Из последних сил

— А сейчас — не так? Я имею в виду, не просто предчувствие чего-то грядущего, а именно знание, что случится это именно с тобой?

— Да. Полная ясность и уверенность. Я скоро умру.

— Но может быть можно что-то изменить?

Виола высказала эту мысль и осеклась. Зачем что-то менять? Кто он ей? Чужой человек, взявший ее в заложницы и только-то! С какой стати ей волноваться о его судьбе? Ну, умрет и умрет. Хватит его инфаркт там, на Алтае, и ладно! Ей же это и на руку — заберет тот черный пакет с заднего сиденья, как компенсацию за принесенные неудобства, сядет в попутную машину и отправится домой! Главное, чтобы в этой попутной машине никто не пронюхал о почти шести миллионах рублей в ее пакете, а то она к папе с мамой точно не доберется… Но ведь нет же, забеспокоилась почему-то. О нем забеспокоилась! Жалко его! Почему-то не хочется, чтобы он умирал… Виола поймала себя на мысли, что несмотря на страх, в ее душе крепко поселилось еще и любопытство.

Каждый новый человек в жизни — это загадка. Заглянуть к нему в душу, оставить в ней след и разгадать эту загадку — вот в чем смысл новых знакомств и встреч. Большей загадки, чем Витя, ей не встречалось, и скорее всего никогда уже и не встретится. И задумавшись, Виола поняла, что если бы сейчас Витя отпустил ее, и его предчувствие бы не сбылось, и он остался жив — через неделю она с удовольствием бы встретилась с ним вновь, при других обстоятельствах, хоть в этом же самом ресторане. Кто-то мог бы подумать, что Виола просто «клюнула» на деньги — парень, так легко таскающий с собой шесть миллионов, был для многих девушек ее возраста женихом мечты. Но применимо к ней такие суждения были бы ошибочны. Сейчас она не думала о деньгах, она думала о Вите. Как о загадке. Как о человеке. Как о следе в ее жизни!

И не задумывалась о том, что разница между двумя этими взглядами на человека — не так уж велика.

— Как можно что-то изменить, если ты не знаешь, что произойдет? — спросил Витя. — Если бы я каким-то образом знал, что попаду в определенный день в аварию… ну, просто для примера, хотя со мной этого в принципе произойти не может… я бы в этот день вообще не садился за руль. Знай я, что умру во время землетрясения, которое разрушит мой дом — я бы провел этот день в лесу или в поле, в палатке. А так… От чего мне бежать? Чего опасаться? Я даже точного времени не знаю, не говоря уж о месте. Все! Другой информации нет, гиперссылки в голове отсутствуют.

— Может быть, тебе не нужно ехать на Алтай?

— А может быть, не нужно оставаться в Новосибирске?

— Может быть, не стоило похищать меня?

— А может быть, именно этим я спасу свою жизнь?

— Ладно, пат.

Она поймала Витин взгляд. Оценивающий и очень довольный.

— Что? — спросила она.

— Просто радуюсь своему удачному выбору. Ты мне показалась интересной, и я не ошибся.

— Что же во мне такого интересного?

— Да все! Ты любознательная, задаешь правильные вопросы. Вот сейчас ты сказала: «пат».

— И что?

— Ты не поверишь, если я скажу, сколько девушек в твоем возрасте вообще не знают этого понятия.

— Это повод меня похищать?

— Разумеется!

Он улыбался. Широко, открыто и дружелюбно. Не верилось, что этот человек способен убить, но Виола знала: способен. Она помнила его слова, произнесенные, когда он вел ее к машине, держа струну возле ее шеи: «Мне уже случалось делать подобное»! То есть кому-то, как минимум одному, Витя отрезал голову струной… Она не хотела знать, кому и при каких обстоятельствах. И в то же время — хотела… Хотела услышать, что он убил, например, правительственного агента, пытавшегося похитить его самого для каких-то секретных экспериментов. Или убийцу, которого Витя застал на месте преступления в темном парке…

А еще почему-то хотелось улыбнуться ему в ответ… Этого своего чувства Виола не понимала, но поделать с ним ничего не могла. Она улыбнулась!

— Ну что? Поехали дальше? — спросил Витя. — Нам ведь еще ехать и ехать!

Виола не столько увидела, сколько ощутила, как он напрягся. Только что они болтали как двое закадычных друзей, но теперь ему снова предстояло похитить ее из располагающей обстановки ресторана. Пригласить, убедить или заставить сесть в машину…

— Поехали! — согласилась она, вставая.

Витя выдохнул. И в этом выдохе слышалось столько облегчения, что Виола окончательно поверила: он не причинит ей вреда, при условии, конечно, что она не попытается сбежать. Только что он был готов снова достать из кармана струну, но всей душой не хотел этого делать, а потому был очень рад, что она согласилась ехать дальше без возражений или истерики.

— Сколько чаевых оставим? — спросил Витя.

— Ну, обслуживали нас вроде бы хорошо и душевно. Сколько не жалко?

— Это тебе «Сколько не жалко». Деньги-то у тебя. Я с собой ни копейки не взял. И вообще, это же ты меня в ресторан пригласила, так что тебе и по счету платить.

Виола достала из кармана деньги. От тридцати тысяч, взятых из витиного пакета в машине осталась примерно половина. По магазину одежды она прошлась как настоящая леди, за которую платит ее джентльмен, к тому же этот внеплановый шопинг помог ей отвлечься и прийти в себя.

— Сколько не жалко? — повторила Виола, пристально глядя в глаза своему похитителю.

Жалеть чужие деньги? К тому же заработанные не пойми каким путем? Может быть — отрезанием кому-нибудь головы той самой струной? Да тут еще в душе Виолы взыграло озорство, наверное, сродни тому, что испытывал Витя, заставляя левитировать кроссовки или китайские палочки. Не колеблясь больше, она положила в папку с чеком все, что оставалось в ее карманах — пятнадцать тысяч, плюс мелочь. Примерно в 10 раз больше, чем было выбито в чеке. И не дожидаясь витиной реакции, направилась к выходу.

— Зря! — сказал он, нагнав ее и открывая перед ней дверь.

— Ты же сказал, «сколько не жалко», — с вызовом заявила Виола.

— Да чего их жалеть! Это уже считай твои деньги, мне они больше не нужны. Просто зря мелкие деньги отдала. У меня больше нет. Так что захотим мы по дороге бутылку минералки купить — придется пятитысячными расплачиваться, мельче нет.

— Ну и ладно! Скажем что сдачи не надо! — заявила Виола, садясь в машину, дверь которой распахнулась перед ней сама. Она старалась не обращать на это внимания и думала лишь о том, чтобы никто другой не заметил таких чудес, как самооткрывающиеся двери автомобиля. Но никто из находившихся на парковке людей не смотрел в их сторону. А даже если бы смотрел…

Виола поставила себя на место случайного прохожего, который видит, как сама по себе открывается дверца стоящего неподалеку джипа. Во-первых, скорее всего этого никто не заметит. В России все больше людей перемещаются по улицам, смотря только прямо перед собой. «Я иду к своей цели!» и все. Цель — офис, институт, туалет, кафе. Все что вокруг — не интересно. Все, что вокруг — не мое.

Во-вторых, даже если кто и увидит — не уделит этому внимания. Отметит про себя: «Здорово придумано — дверца открывается сама. Интересно, как это реализовано?» И дальше этого «интересно» мысль не пойдет. В чудеса верят только дети, да и то лет до пяти, пока родители не вложат им в руки подаренный на день рождения смартфон, и тогда поиск чудесного в мире превратится в поиск способа попасть красной птицей по зеленой свинье. Это, конечно, развивает логику, но убивает в маленьком человечке ребенка.

Ну и, наконец, в-третьих, даже если кто-то заметит и подумает: «Так же не бывает!» — ему вряд ли придет в голову подойти к машине и спросить у ее владельца «А как ты это сделал?» То ли время сейчас такое, то ли люди такие, но заговаривать с незнакомцем на улице стало и страшно, и попросту непринято. Ибо мало ли… Ее пример — тому подтверждение. Заговорила, познакомилась и теперь едет на Алтай в качестве заложницы. В голове Виолы тут же возник вопрос: «А так ли уж она против этой поездки?», но его она отложила на потом.