Избранник. Трилогия

«Ну что, хранитель? — подумал Осетр, с надеждой глядя на грузовик. — Подбросишь, коли ты соратник?»

И словно в ответ на его надежду грузовик застонал тормозами, запыхтел клапанами, сбрасывая лишнее давление, и остановился.

Правая дверца приглашающе покрылась рябью и растворилась в воздухе, в проем высунулся детина с физиономией кирпичного цвета и гаркнул:

— Эй, ханурик! В Чертков, небось, направляешься?

— В Чертков, — дружелюбно ответил Осетр. Слова-обращения он не понял — жаргон «мозгогрузом» закачан не был, — но при базовой легенде это и не требовалось.

— Забирайся в кабину, подвезу. Замучаешься до города переть.

Долго себя ждать Осетр не заставил, скинул комплект номер два с плеча на локоть левой руки и по лесенке вскарабкался в кабину. Поставил сумку на пол, примостился на краешке сиденья.

Он и сам не знал, почему изобразил такую робость. Конечно, громила представлял собой шесть пудов стальных мышц, а выражение кирпичной физиономии не предполагало ни грамма страстной любви к ближнему, но на занятиях по рукопашному бою Осетр, бывало, укладывал вот такого же медведя сержанта Барсукова, а ведь тот был профессионал… Чаще, правда, Барсук укладывал кадета Приданникова, однако так и должно быть в паре «учитель-ученик»…

Впрочем, ведь по легенде — после якобы случившегося — он и должен быть сейчас робким.

Осетр еще раз глянул на водителя.

Нет, братцы, это никак не хранитель. И не соратник.

— Что ты как не родной? — Водитель, в свою очередь, зыркнул на Осетра прихватистым взглядом и тронул машину. — Устраивайся на сиденье по-человечески, я тебя не съем… Как зовут-то?

— Осё… Остромир Кайманов.

— А погоняло?

— Чего?

— Погоняло… Кликуха, говорю, какая? — Водитель снова внимательно глянул на пассажира. — Ты чё, не мертвяк?

— Я недавно сюда прилетел, — сказал опять ничего не понявший Осетр.

Между тем грузовик набирал ход с таким ускорением, что Осетра прижало к спинке сиденья. Тут бы тоже не помешали нейтралины. Хотя нейт-ралин увеличил бы стоимость такого грузовика вдвое, если не больше…

— Ты, говорю, не осужденный, что ли?

— Нет. У меня же ошейника нет.

Детина загоготал. У него были серые глаза и седина на висках, и встреть такого где-нибудь на Зимогорье одетым в костюм-тройку, решил бы, что это бывший солдат, проторчавший не один год в каком-нибудь мире, где с безоблачного неба три четверти года светит жаркое светило…

— Осужденные, парень, далеко не все носят ошейники, — сказал водитель таким тоном, будто поделился новостью, что выпил за завтраком чашку кофе. — К тому же у нас эти штуки называются не ошейниками, а баранками. Вообще тут далеко не все так, как думают в миру. — Он оторвал от руля здоровенную лапищу и протянул Осетру. — Чинганчгук. — И пояснил: — Это меня за цвет лица прозвали. Типа индеец, краснокожий… А в миру был Матвеем. Но здесь у нас по именам звать не принято… Так откуда ты тут взялся, парень?

Вот и первая проверка… Впрочем, вряд ли этот красномордый бугай знает, когда именно к Угловке заглядывают транссистемники.

— Я недавно прилетел. Торговец. — Осетр вспомнил своего недавнего попутчика с «Дорадо». — Продаю грёзогенераторы.

— Хочешь, расскажу, что было после того, как ты прилетел? — Кирпичная физиономия просто загорелась азартом. — Зашел в кабак при космопорте, познакомился с ребятами, которые предложили тебя подвезти в Чертков, по дороге подпоили, обобрали и выкинули. Верно?

— Верно, — согласился Осетр. — Именно так оно и было. Сумку вот, правда, почему-то оставили.

Что ж, лагерь есть лагерь, порядки на Угловке и в самом деле еще те. И будет совсем неудивительно, если новый знакомец пожелает отобрать у бедолаги-торговца все, что не отобрали первые грабители. И выкинет. Не из добрых же намерений он подсадил путника…

Чинганчгук бросил на пассажира очередной быстрый взгляд.

— Иными словами, заплатить за подвоз тебе нечем. И в гостиницу устроиться не на что. Верно?

Осетр несмело развел руками.

— Не боись!.. Ты откуда прилетел?

Осетр решил, что, отвечая на этот вопрос, можно и не врать:

— С Нового Петербурга.

— Ого! Аж с самой столицы! И что же у нас есть такое, чего нет там?

— Здесь нет такого количества конкурентов. Бизнес есть бизнес, начинать его в таких условиях легче.

— Да-а-а… — Во взгляде водителя промелькнуло нечто, похожее на уважение. — Сюда к нам не всякий сунется. Тут территория не для слабаков.

Мимо пролетали незнакомые невысокие деревья. В какой-то момент они показались Осетру толпой попрошаек, выстроившихся вдоль улицы, когда по ней в день тезоименитства Его Императорского Величества проезжает царственная процессия, состоящая из придворных дам и кавалеров. В такой день нищие зарабатывают себе на целый месяц относительно сытной жизни… И если бы таких дней было двенадцать в году, то жизнь у нищих была бы малиной…

— До города далеко еще, Матвей, э-э-э?

— Никаких Матвеев! Чинганчгук и только Чинганчгук! Привыкай говорить по-человечески, раз в наших местах решил бизнесом заниматься. — Водитель достал из нагрудного кармана куртки пачку сигарет, сунул одну в рот, щелкнул зажигалкой и окутался облаком дыма. — А до города за четверть часа домчимся.

Осетру немедленно захотелось вставить в ноздри противодымные вкладыши-противогазы. Однако со своим уставом, как известно, в чужой монастырь не ходят… В придачу мгновенно включилась система вентиляции, и воздух в кабине тут же очистился от гадости.

— В Черткове-то у тебя есть к кому прислониться?

«Ага, — подумал Осетр, — держи карман шире! Так я тебе и сказал!»

— Хотя откуда, если только что прилетел? Номер в гостинице, за который платить надо… Ладно, дам я тебе приют на пару дней. Переночуешь сегодня у меня. Мне теперь на вахту послезавтра.

— А вы сок храппов возите?

— Он самый. Десять рейсов за смену… — Чинганчгук в очередной раз затянулся и сунул окурок в пепельницу, которая немедленно переработала ненужную материю в энергию. Лицо водителя сделалось жестким. — Осужденный преступник я. А таким тут либо добывать сок храппов, либо возить его из леса на переработку, либо… — Он не договорил и полез за следующей сигаретой.

— Ну, ошейника-то… баранки-то на вас нет.

— А я тебе уже говорил, что тут далеко не все носят баранки. Все равно никуда не сбежишь.