Из времени в вечность: посмертная жизнь души

– Как я смогу наслаждаться в Царстве Божьем, зная, что мои близкие мучаются в аду?

Приходится много раз говорить о том, что судить о состояниях человека там, не зная ни будущего блаженства, ни, тем более, характера вечных мук, по меньшей мере трудно, а подчас и опасно. Не случайно преп. Каллист Катафигиот предупреждал, что « ум должен иметь меру познания, чтобы не погибнуть». Тамвсё не так. Лишь оказавшись в мире вечности, мы узн аем всё как есть, «лицем к лицу», а «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно» (1 Кор. 13,12). В качестве одного из таких гаданий выскажу следующую мысль. Бесспорно, что только духовное единство является прочной основой единства личностей. Дух, а не кровь, соединяет или отчуждает людей. Посмотрите, как иногда родственники ненавидят друг друга! И, напротив, совершенно чужие по крови соединяются в любви, образуют семьи и становятся едиными. Дух и в вечной жизни одних соединит, а других разделит. И это разделение будет естественным, а не принудительным, потому оно не принесет страданий. Нужно просто и твердо поверить, что в Царстве Божьем страданий быть не может.

— Можно ли считать, что человек, умерший на Пасху, попадает в рай?

— Хотя кто-то этот вопрос воспримет с улыбкой, но в народе действительно есть устойчивое убеждение, что кому Господь даёт умереть на Пасху, Рождество или другой великий Праздник, то это признак, что Господь принял душу такого человека. Может быть, и так - не знаю. Но если это и верно, то не потому, что он умер на Праздник, а потому, что оказался достойным умереть в этот день. Иногда говорят, вот неверующий, а умер на Пасху, неужели он спасется? А что отвечает Евангелие? Первым в рай вошел разбойник, покаявшийся в последние минуты своей жизни. Поэтому не будем судить, да рядить о судьбе скончавшихся в тот или иной день, а лучше вздохнем о них от всей души: «Упокой, Господи…».

— Какова участь души солдата, который в момент смерти испытывал ненависть к врагу?

— Прежде всего, хочется заметить, что мы не можем и даже грешно судить об участи любого человека – об этом знает только Бог.

А теперь в отношении ненависти. Мы часто слишком легко употребляем понятия «ненависть», «любовь» и другие, очень смутно представляя себе их смысл, ибо в каждом отдельном случае они могут иметь разную силу и разное содержание. Есть разница между ненавистью к своему греху и ненавистью к своей соседке, которая, без сомнения, хуже всех на свете? И любовь также бесконечно различается: от самой преступной до самой возвышенной. Мы, духовно слепы и никогда не можем правильно судить о духовном и душевном состоянии другого человека.

Но есть то, о чем мы знаем и судить можем, это замечательные слова Христовы: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15; 13). Так вот, воины – это те люди, которые первыми идут на смерть, жертвуют собой, исполняя свой долг и полагая души свои за друзей своих - и за сослуживцев, и за тех беззащитных, которые находятся за их спиной. (Почему воинская служба и была во все времена самой почетной.) Не случайно, в лике святых находим множество воинов. Это первое, что очень важно помнить.

Второе. Нельзя смешивать двух совершенно разных понятий: праведный гнев и ненависть. Есть гнев праведный, а есть злоба. Помните, как Христос опрокинул столы, рассыпал деньги и кнутом изгнал торговцев из храма. (Как насущно это для нашего времени, когда во время богослужения (!) ходят со сбором денег.) И объяснил причину Своих действий: «дома Отца Моего не делайте домом торговли» (Ин. 2, 16). Вот пример гнева праведного, безгрешного. Ибо Христос делал это не по ненависти к торговцам, а по святому гневу к осквернению святости храма молитвы. Он не зла желал церковным торгашам, а этим действием осудил на все времена торговлю в доме молитвы - грех, которым извращается сама сущность истинной религии.

Напротив, кто поступает по злобе к человеку, тот, кем бы он ни был, солдатом или священнослужителем, политиком или богословом, совершает тяжкий грех, убивая, прежде всего, свою душу. На войне, конечно же, справедливый гнев часто перемешивается с озлобленностью, почему Церковь не редко и налагает на воинов, определенные епитимии. Но в то же время необходимо понимать, что не солдат тот, кто не стоит насмерть за друзей своих, за свою Родину. Воин ,защищая их, долженубивать врагов, в противном случае он предатель, а не воин. Праведное убийство – это добродетель, поскольку для нравственно и психически нормального человека оно является тяжелейшим нравственным подвигом.

Отсюда становится понятным и появление разного рода непротивленцев злу насилием, пацифистов, оправдывающихся, в частности, ложно толкуемым Евангелием. Их «гуманные» мотивы прозрачны: пусть другие берут на себя этот сверхчеловеческий подвиг, а мы поблагоденствуем на их крови и страданиях, да еще и гневно осудим их за убийства.

Думаю поэтому, что христианам не следует пытаться заглядывать туда, куда дверь нам закрыта, а лучше усерднее молиться (а не просто поминать) за наших дорогих погибших воинов. Мы ничего достоверного не знаем о том, кто и что испытывал в момент своей смерти. Но есть Бог и видящий, и судящий, и милующий.

— Можно ли верить апокалипсису Петра, в котором описываются мучения грешников в аду?

— Нет, нельзя, как и любой другой апокрифической, неканонической литературе, а также листовкам и еретическим книжкам типа: «Богом данная Макария», «Духовные беседы и наставления старца Антония», иеромонаха (?) Трифона «Чудеса последнего времени», видеокассетам типа «Встреча с вечностью» и другим т.н. духовным изданиям.

— В чем суть поминания усопших милостыней и трапезой?

— В том, что, давая милостыню и устраивая поминальную трапезу (которая является одним из видов той же милостыни), мы тем самым оказываем любовь другим ради усопшего человека. Ведь, и молитва, по слову Христову, особенно действенна, когда сопряжена с «постом», то есть с ограничением себя, с понуждением к доброделанию, с лишением себя чего-то ради любви к другому, с подавлением своего ветхого человека.

Поминальная трапеза, когда носит христианский характер, также является неким самопожертвованием ради усопшего, ведь ради него мы и трудимся, и отрываем что-то от своего достояния. Потому соединенная с молитвой она становится одним из средств помощи усопшему.

— Объясните, пожалуйста: мытарства и чистилище – это одно и то же?

— Геенна и чистилище – это совершенно разные вещи. Чистилище – это чисто богословское изобретение католических богословов, одно из заблуждений Католической церкви. Дело в том, что по католическому вероучению для очищения от греха человек должен не только покаяться, но и принести так называемое удовлетворение правосудию Божью, которое достигается милостыней, поклонами, чтением специальных молитв и т.п. Этим требованием такого удовлетворения католические богословы поставили себя в трудное положение. Ибо если человек покаялся, но никаких дел удовлетворения не успел совершить, то возникает прямо-таки неразрешимая коллизия: ему закрыт вход и в рай (поскольку не принес удовлетворения), и в ад (поскольку он покаялся). И «гениальные» головы богословов придумали т.н. чистилище, где покаявшийся грешник своими мучениями якобы приносит соответствующее удовлетворение правде Божьей за свои грехи, после чего он может быть переведен в рай. Вот что такое чистилище в католическом понимании.

В Православии даже намека нет на такие, простите меня, глупости. На мытарствах и в аду человек наказывается не Богом, а своими страстями, и никакого удовлетворения правосудию Божьему там не приносит. Происходит совсем другой процесс – духовный в самой душе. Он заключается во все большем осознании душой гибельности страстей и отчуждения от Бога. Это осознание при содействии молитв Церкви постепенно ослабляет действие страстей (и, соответственно, демонов-мучителей) и, наконец, может привести к обретению свободы от них и возвращению к Богу. Ни о каком удовлетворении т. н. правде Божьей, ни о каких чистилищных идеях в Православии нет и речи.