Из жизни полковника Дубровина

Командирский танк круто развернулся на месте и открыл ответный пулеметный огонь. Генералу, командующему танковой группы, пришлось самому вступить в бой и отбиваться от нападения.

Два танка двинулись к мостику, автоматчики выпрыгнули из второго бронетранспортера и залегли цепью.

Цепи подняли в атаку два офицера охраны и тут же упали, скошенные из кустов пулеметной очередью.

По кустам била танковая пушка.

Из бронемашины было видно, как вдоль берега, укрыкаясь между ракитами, отступали к лесу пограничники.

За ними вдогонку пустился второй танк. Взрыв. И танк закрутился на месте. Ручная граната порвала ему гусеницу.

Пограничники отошли в лес. Оттуда открыли огонь из пулемета. Автоматчики опять залегли.

Командирский танк перенес пушечный огонь на опушку леса.

Пулемет замолчал. Командирский танк зацепил второй танк на буксир, и вся группа двинулась вперед.

Мы провожали передовые отряды танковой дивизии прорыва несколько километров. Вся ударная сила армейской танковой группы пришлась по мирным деревням и селам. Горели сосновые леса. Из Бреста доносилась артиллерийская канонада. Крепость сопротивлялась. Но генерал и не предполагал атаковать ее танками,он ожидал подхода тяжелых гаубиц и мортир, а также пехотных частей.

В седьмом часу вечера мы вернулись на командный пункт. В штабе царило оживление, если не сказать, ликование. К генералу рвались с донесениями.

Я не понимал, что происходит. Я мог предположить, что главные силы Красной Армии специально, с умыслом, оттянуты от границы, чтобы встретить врага на марше, но где же советские истребители, где бомбардировщики, почему они разрешают свободно двигаться танковым колоннам? Я мог предположить, что главные силы Красной Армии готовятся встретить врага на укрепленных еще до войны оборонительных рубежах, но авиация уже должна действовать против танков и против немецких самолетов. Можно было с ума сойти от недоумения и отчаяния.

Нельзя же было втайне сосредоточить три группы армян на границе, нельзя было не видеть, куда устремляется гитлеровская армия. Мне было известно, что тогда же, зкогда Рамфюрннх объявил мне о восточном походе, такого рода предупреждения поступили в советское посольство в Берлине.

Пожары, расстрелянные колонны беженцев на дорогах... Если бы немцы вошли в пустые, безлюдные деревни, я бы предположил, что их ждут в глубине обороны. Но почему же не эвакуировано мирное население?

Вот тебе еще одно испытание, разведчик! Искать утешения было не у кого.

Офицеры ликовали, солдаты веселились, все это было нестерпимо, но генерал мрачнел час от часа.

– Я не люблю пустоту!
– отвечал он на восторженные доклады командиров корпусов, дивизии и офицеров штаба.
– Где танки? Где русские танки? вопрошал он у подчиненных, словно они были виновны в том, что не встретили русских танков.

Сообщение о первом столкновении с русскими танками пришло только к вечеру. Бой развернулся под Пружанамп.

К Пружанам успели подтянуться значительные силы.

Бесперебойно и беспрепятственно работали все мосты и переправы через Западный Буг, и по ним непрерывным потоком двигались войска. До темноты шли волнами самолеты на восток, тяжело груженные бомбами. Генерал требовал донесений, и самых подробных, о первом танковом бое.

Ночью пришло донесение, что Пружаны заняты, что бой закончен уничтожением русских танков.

Он не скрывал своей радости.

На другой день утром командный пункт танковой группы был переброшен в Пружаны, и я получил возможность осмотреть поле боя с нашими танками.

Ремонтники очищали поле боя, растаскивая на тросах немецкие танки и русские БТ-7. Наши танкисты, не имея возможности огнем своих пушек поразить немецкий танк, шли на таран. То там, то здесь торчали остовы немецких бронетранспортеров. Они не боялись этих наших танков: их T-III и T-IV были сделаны из более крепкой брони, ее не пробивали пушки БТ-7. Генерал боялся, что "у русских окажутся тяжелые танки".

Командир дивизии, к которому мы прибыли на командный пункт, сиял от восторга.

– Вперед! Вперед!
– встретил он генерала многозначительным возгласом.

– Через три дня в Минске, и кампания окончена! Даже ранее, чем предполагали в генеральном штабе!
– ликовал он.

Генерал расстелил карту и провел карандашом черную жирную черту от Белостока на юго-восток, уперев се в левый фланг своей группы.

– Следите за левым флангом! Мне не ясно, что там происходит.

К вечеру второго дня бои завязались по всей полосе наступления танковой группы, отовсюду доносили о потерях. Причем потери к вечеру значительно возросли, с правого фланга пришла паническая сводка о тяжелых боях, о непрерывных контратаках русских.

На ночь генералу освободили и очистили уцелевшую избу в глухой белорусской деревеньке.

Из красного угла, освещенного автомобильными лампочками, мрачно глядели почерневшие от времени и лампадной гари лики святых. Посреди избы-сколоченный из грубых досок стол, вдоль стены-лавка. За стеной и на потолке скреблись не то мыши, не то крупные жукидровосеки.

Дико выглядели на полу и на специальных подставках телефонные аппараты и рация генерала в этой избе.

Он расстелил карту, склонился над ней, изучая нанесенную на ней обстановку в штабе. Обернулся к офицерам:

– Обращаю ваше внимание! За два дня по горным дорогам в Арденнах, где приходилось растягивать колонну в цепочку, мы прошли без всяких потерь. А здесь не прекращаются атаки русских... Мы нисколько не продвинулись справа... А завтра или послезавтра у нас начнется неприятность слева...

Утром 24 июня, на третий день войны, генерал с опергруппой двинулся за передовыми частями. На этот раз oн ехал в танке, за ним следовали два танка охраны, бронемашины с офицерами, в бронетранспортереавтоматчики.

Не успели отъехать и десяти километров от командного пункта, как вступили в бой. Немецкую пехоту теснили с дороги. Пограничники и красноармейцы обстреляли танк и подбили транспортер. Автоматчики попытались контратаковать, но залегли под их огнем. Генерал развернул свой танк, а за ним двинулись и танки охраны.

Три танка против пехотинцев-это, конечно, бой не равный. Красноармейцы и пограничники отступили в лес.

Генерал оставил автоматчиков для охраны шоссе.

На командном пункте дивизии оказались командир танковой дивизии, командир танкового корпуса, подполковник из группы армий, командир противотанкового артиллерийского дивизиона.