Из жизни непродажных

– Не реви, все нормально будет, - погладил ее по плечу Олег, поглядывая на дверь палаты. Он и сам волновался все сильнее: что они так долго не выходят?

Наконец-то врач вышел из палаты и подошел к ним, укоризненно грозя пальцем:

– Больше больного не волновать! Только положительные эмоции. Идите, он звал.

– Так это вы папу разволновали?!
– чуть ли не с кулаками накинулась на Олега Стася.

– Я, девочка, каюсь. Сам себя избить готов. Так что бей.
– Он встал перед девушкой, покорно склонив голову и опустив руки.

– Не буду я вас бить, много чести!
– прошипела она сквозь зубы.
– Я вас просто больше не пущу к папе. Никогда!

И скрылась за дверью палаты. Но через минуту эта дверь отворилась, и Стася, все так же сквозь зубы, сказала:

– Заходите, что ли…

Влад выглядел значительно лучше, только глаза у него были сонные-сонные.

– Мне вкололи что-то, сейчас усну… Олег, ты все понял? Ну, успеха. Все, пока…

Веки его сомкнулись, и он тут же уснул.

Олег до тех пор просил у Стаей прощения, пока выражение ее зареванного личика не смягчилось и она, наконец, соизволила его простить.„ на первый раз.

– Но только попробуйте хотя бы взглядом когда-нибудь папку обидеть!… Я вас тогда… я такое с вами сделаю!

– Хочешь совет, ну, в качестве дополнительного извинения? Нет, два совета, - сказал Олег.

– Ну, и что же это за советы?
– уже с привычным жеманством спросила она.

– У меня еще один совет появился, как только ты вот так заговорила: брось ломаться, а? Второй: зови отца как угодно - папой, папкой, батей, даже папулей… Но только не папуликом! И третий совет: не мажься ты так! Ведь всю красоту свою замазала!

Стася вдруг вспомнила, что ревела. Схватилась за лицо, испуганно ахнула и, ни слова не говоря, рванулась бежать.

– Тебя отвезти домой?
– ухватил ее за рукав такой же, как у него, «бумажной» робы Олег.

– Я здесь ночую!
– пискнула она, не оборачиваясь,

выдернула свой рукав из его пальцев и умчалась.

* * *

У Льва Самуиловича Олега вкусно накормили и напоили чаем с яблочным пирогом.

Только после этого акта гостеприимства адвокат повел гостя в кабинет, молча достал из сейфа диск, запаянный в черный полиэтилен.

– Будете сейчас у меня смотреть или уже дома?

– Да ведь я вроде как в бегах, Лев Самуилович…

В речи адвоката моментально прорезались родные одесские интонации:

– Ну и что ж вы молчите за это? Или я должен по цвету вашего носа догадываться о ваших неприятностях? Тогда так: ночуете у меня! И, как говорят у меня на родине, рассказывайте за ваши неприятности.

– Я согласен. Только давайте сначала посмотрим, что там…

– Безусловно.

И замелькали кадры. Вот Царьков деловито беседует с Басаевым, еще с какими-то людьми «кавказской национальности»… Вот Карцева выкладывает из потертого полиэтиленового пакета пачки денег, перетянутые аптечными резинками, пересчитывает пачки, проверяет каждую… Вот в саду загородного дома Царькова за шашлычком сидят с хозяином и тот же Приходько, и та же Карцева, и тот же Байкин, и празднуют они открытие того самого «Онтель-банка» - это ясно из произносимых тостов и разговоров. А это что? Карцева дает что-то, завернутое в бумагу, какому-то человеку и говорит, что цена повысилась, потому что продукт качественный… Человек, видимо, засомневался, развернул сверток, потом раскрыл маленький пакетик, взял то, что было в нем, втер в десны. Все это крупным планом: руки и их манипуляции с порошком… Героин? Кокаин? Интересно, кто смог все это наснимать и как это оказалось у Фельдмана?…

– Как к вам это попало, Лев Самуилович?

– Как попало, как попало… Как попало! Случай, волшебство, удача… Устраивает такое объяснение?

– Не очень, но что тут поделаешь, если других объяснений нет… А оператора съемок вы знаете?

– Если бы знал… Без того, кто все это раздобыл, мы ничего никому не докажем. Ну, люди подписывают бумаги… Ну, кто-то белый порошок передает… Ну, беседует Царьков с одиозными личностями. А когда? А о чем? Может, он их перевербовывает! Уговаривает, чтобы бросили свой терроризм и занялись созидательным трудом! А? Вот так-то… Да если бы и был у нас этот оператор - что с того?

* * *

– Мам, а я с бабой Ксеней корову доил! Только все равно парное молоко пить не буду!
– Этими словами Тимка разбудил Лану, можно сказать, спас, потому что она снова барахталась в своем кошмарном ущелье.

– Ну и не пей, кто ж тебя заставляет? Тошка встал?

– Угу, он воду таскает.

– Молодцы вы у меня. Пора и мне свою лепту внести. Иди, Тим, брату помогай.
– Лана хотела встать, но Тимка, который собрался было уходить, снова повернулся к ней лицом:

– Ма, а что такое «лепта»?

– Дай-ка мне халат… Лепта? Гм… Так говорят, когда хотят принять небольшое участие в деле… А! Ведь вспомнила, надо же… Лептой называли в древности мелкую монету у евреев. Ну, у русских был грош, а у них лепта.

– А у тебя есть?

– Что, Тим?

– Лепты эти самые, гроши…

– Нет… Эти слова уже в прямом значении устарели, их говорят в переносном смысле.

Лана уже надела под одеялом халат и шла в кухню умываться, Тимка - следом.

– Как это - в переносном?

– Подожди, Тим… Доброе утро, Ксения Павловна!

– Доброе утро, Светочка. Что, не дають сынки отдыху?

– Да мне стыдно прямо, все уже работают, одна я дрыхну, - умываясь, пробормотала Лана.
– Сейчас я всем оладушек напеку.

– Вот правильно, побалуешь и нас с дедом. Ему щи да каша, поди, надоели.

– Мам?
– потянул Лану за рукав Тимка, упорно ждущий ответа на свой вопрос.

– Пойдем, я тебе яичек, муки, простокваши дам, - позвала хозяйка.

– Тим, я сейчас тебе все расскажу. Будем завтрак вместе готовить и поговорим, согласен?

– Прикольно!
– Тимка вприпрыжку последовал за женщинами в холодные сени, где хранились продукты.

– Вот и ты слова в переносном смысле употребляешь, - заметила Лана.

– Как это?

– А «прикольно» - это что значит?

– Клево, значит.

А «клево» что значит?
– Лана приняла из рук улыбающейся Ксении Павловны решето с яйцами и мешочек с мукой. Хозяйка взяла еще миску с зерном и пошла на двор кормить кур. Тимка тоже собирался принять участие в этом незнакомом деле, но забыл, потому что тема разговора с матерью оказалась чрезвычайно интересной.

– Клево? А! Это значит - хорошо.

– Вот-вот… Где тут соль и сахар?

– На полочке, мам, вот.

– Так, молодец. Еще соду найти… Ага, вот она…

Такой долгий и обстоятельный разговор с младшеньким, чтобы на все его вопросы, без спешки, за таким приятным и опять-таки неспешным занятием, - не впервые ли за его шестилетнюю жизнь? А когда вырос Тошка - она и не заметила. Все куда-то спешишь, детей - то маме, то в садик. И вправду, нет худа без добра…

– Ну, ма! Рассказывай дальше!