу на ухо. Лемба ещё раз кивнул и вперил в Нимрина тяжёлый, неотрывный, испытующий взгляд. Даже не верилось, что увалень кузнец так умеет. С другой стороны, он же, правда, глава дома?
— А теперь послушаем слово чужака, именуемого Нимрином, младшего слуги дома.
Нимрин легко встал, озираясь по сторонам. Большинство охотников отводили глаза, но не Лемба. Взгляд кузнеца оставался тяжёлым, выражение лица — непроницаемым, голос — ровным.
— Прежде, чем сказать своё слово, выслушай меня внимательно, чужак. Любому здесь я повелеваю говорить правду, и никто моей власти не оспаривает. Кроме беззаконников, с которыми ты поступил, в общем-то, правильно. Да, я в своём доме властен повелевать любым. Но я понимаю, что по ту сторону звёзд, откуда ты пришёл, законы и обычаи Голкья не имеют силы. Поэтому я прошу, а не приказываю. Нимрин, пожалуйста, расскажи нам без утайки всё, что ты видел, слышал и делал после того, как Тунья отвела тебя к Рыньи. И объясни, почему ты действовал именно так, как ты действовал. Это важно! Чтобы я знал, кем тебя назвать в моём доме, и как отблагодарить.