Изабель

Он снова посмотрел вперед, и там в конце тропинки стояла башня, и луна стояла позади нее, а за ней было пустое пространство, где земля круто уходила вниз.

Мать Неда остановилась, глядя на эти развалины без крыши, на их призрачное одиночество. Они с тетей Ким уже побывали здесь раньше; мать еще не была.

— Я могла бы процитировать Браунинга, — услышал он слова матери.

— Я тоже об этом подумала, Мег, в первый раз, — прошептала тетя.

— А я нет, — сказал Нед. — Главным образом потому, что не имею никакого понятия, о чем вы говорите.

Они обе улыбнулись, переглянулись.

— Когда-нибудь поймешь, — сказала его мать. — Это неважно. Пошли.

Она позвала Кадела по имени, громко, и пошла прямо к ограде вокруг башни.

Нед гадал, что делать, если его здесь нет, но тут темнота в дальнем конце зашевелилась и превратилась в очертания фигуры. Кельт подошел к ним с другой стороны временной ограды.

— Почему здесь? — спросила Меган.

Это послужило вместо приветствия.

Кадел пожал плечами. Он придерживал левую руку правой.

— Я думал здесь отдохнуть. Это место я знаю. Потом понял, что если спуститься в город в таком виде, это может создать проблемы.

Нед посветил фонариком на его плечо и вздрогнул. Повязка разорвалась. Рубашка промокла от крови. На руке, держащейся за плечо, тоже была кровь.

Его мать ничего не сказала.

— Нед, поднеси фонарь ближе. Тебе придется мне посветить. — Голос тети Ким звучал сердито. — Ты, сядь на этот камень. Если я еще раз это сделаю, ты дашь слово не летать?

Великан посмотрел на нее сверху вниз. Нед увидел, как он улыбнулся. Он понял, каким будет ответ, еще до того, как тот заговорил.

— Нет, — ответил Кадел. — Это я не могу обещать.

— Значит, мы сделаем это сейчас, а потом опять?

Нед перешагнул через низкую ограду и сел, как ему велели, на камень. Нед вспомнил волков на этом месте, в прошлый раз. Кельт тихо произнес:

— Я от вас ничего не жду. И благодарен, что вы пришли. — Он посмотрел на них троих. — Только мальчик? Где же воин? — В его голосе звучала насмешка.

— Дейв? Ждет в машине.

Кадел громко рассмеялся.

— Вы боялись за его жизнь. Это мудро с вашей стороны.

Тетя Ким как раз протянула руку к его рубашке. Она остановилась.

— Хочешь правду? Я боялась, что ему придется тебя убить, даже если он будет стараться не убивать. И насколько я понимаю, мы бы потеряли Мелани, если бы это случилось. Следующий комментарий?

Она выражается точно, как мама, подумал Нед. Очень точно.

Человек, сидящий на валуне, уставился на Ким, словно его глаза могли проникнуть в ее мысли сквозь темноту. Нед светил лучом фонарика на его плечо; он обнаружил, что стал дышать чаще.

— Ты действительно в это веришь? В то, что сказала?

— Верю.

Кажется, кельта это опять позабавило.

— Ты еще не понимаешь, с чем имеешь дело, не так ли?

— Думаю, понимаю. Я думаю, мы все уже это поняли. Я думаю, ты проиграешь.

Она взяла ножницы из руки сестры и начала разрезать рубашку. На этот раз рубашку Дейва. Рубашку Кадела разрезали на вилле в прошлый раз.

Его низкий голос звучал спокойно:

— Не каждый человек, сражавшийся у Ватерлоо, или Кресси, или Пурьера, был воином. Пребывание на поле боя само по себе ничего не значит.

— Правильно. Ты начинаешь меньше походить на глупца, — сказала Кимберли. Она работала руками, пока говорила. — Я даже знала людей — трех или четырех, — которые, несомненно, могли превзойти моего мужа, но я не убеждена, что ты в их числе, особенно с раной в плече.

— Твои слова вызывают у меня желание испытать его, ради удовольствия от боя.

— Я знаю. Поэтому он остался у машины. Речь идет о Мелани.

— Мелани больше нет, — возразил Кадел. — Вы должны с этим смириться. Речь идет об Изабель. Всегда об Изабель.

— Нет. Для тебя и для того, другого. Но не для нас, остальных, — сказала Меган Марринер. Она подала Ким стерильные салфетки, чтобы та еще раз промыла рану.

— Мы уверены, что плечевая артерия не задета? — спросила мать Неда.

Ее сестра кивнула.

— Он бы не смог шевелить рукой. Ни одна крупная мышца не задета. Просто есть риск инфекции. Нож был в сапоге.

— Ты давно делал прививки от столбняка? — спросила Меган. — У тебя есть запись о прививках?

Тетя Ким рассмеялась.

Кадел ничего не ответил. Нед смотрел, как руки тети быстро двигаются, открывая рану.

— Я, конечно, не могу наложить здесь швы, но, думаю, он в этом не нуждается.

— Почистить, удалить омертвевшие ткани, ввести антибиотики.

— Да.

Кадел все это время молчал и сидел неподвижно. Текли мгновения, дул ветер. Было очень холодно. Потом человек, вызвавший их сюда, очень мягко произнес:

— Вы ее никогда не видели. И вам не понять, что это такое. Какая она. Вы скажете, что понимаете, но вы не понимаете. Мальчик знает.

«Воздух, которым я дышу, это она или моя страсть к ней».

Тетя Ким посмотрела на Кадела. Казалось, она колеблется, выбирая слова.

— Ваша любовь, — наконец произнесла она, — не первая на моей памяти, которая длится несколько жизней. И даже не вторая. Ты прости меня, если я ценю одного из нас больше, чем твою страсть.

Нед заморгал. Не этого он ожидал. Кадел вздохнул. Потом кельт снова улыбнулся.

— Я начинаю думать, что мне следует пожалеть твоего мужа.

— Он бы сказал — да, но я не считаю, что он так уж страдает, — ответила Кимберли, бинтуя рану марлей. Она снова посмотрела в глаза своего пациента. — И он мог бы дать тебе такой же ответ, как и я.

Нед видел, как Кадел смотрит на его тетю. Потом кельт повернулся и уставился на Меган, и, наконец, на самого Неда. Тетя Ким молча забинтовала рану. Нед держал фонарь неподвижно и смотрел поверх его луча на башню и на звезды.

Повинуясь порыву, он спросил:

— Зачем ты положил череп и голову в коридор под собором?

Кадел посмотрел на него.

Он казался очень удивленным.

— Почему ты думаешь, что это сделал я?

Нед почувствовал, что краснеет.

— Ну, я имею в виду…