Из рыболовной практики (сборник)

В конце переката, там, где начинался новый плес, я остановился, сменил приманку и осмотрелся. В нескольких метрах впереди была небольшая глубокая ямка, образовавшаяся между двумя огромными валунами.

– А что если попробовать забросить туда? Если там есть рыба, то она непременно должна стоять головой против течения и не сможет меня заметить.

"Идти нужно снизу вверх, а почему - догадайся сам", -" вспрмнил я напутственные слова деда.

Привязав маленький пробковый поплавок и сменив слепня на червя, я вабросил приманку между камнями. .И тут же поплавок нырнул вниз. Я энергично подсек и через несколько секунд в моих руках бился хариус.

Очевидно, я не ошибся в своих расчетах и, повторив заброс, сразу же поймал второго, почти такого же.

Правда, он не был такой заманчивой добычей, как форель, но все же я поволновался.

В наших сибирских таежных речках хариус встречается повсеместно и первой пойманной в моей жизни рыбой был он. С тех пор прошло много лет, а впечатления не поблекли. Каждый раз, когда мне удавалось поймать эту пугливую рыбу, передо мной из тайников памяти возникали далекие воспоминания о первом улове и первой рыбацкой радости...

Из этой ямки я выловил одного за другим четырех хариусов. Плес был тихий с едва заметным течением. Вдоль обрывистого берега тянулась узкая полоска песчаной отмели с разбросанными по ней редкими камнями.

Увидав напротив низко нависшие кусты, я изловчился и подбросил крючок к самому берегу, в то место, где из воды выступала коряга, и опять серый поплавок быстро нырнул в воду. Еще не видя рыбы, я понял, что на крючке сидит форель.

"Только бы не сошла..." - волновался я, стараясь подвести сопротивлявшуюся рыбу к берегу. Когда она утомилась, я осторожно подвел ее к се6с и выбросил на отмель. Форель была средних размеров, не более четырехсот граммов. Но это было не что-нибудь, а форель!

Уложив ее в рюкзак, я закурил, надеясь дымом отогнать назойливых комаров, но они по-прежнему нещадно жалили шею, руки, лицо и, словно ошалелые, лезли в глаза...

Продвигаясь против течения, я внимательно осматривал речку, облявлнвал удобные места. Увлеченный, я позабыл о еде и, только когда со1н;;е склонилось к западу, вышел на берег и остановился на отдых у полуразрушенного хутора.

После сытной ухи я лег на мягкую подстилку из душистого елового лапника и, подложив под голову руки, см-отрел, как мерцают далекие звезды, и слушал несложную песню коростеля. Все кричит и кричит неугомонный коростель... Мерцают далекие звезды... Сладкая дрема смыкает веки...

Домой я вернулся на другой день в сумерки, усталый, искусанный комарами, но довольный. В моем рюкзаке, переложенные травой и ветками ивы, лежали штук тридцать форелей и еще больше хариусов. Не зря Семен Федорович говорил, что места там "знатные".

Когда я подходил к деревне, мне повстречалась повозка. В ней сидел мой дед.

– Ну, как дела, дружок?
– поглядывая на рюкзак, спросил он и полез в карман за самосадом.

Я принялся рассказывать, скрывая радость за напускным равнодушием.

– Так, значит, понял секрет, больная душа... Оно и с удочкой рыбки поймаешь, когда догадка есть. Я ведь, этих самых, хитрых штук... спиннингов разных - не поклонник. Уж больно мудрены. Ни к чему все это... Ты ее, рыбку-то, смекалкой возьми... В прошлом году один инженер рыбачил там на спиннинг. На уху не наловил... Впору хоть катушку в котелок клади...

То-то, брат! Ну, заходи - гостем будешь. Сейчас мне недосуг - за травой еду. А вечером заходи... Почаевничаем.

Повозка тронулась.

С. Кравцов

НА ВОДОПОЕ

Весло переломилось с хрустом. Пока мы разглядывали обломки, лодку развернуло и понесло вниз. Я перебрался на корму и стал управлять уцелевшим веслом.

Досада, вызванная поломкой, постепенно улеглась. День клонился к концу, за кормой плескалась в садке пойманная рыба. А что касалось предстоящих объяснений по поводу весла, то застарелые трещины на месте излома свидетельствовали в нашу пользу.

По пути мы обошли длинную отмель, которая делила Урал на два неравных русла. Максим напомнил о том, что надо помыть лодку и привести себя в порядок. Соскочив за борт, мы потянули лодку к отмели.

От ближнего берега отмель была отделена узкой, неглубокой, мо быстрой протокой.

Против нас к реке спускалось на водопой стадо коров, над ним туче* вились слепни.

К водопою подошел высокий старик с длинным удилищем на плече.

Пропустив стадо, он сошел на берег и стал готовить удочку. Снасть у него необычная: к шестнметровой бамбуковой удочке была подвязана волосяная леса до десяти метров длиной, без поплавка и грузила. Старик, разувшись.

закатал повыше шаровары и полез в протоку. Насадка, подброшенная на струю, пошла по течению. Когда леса натянулась, рыболов сделал выдержку, затем подтащил насадку к себе и снова пустил ее поверху.

С интересом мы наблюдали, как после нескольких забросов старик подсек и вывел довольно крупную рыбу. Это был голавль. Он забился на береговой гальке, и мы не удержались от громких похвал рыболову. А тот, укладывая добычу в мешок, даже не оглянулся на наши одобрительные восклицания и опять полез в воду.

Заброс, потяжка; новый заброс и затем-мощная поклевка. Рыба взяла крупная, и все попытки рыболова выбраться на берег остались тщетными:

он буквально утаскивался сильной рыбой, стремящейся уйти по течению.

Боясь обрыва лески, рыболов стал делать пробежки вслед за добычей, и ему удалось выбраться из воды только метрах в тридцати ниже стоянки.

Первый раз старик поднял добычу на поверхность лишь на мгновение:

затем она показалась еще раза два и, обессиленная, уже не пыталась уйти на глубину. А^ старик не торопился Измучив рыбу окончательно и убедившись в полной ее беспомощности, он. перехватывая леску руками, улучил момент и выволок на песок такого крупного голавля, каких я еще не видывал. Ни багорчика, ни сачка у старика не было.

Наскоро перекурив, старик опять стал забрасывать свою удивительную снасть и скоро поймал еще трех порядочных голавлей.

Мы пытались расспросить удачливого рыболова, но разговор не получился: отделавшись двумя-тремя фразами, старик, даже не обувшись, поспешил уйти.

Стащив лодку с.отмели, потянулись домой и мы. Но рыбалка у водопоя не выходила из головы. Что привлекло сюда крупную рыбу? Почему старик стал удить сразу после ухода стада?

По-видимому, стадо после себя оставляет в воде навоз, сбитых и упавших слепней и других насекомых. Такая пожива не могла не приманить к водопою разную рыбью мелочь, и за мелочью пришли крупные голавли. Стадо появлялось на водопое ежедневно в полдень и вечером, и рыба приучилась подходить одновременно со стадом, держалась у водопоя, пока течение не уносило поживу. Коровы "приводили" рыбу в определенное место в одни и те же часы.