Избранная для северного дракона

Как только опускаюсь на импровизированный стул, Йемрен протягивает мне кусочки вяленого мяса, хлеб — о чудо, даже не отсыревший! — и предлагает флягу с приятным на вкус напитком. С удовольствием, перекусываю, долго перекатывая на языке пористые кусочки хлеба с пряными специями. Вместе с углеводами и питьем согреваюсь еще больше, чувствуя, как приятная истома расползается по телу.

Осматриваюсь. Для полного счастья мне бы прилечь. Спина сигналит, что вертикального положения она долго не выдержит. Только вот, кажется, это место не предназначено для сна. Пары деревянных ящиков мне точно не хватит, чтобы устроить кровать, а спать на голых камнях — то еще удовольствие! Украдкой взглянув на дракона, с тоской вспоминаю, как уютно и тепло мне лежалось в его объятиях, когда действовал морок.

Со вздохом бормочу:

— Интересно, скоро закончится дождь?

— Уже закончился.

— Я думала, мы пережидаем здесь дождь, — мое утверждение звучит, скорее, как вопрос, задав который, я с любопытством поворачиваюсь к Йемрену. Тот ухмыляется:

— Я-то могу не спать сутками, а ты?

— Если надо, — неуверенно киваю.

В прошлой жизни иногда я не спала всю ночь перед экзаменами. Правда, тогда мне не приходилось трястись весь день в дороге, и под рукой всегда была чашка эспрессо.

— Нам не надо, — отрезает дракон.

Принц молча проводит рукой по стене пещеры, прямо за своей спиной, и затем протягивает открытую ладонь. Демонстрирует темные разводы на коже со сверкающими при свете костра мелкими вкраплениями блестящей пыли:

— Видишь? Следы таранита.

— Красиво, — отзываюсь, как зачарованная, не отрывая взгляда от широкой ладони, напоминающей теперь звездное небо.

Кончиками пальцев провожу по тонкому слою магического ресурса, но тут же отдергиваю руку, ощущая от прикосновения к мужчине знакомый ток по всему телу. Йемрен, нахмурившись, продолжает:

— Чтобы впитать силу таранита, мне нужна одна ночь.

— Мы тут целую ночь пробудем? — я вдруг пугаюсь.

Смогу ли я всю ночь… Бороться с нешуточным искушением?

Глава 40

Сытая, согретая, всматриваюсь в языки пламени, пока не начинаю клевать носом. Резко вздрагиваю, когда, потеряв равновесие, чуть не падаю на пол. Потом еще раз. И еще.

Тру глаза, лоб и, наконец, признаю: так дальше не пойдет. Если не посплю хоть немного, то не выдержу завтрашней дороги. В лучшем случае буду задерживать принца своей черепашьей скоростью, а в худшем — свалюсь прямо на ходу.

Подтаскиваю ящик, на котором сижу, к другому, что стоит у стены. Стыкую их и получаю поверхность примерно пол метра на полтора. Пристраиваюсь на необструганном дереве буквой зю. В кожу тут же впиваются занозы. Шея и бока жалобно ноют, а главное, тело быстро остывает вдали от костра. Как ни верчусь, устроиться удобно не получается.

Мне бы очень помогло одеяло, пусть даже старое и потрепанное, но его здесь нет. Очень некстати вспоминаю, как собственными руками избавилась от двух плащей, когда висела над пропастью. Йемрену теперь тоже весь остаток дороги придется страдать без плаща, а я даже не извинилась, эгоистка!

Поначалу лежу лицом к стене, но потом, не выдержав уколов совести, поворачиваюсь в сторону Йемрена:

— Прости. Я забрала себе оба ящика. Хочешь поделюсь одним?

— Оставь ящики, — требует он глухо. — Иди ко мне.

— Я не готова… — захожусь кашлем, поперхнувшись после его предложения. — Прости.

— Ты знаешь, как это унизительно, — говорит он, стоит мне замолчать, — видеть, что твоя ирэя дрожит от холода, потому что не доверяет?

— Мне не холодно… — быстро замолкаю, споткнувшись об укоризненный взгляд. До сих пор забываю, что этого мужчину убедить во лжи не получится.

— Повторяю еще раз. Я. Не беру. Женщин. Против воли.

— Верю, но спать буду здесь, — хлопаю по ящикам, на которых сижу, и поскорее устраиваюсь обратно лицом к стене.

Какое-то время ворочаюсь на жесткой «кровати». В итоге, замерзаю до такой степени, что меня начинает потряхивать мелкой дрожью. Стискиваю зубы покрепче, чтоб не клацали, и снова принимаю вертикальное положение, зябко обхватив себя руками.

Я должна согреться, иначе завтра буду никакая.

Посматриваю на Серенького, что, привязанный, лежит поблизости. Он опустил морду на передние лапы, но не спит — с любопытством наблюдает за моим копошением. Можно подтащить к нему ящики. Мы вполне поместимся вдвоем на деревянной поверхности, если к нему прижаться…

— Аш-ш! — вдруг сердито шипит дракон, перехватывая мой взгляд. — Серьезно?! Ты предпочтешь мне пса?

— Просто… — замолкаю, внезапно вспоминив, что вежливое вранье с ним не пройдет.

— Я давно мог бы схватить тебя в охапку и согреть насильно. Церемониться с тобой все труднее, ирэя!

— Спасибо, мой принц, — лепечу. — Я очень ценю, что ты уважаешь мой выбор.

— Выбор, говоришь? — горько усмехается. — В данной ситуации у нас осталась лишь иллюзия выбора.

— Что… Что ты имеешь в виду? — услышанное звучит слишком мрачно, совсем не в духе Йемрена, а потому здорово меня пугает.

— Таранит поможет сутки держать дракона в узде. Максимум двое. Потом единственное, что поможет мне подчинить зверя, — это единство с ирэей.

Он кидает на меня пытливый взгляд, словно оценивая, насколько реален такой вариант, и тут же, нахмурившись, отворачивается. Похоже, недоволен тем, что увидел. Беспомощность и растерянность, которые наверняка отражаются на моем лице, вряд ли кого-то смогут вдохновить.

— То есть через двое суток, — задумчиво тяну, — ты не сможешь обернуться? Даже если Кейрон нагонит нас в ипостаси дракона?

Он качает головой:

— Не хочу, чтобы ты пострадала при столкновении двух драконов.

— Я постараюсь с тобой поменьше спорить, — наконец, выдавливаю из себя обещание. — Этого хватит? Для начала… Для единства…

Вместо ответа он протягивает мне руку в приглашающем жесте. Мне не остается ничего другого, как встать с дурацких ящиков и, чуть поколебавшись, направиться к костру.

Приблизившись, натягиваю пониже подол мешковатого платья. Дух захватывает от близости сильной, мускулистой фигуры, вдвойне притягательной в играющем отсвете костра. Осторожно сажусь на мощные бедра, прислоняюсь правой щекой к твердой, горячей груди, по-прежнему обнаженной. Пальцами случайно провожу по выпуклым кубикам пресса, и Йемрен с судорожным вдохом тут же покрепче прижимает к себе. Чувствую, как пружинят его мышцы, позволяя принять мне позу поудобнее. Он напрягается, а я расслабляюсь.

Это неправильно, несправедливо по отношению к нему, ведь он тоже нуждается в отдыхе, но ничего не могу с собой поделать.

Слишком устала. Слишком хочется спать.

Лепечу:

— Спасибо, мой принц. Я твоя должница.

— Пусть тебя утешит мысль, что я должен тебе гораздо больше, — он склоняется к самому уху, обжигая своим дыханием, но к коже губами не прикасается.

Держит слово.

Согревшись у его груди, млею под тяжестью его рук. Закрываю глаза и вслушиваюсь в сильное, ровное биение сердца. Мышцы, наконец, обмякают, потихоньку отпуская в ленивую дрему… как вдруг между ударами сердца происходит неожиданное.