Избери пути ее

Мне пришлось собрать всю свою волю, чтобы вновь не удариться в панику. Увидев свое отражение, я в течение нескольких секунд боролась с подступающей к горлу истерикой, это была жуткая пародия на женщину: слоноподобные женские формы, выглядевшие еще более громадными из-за свободного хламидообразного розового одеяния, прикрывающего… К счастью, хламида прикрывала все, кроме головы и рук. Но и этих частей тела было вполне достаточно, чтобы вызвать ужас: руки, голова и, наконец, лицо были чистенькими, ухоженными, даже миловидными, но принадлежали явно девочке. Эта «девочка» выглядела вполне симпатичной, но ей никак нельзя было дать больше двадцати. Мягкие вьющиеся волосы, аккуратно уложенные в короткую прическу, розовый цвет лица, красные, но без намека на помаду, изящные губы. Голубовато-зелеными глазами из-под слегка изогнутых бровей она внимательно смотрела на меня, на суетящихся «малышек». И это изящное личико, словно сошедшее с шедевра Фрагонара, было прилеплено к столь чудовищному телу – словно побег фрезии, выбившийся из клубня турнепса.

Я пошевелила губами – она сделала то же самое, я приподняла руку – она повторила мой жест… И все же охватившая меня было паника отступила. Она не имела ничего общего со мной, а стало быть, была незнакомкой, за которой я наблюдала, хотя и столь странным способом. Мой панический ужас сменился жалостью и чувством сострадания к бедняжке: мне было жалко ее до слез, потекших по моим щекам. У нее тоже по лицу текли слезы. Одна из «малышек» схватила меня за руку.

– Мама Орчиз! – тревожно воскликнула она. – Что с вами, милая?

Я не могла выговорить ни слова, да и что я могла ей сказать? Образ в зеркале покачал головой, по ее щекам струились слезы. Я ощутила на своем теле прикосновение маленьких ладоней – ласковые, успокоительные похлопывания, медленно тронулась с места и двинулась к распахнутой двери, сопровождаемая тревожно-ласковыми причитаниями «малышек».

Мы вошли в помещение, показавшееся мне одновременно и будуаром, и больничной палатой. Будуаром – из-за того, что все вокруг – ковер на полу, кресла, подушки, абажур, занавески на окнах – было розовым. Больничной палатой – из-за шести стоящих двумя рядами диванчиков или кушеток, одна из которых пустовала.

Комната была очень просторной: возле каждой койки стояли стул и столик, а в середине был большой стол, украшенный вазочками с цветами, и несколько низких удобных кресел. Откуда-то слышалась легкая сентиментальная музыка. На пяти койках лежали такие же громадины, как я; две «малышки» поспешили откинуть розовое покрывало с шестой – незанятой.

Обитательницы пяти коек повернули лица в мою сторону.

– Привет, Орчиз! – дружелюбно поздоровалась одна и нахмурилась, заметив следы слез на моем лице. – Что случилось? Тебе было плохо?

Я взглянула на ее миловидное личико, темно-каштановые волосы, разметавшиеся по подушке. На вид ей было не больше двадцати трех. Все… все остальное скрывал розовый сатин покрывала. Я не могла сейчас выговорить ни слова – лишь изо всех сил постаралась улыбнуться ей в ответ. Мы приблизились к незанятой койке, и после множества приготовлений я была водружена на нее.

«Путешествие» от машины к постели здорово вымотало меня – я была почти без сил. Две «малышки» расправили на мне покрывало, а третья достала носовой платок и осторожно вытерла слезы на моем лице.

– Все хорошо, дорогая, – тихонько и ласково проговорила она, – все хорошо, вы дома. Когда чуть-чуть отдохнете, все пройдет. Попробуйте сейчас немного поспать.

– А что это с ней? – послышался чей-то резковатый голос с одной из коек. – Чего она так разнюнилась?

Маленькая женщина с носовым платком – та, что носила розовый крест и была явно за главную, быстро обернулась на голос.

– Ни к чему этот тон, Мама Хэйзел! – быстро сказала она. – Все в порядке, у Мамы Орчиз четверо прелестных малюток! Ведь правда, дорогая? – обратилась она ко мне. – Просто сейчас она немного устала с дороги. Только и всего.

Вокруг меня по-прежнему суетились «малышки». Одна из них подала мне стакан с какой-то жидкостью – по виду обыкновенная вода, и я машинально выпила. Во рту остался едкий странноватый привкус, но он быстро прошел. Еще немного суеты, и моя «команда» оставила меня наедине с пятью обитательницами палаты.

Затянувшаяся неловкая пауза была прервана девушкой, которая первая со мной поздоровалась.

– Куда посылали тебя на отдых, Орчиз? – спросила она.

– Отдых? – машинально повторила я за ней.

Все, включая спрашивавшую, уставились на меня с изумлением.

– Я не понимаю, о чем вы… – сказала я.

Они продолжали глазеть на меня с вялым удивлением.

– Вряд ли ей дали как следует отдохнуть, – заметила одна. – Я никак не могу забыть свой последний отпуск. Меня отправили к морю и даже выдали небольшой автомобиль, так что я вдоволь покаталась по побережью. Нас было всего шесть Мам, включая и меня, и все к нам чудесно относились. А ты? Ты ездила на море или в горы?

Я понимала, что за этими вопросами последуют другие, и постаралась собраться с мыслями. Наконец я нашла, как мне показалось, самый простой выход из своего дурацкого положения.

– Я не помню, – сказала я, – я… ничегошеньки не помню и… Кажется, я вообще потеряла память…

Мое заявление было встречено не очень доброжелательно.

– Ах, вот как? – довольно едко отреагировала та, которую «малышка» с крестом на груди называла Хэйзел.

– Я сразу подумала, что здесь что-то неладно. И ты, конечно, не можешь вспомнить, Первого ли класса были у тебя младенцы в этот раз?

– Не будь дурочкой, Хэйзел, – тут же вмешалась другая, – конечно же, Первого, иначе Орчиз не была бы здесь – ее перевели бы к Матерям Второго разряда и отправили в Уайтвич… Когда это с тобой случилось, Орчиз? – участливо обратилась она ко мне.

– Я… Я не знаю, – пробормотала я, – я… ничего не помню, что было раньше… до сегодняшнего утра в больнице. Все… все куда-то ушло…

– В больнице? – насмешливо переспросила Хэйзел.

– Она, наверное, имеет в виду Центр, – сказала другая. – Но, Орчиз!.. Ты хочешь сказать, что не помнишь даже нас?

– Не помню, – подтвердила я. – Мне очень жаль, но… я действительно ничего не помню до сегодняшнего утра в боль… в Центре.

– Это странно, – с недоброй усмешкой высказалась Хэйзел. – А они знают об этом?

– Наверняка знают, – тут же приняла мою сторону другая. – Я думаю, они не считают, что память может иметь какое-то отношение к классу детей. Да и почему она должна иметь к этому отношение? Послушай, Орчиз…

– Дайте ей отдохнуть! – вмешалась третья. – Мне кажется, она неважно себя чувствует после Центра, да еще эта дорога. Не обращай на них внимания, Орчиз, родная. Постарайся заснуть, а когда проснешься, я уверена, что все будет в порядке.

Я с благодарностью последовала ее совету. В сложившейся ситуации я все равно ничего не могла придумать, так как здорово устала. Я пробормотала «спасибо» и откинулась на подушки, демонстративно закрыв глаза. К моему удивлению, – никогда не слышала, что во время галлюцинации можно уснуть, – я заснула…