Из Тьмы, Арка 5

Но отложим пока в сторону «злодейские замыслы злой повелительницы мёртвых и печенек», а также инструменты, потребные для их исполнения.

Позиция, высказанная самой Акаме после того, как она сумела правильно настроиться на свой артефактный меч и, погрузившись в медитацию, начать процесс энергообмена/синхронизации, оказалась… интересной. С одной стороны она смогла нащупать нечто пока эфемерное, но всё же существующее и обещающее усиление, чему обрадовалась. А вот с другой… Сестра, наслушавшись от меня о том, что тейгу может не только грубо подталкивать к чему-либо, но и более тонко влиять на мышление даже не подозревающего об этом владельца и, видимо обнаружив некие сомнительные моменты у себя, в большей степени интересовалась именно контролем. Не только в плане ментальных навыков для защиты своего сознания от влияния, но и в смысле взятия под контроль самого источника проблемы в, хм, лице (клинке?) Мурасаме и узника данного волшебного оружия.

Старшей родственнице очень сильно не понравилось, что её попытались — и пытаются — ментально изнасиловать.

— Спасибо, что предупредила, сестра, — Акаме убрала свой находящийся в ножнах артефактный меч с колен и, придерживая его за рукоять, поднялась на ноги. — Не знаю когда — но я ликвидирую эту угрозу! — с силой сжав пальцы, воскликнула она.

— Я в тебя верю, — улыбаюсь такой грозной и красивой старшей сестре, с удовольствием ловя решительный взгляд кроваво-алых очей. — Но здесь, кроме меня, не с кем сражаться. Я не против того, чтобы оценить свой и твой прогресс. Но точно не в пределах Столицы.

— Да, я с удовольствием сойдусь с тобой в тренировочном поединке, Куроме, — лицо девушки смягчилось. — Как раньше, — губ коснулась мягкая улыбка.

— Кста-ати, чуть не забыла, — протянула я, привстав и схватив её за руку, затянув девушку к себе в кресло, благо монументальная мебель позволяла с комфортом уместиться вдвоём. — У меня есть для тебя хорошая новость. У нас, оказывается, есть третья, самая младшая сестра!

— Куроме, не нужно так шутить.

Прижавшаяся ко мне Акаме напряглась, в её эмоциях читалось недовольство. Пусть практически незаметное на фоне благодарности за раскрытые секреты развития, но всё же существующее.

Неужели я просчиталась и она не рада такой новости?

Примечания:

Пункт тапкоприёма открыт)

Автор и Куроме выражают признательность тем, кто поддерживает текст на Бусти или делает пожертвования на Тёмный Алтарь Печенек.

Артемьев закончил третью книгу цикла "Чёрной воды"Я, признаться, чуть не пропустил этот момент. Может, и кому-то другому полезно будет.

Недавно активнее зашевелился Лемор с «Тяжело быть злодеем третьесортного романа»:

Вот ещё годный образчик тёмного фэнтезибесплатно, пишется.

А.Н. — бечено... и местами дописано: вот не удержался!

Глава 12 часть 3

Ускорив сознание и сосредоточившись на эмпатии, понимаю, что от глупой старшей сестры повеяло не недовольством, а вполне себе ревностью, пусть и быстро подавленной. Ха! В существование неучтённой кровной родственницы просто не поверили и посчитали, что во время разговора в ванной коварная младшая сестра частично умолчала о своих отношениях, а теперь желает таким странным образом поведать о какой-то там девушке, с которой у неё, возможно, была — или есть!.. точно есть, раз говорит как о нашей младшей сестре! — определённая связь.

«Мнительная старшая сестра-извращенка-зоофилка, хех», — мысленно посмеялась я, но обижаться на подозрения не стала.

Всё же мы пусть и находимся на пути восстановления утраченного доверия, однако пока не обрели его в достаточной степени. Параноила Акаме, параною я (пусть этого и не показываю). Так уж мы воспитаны. Ну и неизбежная профдеформация даёт о себе знать. И да: в отличие от сестры, которая «вспыхнула», готовая к нафантазированному ею нападению, а потом по большей части «потухла», я до сих пор следила краем сознания за тем, что видят вороньи дроны, патрулирующие прилегающую к особняку территорию, а также за тем, что происходит у Юрэя с Булатом.

Но это о подозрительности вообще. Если брать оную применительно к отношениям, то тут надо кое-что прояснить: несмотря на то, что, плескаясь в тёплой водичке, мы с Акаме, считай, договорились до «свободных отношений», это соглашение на словах. Однако на деле обе, по большому счёту, остались не слишком довольными сложившимся пактом, ведь каждая хотела быть у любимой сестрицы единственной и неповторимой — притом не желая разрывать существующие отношения с другой и/или отрезать себе поле для манёвра.

Я, например, хотела спросить: что с посланием, которое я оставила на животе «подвергшейся нападению из засады» кошкоухой, и как оно сочетается с её россказнями? Но молчала и не лезла со своими саркастичными комментариями. Они, конечно, могут потешить моё ЧСВ, но вот на взаимоотношениях с сестрой могут отразиться негативно. И плевать, что она потом выскажет претензии хвостатой и (может быть) поругается уже с ней. Для меня важнее наша с Акаме связь, а не страдания всяких там конкуренток с кошачьими ушами и мозгами.

Эх-х… Тоже всё ещё ревную. Ничего, со временем всё это, так или иначе, выровняется: либо мы с сестрой таки решим быть только друг с другом, либо привыкнем к тому, к чему пришли в ванной. Пока сохраняется наша связь — я готова мириться с... обстоятельствами. Уступать, идти на компромиссы, отказываться от малого и второстепенного для сохранения большого и важного.

Однако порефлексировать я могу и после, не мучая свои мозги высоким уровнем ускорения разума, сейчас стоит вернуться к главной теме.

— Это не шутка, — с улыбкой покачав головой, отвечаю своей недоверчивой визави. — У нас действительно есть младшая сестрёнка. И не только она. Когда я была на северо-востоке, то решила найти наших с тобой родителей, если они ещё живы, — негромко говорю, устроив голову на тёплом плече Акаме. — Всё-таки, в отличие от многих других, нас продали Империи не из желания заработать или избавиться от ненужных детей, а чтобы спасти от голода. Я помню, как мама плакала, прощаясь с нами. Как хмурился охромевший отец.

При этих словах перед глазами вновь пронеслась сцена, воскрешённая в памяти той чередой событий, благодаря которой одна юная убийца-наркоманка сейчас стала той, кто она есть. Мой вздох превратился в хмык, а тот в усмешку, с которой я повеселевшим голосом добавила:

— Хотя он почти всегда хмурится — характер такой, вредный.

— Ты говоришь правду, — скорее утвердительно, чем вопросительно выдохнула Акаме, крепко сжав мою руку. — И ты всё это помнишь? — тут её интонация, наоборот, стала скорее удивлённо-вопросительной: родную деревню мы покинули совсем маленькими. — Как?