Избранница колдуна

Волосы лишь слегка ополаскивает и тут же обматывает чистой тканью.

А когда уже, полив из кувшина чистой водой, служанка заворачивает меня в простынь и помогает выбраться из бадьи, двери отворяются.

В дверном проеме маячит фигура моего мужа.

В горле вмиг пересыхает. Смотрю в его ледяные глаза, и словно в глубокую бездну заглядываю, холодную, сумрачную... и оголодавшую.

Тело покрывается чувственными мурашками. Ему по вкусу такой взгляд. Внутренности сжимаются в тугой узел.

Не выдержав, опускаю ресницы, как будто могу за ними скрыть нескромные мысли, которые мечутся, словно беспокойные чайки.

Колдун, блеснув глазами, втягивает витающий в воздухе аромат.

– Риид? – удивленно поднимает брови.

– Да, господин, – склоняет голову Тента.

– Приятно удивлен…

Мужские губы раздвигаются в слабой улыбке. Красивой улыбке. От которой, наверняка, не раз разбивались женские сердца. Мое же бьется испуганной пичужкой. Рвется из груди, словно пойманная в клетку птица.

Поскорее бы все закончилось… Такие чувства пугают. Не хочу я их, не желаю.

Босыми ногами чувствую мягкий ворс ковра, прижимаю к груди края простыми, в которую завернута, и наблюдаю за человеком, который через мгновение станет моим мужем уже полностью. Человеком, которого вижу второй раз в жизни. Совершенно чужим мне человеком…

Наши взгляды встречаются. И узел внутри становится еще туже.

Он медленно, словно крадущийся хищник, подходит ко мне, освобождает волосы от ткани, позволяя влажным прядям рассыпаться по плечам, осторожно берет одну из них, пропускает сквозь пальцы.

А затем подхватывает меня на руки.

– Пора жена, – хрипло шепчет он.

Глава 25

И столько многообещающего в этом “пора”, что сердце успевает и замереть испуганно, и забиться в бешеном ритме, пока муж преодолевает те несколько шагов между его и моими покоями. Оно словно желает вырваться из груди или ухнуть в пятки и затаиться, как трусливая маленькая мышка. А, может, затихнуть удушающим комком, где-то там, где яремная впадинка спряталась между выступающими ключицами...

Пальцы отчаянно цепляются за его плечи. Чуть влажная рубашка прилипает к разгоряченной коже, видимо и Сивард решил искупаться перед… перед тем, как лечь со мной в постель.

Взгляд скользит по его профилю, резкому, будто высеченному из камня. Ни одной мягкой черточки… ни единой. Разве что… ресницы. Длинные, темные, пушистые. Загнутые вверх. На кончиках выбеленные солнцем. Откуда на севере такое яркое солнце?

И кожа смуглая.

Меня кидает в жар. Чувствительную кожу раздражает мягкая ткань простыни, вызывает смутные, до боли знакомые желания, словно посылает мириады колючих искорок по телу.

Прекращаю пялиться на мужа и обвожу взглядом комнату.

Обстановка изменилась. До неузнаваемости. От вещей Торнеда ничего не осталось, как и от пожитков Каора.

Наверно, следовало возмутиться, что так безжалостно выкинули все, что некогда принадлежало отцу. Но я не могу. Ведь потом его комнату занимал опекун… спал на этой кровати, развлекался со служанками, планы свои гнусные обдумывал...

Впрочем, бывший лорд Отгриф не родной мне отец, я его почти не помню, а в сознании живут теплые чувства лишь благодаря воспоминаниям. А вот страх и ненависть к Эзерту Каору мои личные. Еще свежие и до сих пор ощутимые.

Занятая мыслями, даже не замечаю, как мы оказываемся у кровати, и муж опускает меня на чистые, пахнущие свежестью простыни.

Кровать, кстати, новая. Совершенно. Без изысков и помпезного балдахина. Обычная. С резным изголовьем. Но огромная. Устрашающе огромная.

– Не бойся, – его руки тянуться к узлу на моей груди.

И что-то такое просыпается в моей душе, что позволяет ему беспрепятственно снять мой последний защитный бастион. Какое-то умиротворение, спокойствие и ощущение, что все идет, как нужно.

Словно молния в сознании проскальзывает воспоминание. Цветы риида! Их еще называют цветами новобрачной. Девушек испокон веков купали перед первой ночью в отваре из этих растений. Они успокаивали волнение, снимали напряжение и позволяли невесте полностью открыться перед избранником, не чувствуя ложного стеснения.

Теплые руки проходятся по обнаженной коже, скользят, успокаивают, ласкают.

Глубоко вздыхаю…

И перевожу взгляд в потолок.

Не могу смотреть на Сиварда, просто не могу. Чувствую, что мужчина аккуратен и сдержан, вижу, что бережет меня, старается не причинять боли, даже пытается разжечь во мне страсть. Тело поддается умелым руками. Но в глубине души просыпается ощущение чего-то неправильного, не такого… и это мешает полностью отдаться на волю чувств. Ведь брачная ночь должна проходить между теми, в ком живет любовь. Ей положено соединять тела и души. Мы же выполняем только первое условие. А наши души, словно две сферы, вращающиеся по собственных орбитах – не пересекутся никогда.

А потом муж стирает соленые капли с моих щек, когда острая боль пронзает там… внутри... Утешает. Укачивает. Словно ребенка, гладит большими ладонями по напряженной спине.

И ухаживает сам. Не зовет служанку. Сам смывает девственную кровь с бедер, обмывает покрытое испариной тело, переодевает в свежую сорочку из своих личных запасов. Даже постельное белье меняет сам. Будто чувствует, что я никого не хочу сейчас видеть, даже Тенту.

А затем укладывает в кровать. Устраивает мою голову на своей груди, будто уже миллион лет так делает, и преспокойно засыпает, обвив мою талию тяжелой рукой. Мерный стук его сердца под моей щекой усыпляет. Я расслабляюсь, обмякаю и тоже позволяю сознанию отправиться в царство грез.

Просыпаюсь от жара, охватившего все тело. Разлепляю опухшие от слез, веки и едва не вскрикиваю от страха. Мое тело парит. Парит над кроватью. А кончики пальцев, ладони, предплечья жжет, будто огнем. Все тело жжет. Но руки еще и пылают. Буквально пылают. Словно охваченные огнем.

– Сивард! Сивард Кинллоу! – тихо зову мужа, стараясь обуздать страх. Но жалкий всхлип таки срывается с губ, как я ни стараюсь его заглушить. Мне страшно. Очень. Единственное, что я знаю – не стоит нервничать, плакать и бояться. Нужно дышать ровно и размеренно. Спокойно. Отсчитывая вдохи.

Пытаюсь контролировать себя и больше не реветь.

– Сивард! – снова зову.

– М-м-м? – косматая голова отрывается от подушки. Льдистые глаза моментально сбрасывают пелену сновидений и встречаются с испуганными моими.

– Началось… – выдавливаю.

Огонь внутри становится жарче.

Сильные руки мигом спускают меня вниз, притягивают к твердой мужской груди…

– Все хорошо, малыш… – шепчет Сивард.

Его прохладное тело перетягивает на себя часть огня, поглощает его, приносит облегчение…