Из-под снега

— Но как ты узнал, что она здесь? Она же первый раз вышла из пещеры наружу? — резко спросил Латира.

— Мне сказал какой-то арханин. Я не знаю, как его зовут, мы сегодня вместе ели в трактире. Он знал, что я её ищу, подсказал, где устроить засаду, и пожелал удачной охоты на поганое купцово отродье… Нет, я не спрашивал, откуда он всё знает и зачем помогает мне. Я просто пошёл к твоему жилищу, мудрый, и спрятался в скалах.

— Ты узнал бы этого арханина в лицо? — продолжал задавать вопросы Латира.

— Да, он приметный.

— Опиши нам его, Пурна!

— А если я не стану? Он же помог мне! Это вам он напустил прошмыг в кладовую, но даже мудрым не по закону — укрывать живоедку.

Ромига собрался повторить угрозу, однако тут уже Латира улыбнулся стрелку с особой ласковостью, не предвещающей ничего хорошего.

— Мне не сложно спеть над тобой Песнь Познания, Пурна. И ей, — кивок на Вильяру, — не сложно. Жалко времени, сил и тебя, дурака.

Пурна поморщился, опустил взгляд, которым прежде бесстрашно буравил собеседников. Чуть подумал и сказал:

— Ладно. Он приметный, ни с кем не спутаешь. Шрам наискось через лоб, переносье и левую щёку. Такой, будто его зверогонным бичом огрели. Серый волос и ярко-синие глаза — островная кровь. Но разбавленная. Островитяне малорослые, как ты, мудрый, а он выше меня на ладонь. Худой, жилистый четырёхлетка. Одежда покупная, мастер Рела такой торгует, совсем без украшений, чистая и новая. Довольно тебе этого, о мудрый?

— Если он не нацепил чужой облик, то довольно. А помнишь ли ты голос и говор этого арханина?

— Голос? Басовитый, гулкий. А по говору я подумал, что он в странствиях с самого с детства. Купеческий говор: без местных призвуков и словечек, всем понятный, всем приятный, гладкий и складный.

— Пурна, а с чего ты решил, что он — арханин? Если не по облику, не по одежде, не по говору?

— Лук и стрелы у него арханские. Мы с ним ещё поспорили, чей лук мощнее: его или мой. Но я ему сказал и вам повторю: хоть у архан луки — лучшие на Голкья, а мне довольно моего, собственными руками сделанного! Верно служил он мне на всех охотах, и сегодня не подвёл! — Пурна смотрел теперь на убитую.

Вильяра, пока пыталась лечить, перевернула Мули на спину и срезала с неё куртку. Ромига прекрасно знал, что охотницы не стесняются открытой груди, но окровавленное полуголое тело на снегу казалось непристойно, жалобно беззащитным. На обращённом к небу лице застыла даже не боль — горестное изумление.

— Красивая девка была, жаль, живоедкой стала, — тяжело вздохнул мститель и тут же добавил упрямо. — Жаль! Но раз свихнулась с пути, незачем такой жить, беззаконничать и беззаконников плодить.

Вильяра издала глухой полу-рык, полу-стон.

Латира укоризненно качнул головой:

— Пурна, мудрая Вильяра сохранила жизнь этой девушке и призвала её к служению воительницы. А я, мудрый Латира из старейших, взял её на поруки. Мы поступили так не из родственных чувств или какой-то прихоти, а чтобы девушка могла говорить перед Советом Мудрых. Это было важно! Ты отнял у мудрых слово убитой, теперь ты должен Голкья много больше своей жизни. Судя по тому, как ты выследил убийцу сына, ты умеешь ходить по следу. А хорошо ли ты владеешь безмолвной речью?

— Владею, — мрачно подтвердил Пурна.

— Тогда я, по праву хранителя ярмарочного поселения, повелеваю тебе: иди и разыскивай того охотника со шрамом! Увидишь его или услышишь — сразу шли мне зов. Не заговаривай с ним, не привлекай к себе внимания. Скорее всего, это беззаконник из дома у фиорда. Твоими руками он убил дочь своего врага. И тебя убьёт, не задумываясь. Будь осторожен!

— Старый, пусть этот поганец поклянётся тебе, что никуда не уйдёт из моих угодий, пока не разыщет арханина со шрамом, или пока мы не призовём его самого на Совет Мудрых, — сквозь зубы процедила Вильяра. — Я страшно хочу воспользоваться правом скорого суда. Не убить на месте — довольно крови! Но сломать его лук, — на этих словах Пурна ощутимо вздрогнул, — отобрать нож, огниво и лыжи, выкрасить ему голову и одежду несмываемым алым, а после увести изнанкой сна далеко в снега.

Колдунья помолчала, сверля стрелка взглядом — тот ёжился, но глаз не отводил. Вильяра продолжила:

— Я могу, имею право, но я не стану делать так. Пусть Совет судит Пурну из клана Ашми, чтобы ни одна кричавка потом не вопила, будто я мщу за племянницу. А пока служи нам вместо убитой, Пурна! По праву хранительницы клана Вилья, я повелеваю тебе: делай всё, что прикажет мудрый Латира. Если вдруг найдёшь того охотника, но не дозовёшься Латиры, шли зов мне или Нимрину. Нимрин, развяжи его! Старый, прими у него клятву поскорее, и пусть идёт. Тени уже длинные, а мне ещё нужно умыться и позаботиться о мёртвой в последний раз.

Сняв «пастуший якорь», Ромига одним движением распустил узел, которым были стянуты локти охотника. Пурна тут же принялся разминать занемевшие руки, бочком, бочком отодвигаясь от чужака — сапоги-то ещё спутаны друг с другом, после развяжет сам. Латира тут же взял стрелка в оборот: выслушал его клятву, уточнил и заставил повторить, а после они спели вместе короткую незнакомую песнь. Так выглядело и звучало здесь заклятие обещания: нав старательно запомнил. Потом призвал с обрыва брошенные там лыжи — незачем старику лазать по скалам за своим барахлом, тратить время и силы, которых и так мало. Опухоль жрёт его изнутри, всё нутро проросло метастазами. Эрли бы такое вылечили, а больше, пожалуй, никто. Но луну-другую больной может протянуть: если, конечно, беззаконник со шрамом, или кто другой, не упокоит его раньше. Шесть трупов во внутреннем дворике трактира — наглядное свидетельство, что ярмарка — не самое безопасное место на Голкья.

Провожая взглядом ковыляющего прочь стрелка, Ромига спросил Латиру:

— Мудрый, мы с тобой успеем сходить, куда собирались?

— Твоим быстрым путём или изнанкой сна. Ненадолго.

— Тогда пошли.

— Возвращайтесь не позже, чем тень Звериного мыса закроет трактир. В пещеру Совета нам лучше явиться вместе, — окликнула вслед Вильяра.

— Договорились, малая.

«Ты справишься тут одна?»

«Да, идите!»

***

Вильяра стояла на северном склоне Звериной горы и выла в небо, прощалась с Мули. Слёзы снова ползли по щекам, схватываясь солёным, колючим льдом. Не то, чтобы колдунья успела хорошо узнать племянницу и привязаться к ней: слишком мало времени они провели вместе, слишком много забот. Но как же знахаркина дочь ненавидела чувствовать лекарское бессилие и хоронить родню, особенно, младшую! Нет, она знала, что такова участь мудрой: зимы и лета пролетят, не тронув её, все родственники станут младшими, даже уходящие в свой черёд глубокие старики. Только одарённая Мули могла бы прожить ещё довольно долго! Если только… Нет, думать о том, что мститель Пурна оказал всем большую услугу — значит, возводить напраслину на мёртвую. Единственное беззаконие Мули осталось в прошлом. Теперь уже навсегда!

Снег, взметённый колдовским вихрем, укрыл длинный свёрток из шкур и сплавился в ледяную глыбу. Ни один зверь не разроет раньше весны! Сказки, или нет, но пусть уходящий дух перестанет тосковать по телу прежде, чем оно станет пищей для другой жизни. Большего не способна сделать ни мудрая для воительницы, ни тётка для племянницы. Всё!

Обратно к логову Латиры. Набить снегом злополучный котёл, вихрем влететь через колодец и уже двуногой втащить на верёвке груз. Взбодрить огонь в очаге.