Из тени и тишины

— Мне нравится, что ты зовешь его так. И еще по — разному.

Она пожала плечами и отбросила за плечо длинные волнистые каштановые волосы.

— Что я могу сказать? Он раздражает меня. И мне нравится смеяться над ним.

Я посмотрел на ее лицо и нахмурился.

— Почему Родес раздражает тебя?

На ее лице мелькнуло выражение, но я не смог его узнать. Я шагнул вперед.

— Вин?

— Это не важно, — она покачала головой, но я разглядывал ее.

— Вин.

— Все хорошо.

— Было бы хорошо, ты бы не меняла тему.

— Ничего такого. Милый принц просто раздражает меня. Я не знаю, почему он выводит меня из себя. Но я вижу лишь то, как он чуть не умер, — она поежилась, и я сжал ее плечо, а потом отпустил.

— Это было тяжело для всех нас, — и это было правдой. Хоть мы росли по разные стороны войны, я всегда во многом уважал Родеса. Он не был жестоким или черствым, как остальной его народ. Он раздражал меня, потому что у него была семья, которая с виду заботилась о нем. Я не понимал тогда, что они были сломаны не меньше моей семьи. И, может, я завидовал, но не собирался говорить ему об этом. У меня все — таки были принципы. Но нет, я больше всего завидовал тому, что он первым нашел Лирику, хотя мне суждено быть с ней, хоть я долгое время не мог этого понять из — за проклятия.

Я сжал кулаки по бокам.

«Только бы вернуть ее».

— Мы вернем ее, — прошептала Вин, вторя моим мыслям. Я приподнял бровь и отвернулся от нее.

— Да, но я не пошел за ней по причине. Наш народ нуждается в нас.

— Они все еще зовут тебя королем, — прошептала она.

— Они считают меня таким, но это не значит, что я заслуживаю титула. Все — таки королевства Обскурит нет, как и Люмьер.

— Но мы — все еще при дворе Обскурита. Они все еще видят тебя у трона, где был кристалл, пока он не разбился.

— Ты права. Это нужно видеть народу. Они не видят нас при обсуждении войны. Они не видят, как тетя Родеса, бывшая королева Люмьера, исцеляется, потому что она потеряла зрение в прошлом бою. Они не видят, как ты изучаешь новую стихию. Они не видят, что наша семья, наш народ страдает внутри. Потому что нам нужно показывать им, что мы сильные.

— Это наша работа. Быть сильными.

— Но это похоже на ложь, да? — спросил я.

— Возможно. Может, так и нужно. Мы не можем раздавать титулы и власть, пока не избавимся от Серого. Когда мы это сделаем, ответы будут перед нами. Надеюсь.

— Я никогда не хотел править, — честно сказал я, удивляя себя.

— Мы все это знали, — тихо сказала Вин.

— Да? — я резко рассмеялся, в звуке не было веселья.

— Ясное дело. Если ты у власти, значит, твоей мамы уже нет с нами. А мы любили твою маму, хоть она и хранила тайны от нас.

Я проигнорировал знакомую боль от этого.

— У всех нас есть тайны. Похоже, это удел правителей.

— Но что ты будешь делать, когда мы найдем Лирику и одолеем Серого? Когда мы все переживем войну, и нам придется строить планы для нового мира. Ты знаешь, что будешь делать?

Страх охватил меня, и я покачал головой.

— По шагу за раз, — я знал, что Лирика не будет королевой. Она была Жрицей Духа. Чтобы мы были вместе, я не мог быть королем. И я мог справиться с этим. Я мог уйти. Я никогда не хотел быть королем. Я не хотел быть принцем. Я хотел только помогать своему народу. И я сделал это лучшим образом. Я отступил и дал Люмьеру найти Жрицу Духа, чтобы она помогла всему нашему миру. Потому что я знал, что они помогут моему умирающему королевству, пока будут помогать своему. И теперь я правил потерянным обществом.

Или правил лишь на словах. Мы все работали как одно. Дяди, Люкен и Тиган, Вин, бывшие королева и леди. Мы работали вместе, чтобы исцелить раненых, обучить способных и найти Серого.

Но все это будет напрасным без остальной части пророчества. Без моей родственной души. Без Лирики.

Земля задрожала, и Вин приподняла брови.

— Сдержи магию Земли, Истон.

— Я в порядке, — рявкнул я.

— Возможно, но ты все еще рычишь.

— Я такой. Я ворчу. Я рычу. Я не справляюсь.

— Ты говоришь как Лор. Или как люмьерцы, которые не перешли на нашу сторону. Или как те, кто говорит о тебе за твоей спиной или даже тебе в лицо, что ты недостаточно хороший. Не будь таким.

— Я и не такой. Я просто жду. Как всегда.

— Истон.

— А что мне делать? Народ голодает, и мы пытаемся найти еду, не испорченную при войне, для них. Народ умирает, потому что целителей не хватает. Бабушка Родеса и Розамонд пытается отыскать среди дезертиров Люмьера тех, кто не на нашей стороне. Они используют магию, которая не костяная, не от смерти, но я такое не понимаю, не могу этим управлять. Они стараются ради этого мира, а я могу только стоять в стороне и все организовывать.

— Стоять в стороне? Это не так. Это не ты. Когда ты в последний раз спал всю ночь? Когда в последний раз сидел и ел с семьей?

— На это нет времени, — прохрипел я.

— Должно быть. Тебе нужно хоть иногда ставить себя выше.

— Не до возвращения Лирики.

— А если она не вернется? — спросила Вин, и я повернулся к ней. Огонь вырвался из моих пальцев. Она остановила его Водой, хотя я не послал огонь в ее сторону. Мне хватило контроля. Но я все равно отпрянул, прижал ладонь к груди и попытался подавить эмоции. — Истон. Что ты будешь делать, если она не вернется?

— Если она не вернется, если мы потеряем Жрицу Духа, то мы будем биться с Серым до смерти. И мы соберем наш мир по кусочкам. У нас больше нет кристаллов. У нас нет больше нашего проводника. Наш мир не может своей силой направлять магию и исцеление через кристаллы и сохранять жизнь нашему народу. Мы найдем другой способ. Я не хочу верить, что мы ничего не можем сделать.

— Тогда покажи это другим. Знай, ты отлично справляешься, но ты начинаешь рассыпаться, и те, кто тебя любит, видят это.

— Тогда не задевай меня, — прорычал я. — Оставь меня.

— Ты знаешь, что она не оставит тебя, — сказал Тиган за Вин, и я вздохнул. Мой лучший друг прошел в комнату, Люкен, маг Воздуха, был за ним.

— Я могу и обидеться, — парировала Вин. — Но кто — то должен поддерживать нас. Направлять нас вперед.

— Возможно, милая Вин. Или нам всем просто нужно отдохнуть. Ты спрашивала, когда Истон спал в последний раз. Когда ты спала?

— Я посплю, когда нужно будет, — сказала Вин, расправив плечи.