Избранное. Компиляция. Книги 1-14

– Давай дождемся здесь наступления темноты. – Сол поставил на землю чемодан и тяжелый рюкзак. – Говорят, сейчас с обеих сторон границы орудуют банды. Глупо проделать такой путь и погибнуть от руки приграничного бандита.

– Я согласна, – кивнула Натали.

Они прошли меньше мили, но ее синяя хлопчатобумажная юбка уже прилипала к ногам, а кроссовки словно съежились от жары и пыли. В ушах звенел непрекращающийся писк комаров. Единственный электрический фонарь, горевший возле ночного бара, привлек такое количество мотыльков, что казалось, там начался настоящий снегопад.

Около получаса они сидели молча, изможденные долгим перелетом сначала через океан, а потом самолетом местной авиалинии. Кроме того, они находились в постоянном напряжении – ведь у них были поддельные паспорта. Хуже всего оказалось в Хитроу, так как рейс задержали на три часа, которые они провели под неусыпным оком местных полицейских.

Несмотря на жару, жужжание комаров и неудобства, Натали задремала. Через полчаса Сол разбудил ее, прикоснувшись к плечу.

– Они собираются, – прошептал он. – Пойдем.

По меньшей мере сотня нелегальных беженцев мелкими группами направилась к отдаленному забору. Еще большее количество костров озарило склон за их спинами. Вдали, на северо-западе, сияли огни американского города. Впереди меж холмов расстилались темные каньоны. На востоке мелькнула и исчезла единственная пара фар, преодолев невидимый пограничный пост, и скрылась по другую сторону забора на американской территории.

– Пограничный патруль, – тихо сказал Сол и двинулся вниз по узкой тропе, а затем снова вверх, на следующий холм.

Уже через несколько минут у обоих появилась одышка. Они обливались потом под рюкзаками и с трудом волочили свои большие чемоданы, набитые документами. Несмотря на то что Сол и Натали старались держаться в стороне, вскоре им все же пришлось присоединиться к длинной веренице людей, одни из которых тихо переговаривались и ругались по-испански, другие молча и угрюмо ползли вперед. Перед ними шел высокий худой мужчина, он нес на плечах семилетнего мальчика, а рядом с ним грузная женщина волочила огромный картонный чемодан. Ярдах в двадцати от ручейка, вытекавшего из-под забора и растворявшегося в пересохшем русле реки, люди остановились. Группами по трое и по четверо они стали перебираться через русло и исчезать в черном отверстии сливной трубы, откуда вытекал ручей. Время от времени с другой стороны забора доносились крики, где-то у дороги раздался истошный вопль, и Натали почувствовала, как испуганно забилось ее сердце. Она вцепилась в ручку чемодана и заставила себя успокоиться.

Когда появилась патрульная машина, вся толпа, состоявшая к тому моменту человек из шестидесяти, кинулась врассыпную за камни и кусты. Прожектор скользнул по сухому руслу реки на расстоянии десять футов от жалкого терновника, за которым спрятались Сол и Натали. Крики и звук выстрела, раздавшиеся с северо-востока, заставили машину двинуться дальше. Окрестность огласилась громкими командами на английском языке, и беженцы снова стали скапливаться у отверстия трубы.

Уже через несколько минут Натали ползла на четвереньках вслед за Солом, толкая перед собой тяжелый чемодан и чувствуя, как рюкзак задевает ржавый свод тоннеля. Внутри было абсолютно темно, пахло мочой и экскрементами. Руки Натали то и дело погружались в жидкую грязь, перемешанную с битым стеклом и обрезками металла. Где-то за ее спиной раздался не то женский, не то детский плач, а потом резкий мужской голос, и вновь наступила тишина. Ей казалось, что это движение в никуда, что труба становится все уже, а грязь и вода вот-вот затопят их.

– Почти добрались, – прошептал Сол. – Я вижу лунный свет.

У Натали болело в груди из-за безумно колотящегося сердца и попыток сдерживать дыхание. Она выдохнула в тот самый момент, когда Сол скатился на каменистую отмель и протянул руку, чтобы помочь ей выбраться из зловонной трубы.

– Добро пожаловать в Америку, – прошептал он, когда они собрали свое имущество и приготовились спрятаться в укрытии темных берегов пересохшей реки, чтобы спастись от убийц и грабителей, которые регулярно дожидались здесь ночных перебежчиков, преисполненных радужных надежд.

– Спасибо, – так же шепотом ответила она. – В следующий раз я полечу прямым рейсом, даже если это будет «Народный экспресс».[48]

* * *

Джек Коэн дожидался их на вершине третьего холма. Каждые две минуты он мигал фарами своего старого синего фургона, указывая путь Солу и Натали.

– Поехали, надо спешить, – сказал он, когда они наконец поднялись на холм и обменялись рукопожатиями. – Это не лучшее место для стоянки. Я привез то, о чем вы просили в письме, и не имею ни малейшего желания объясняться по этому поводу с пограничниками или полицией Сан-Диего.

Задняя часть фургона была наполовину забита ящиками. Сол и Натали побросали туда же свой багаж, а Джек Коэн сел за руль. Натали села с ним рядом, а Сол устроился сзади на ящиках. С полмили им пришлось ехать по рытвинам и ухабам, затем они свернули на восток по гравийной дороге и наконец отыскали асфальтовое окружное шоссе, которое вело к северу. Через десять минут они уже спускались по пандусу на скоростную автостраду.

Натали все вокруг казалось чужим и незнакомым, словно за ее трехмесячное отсутствие облик страны изменился до неузнаваемости. «Нет, скорее всего, я просто никогда здесь не жила», – подумала она, глядя на пригороды и мелькавшие за окном машины. Ей трудно было поверить, что тысячи людей ехали по своим делам как ни в чем не бывало, будто и не было никогда ползущих по зловонной трубе детей, мужчин и женщин всего в десяти милях от этих комфортабельных домов. Будто в это самое мгновение юные израильтяне не объезжали с оружием границы своих кибуцев, а бойцы за освобождение Палестины, сами еще мальчишки, не смазывали свои «калашниковы» в ожидании темноты. Будто не был убит Роб Джентри, ставший столь же недосягаемым, как и ее отец, который приходил по вечерам укрыть ее одеялом и рассказать истории о Максе, любопытной таксе, которая всегда…

– Вы достали оружие в Мехико, где я вам сказал? – спросил Коэн.

Натали вздрогнула и очнулась, – оказывается, она спала с открытыми глазами. От усталости у нее кружилась голова, в ушах продолжал звучать приглушенный шум авиадвигателей. Она сосредоточилась и начала вслушиваться в разговор своих спутников.

– Да, – ответил Сол. – Никаких проблем не возникло, хотя я очень волновался, что тамошняя полиция обнаружит его.

Натали сфокусировала взгляд, чтобы получше рассмотреть агента Моссада. Джеку Коэну было под шестьдесят, но выглядел он даже старше Сола, особенно теперь, когда тот сбрил бороду и отпустил длинные волосы. У Коэна было худое лицо, изъеденное оспинами, большие глаза и, видимо, не раз переломанный нос. Тонкие седые волосы были подстрижены неаккуратно, словно он делал это сам и, не доведя дело до конца, бросил. Джек свободно и абсолютно грамотно говорил по-английски, но речь его портил сильный акцент, источник которого Натали не могла определить. Как будто западный немец выучил английский у валлийца, а тот в свою очередь почерпнул знания у бруклинского кабинетного ученого. Натали нравилось слушать голос Джека Коэна, да и сам он ей понравился.

– Дайте мне посмотреть оружие, – попросил Коэн.

Ласки достал из-за ремня пистолетик. Натали и не знала, что у Сола есть оружие. Выглядело оно как детский пугач.

Они въехали на мост по крайней левой полосе. На расстоянии по меньшей мере мили позади не было видно ни одной машины. Коэн взял пистолетик и выбросил его в открытое окно в темный овраг внизу.

– При первом же выстреле он бы взорвался у вас в руке, – пояснил он. – Прошу прощения за дурной совет, но телеграфировать было уже поздно. А насчет тамошней полиции вы не ошиблись: есть документы или нет, стоило бы federales найти это, и они подвесили бы вас за яйца и раз в пару лет заглядывали бы проверить, что вы исправно мучаетесь. Неприятные люди, Сол. Я подумал, что имеет смысл рисковать только из-за денег. Сколько вы привезли в конечном итоге?

– Около тридцати тысяч, – ответил Ласки. – И еще шестьдесят переводятся в банк в Лос-Анджелесе адвокатом Давида.

– Это ваши деньги или Давида? – спросил Джек.

– Мои, – кивнул Сол. – Я продал ферму в девять акров возле Натаньи, она принадлежала мне со времен Войны за независимость. Я решил, что глупо будет переводить эти деньги на мой собственный нью-йоркский счет.

– Вы правильно решили, – одобрил Коэн.

Они уже въехали в город. Мелькавшие мимо фонари отбрасывали пятна света на ветровое стекло, отчего некрасивое и в то же время привлекательное лицо Коэна приняло желтоватый оттенок.