Избранное

Баронесса вскрикнула, инстинктивно запахнула пеньюар.

– Не волнуйся, свои! – Мюнхгаузен спрыгнул в комнату.

– Карл! – ужаснулась баронесса. – Какое безрассудство!.. Тебя могли увидеть… Кто-нибудь из прислуги.

– Ничего страшного! – подмигнул ей Мюнхгаузен. – Сочтут за обыкновенное привидение.

– Что тебе надо?

– Поговорить с тобой.

– Сегодня?

Мюнхгаузен кивнул.

– Ты сошел с ума! – Баронесса нервно заметалась по комнате. – Я занята. Завтра годовщина твоей смерти. Ты хочешь испортить нам праздник? Это нечестно. Ты обещал… Сюда идут! Боже милостивый, умоляю тебя, поговорим в другой раз…

– Хорошо. Сегодня в полночь у памятника.

– У памятника кому?

– Мне! – Барон направился к окну.

В окне появилась физиономия офицера.

– Я здесь, – радостно сообщил он.

– Очень приятно, – вежливо сказал Мюнхгаузен. – Прошу!

Офицер спрыгнул с подоконника, барон занял его место и быстро начал спускаться по веревочной лестнице. Несколько мгновений офицер оставался неподвижным, затем бросился к окну:

– Ой! Разве вы не умерли?

– Умер, – спокойно отозвался барон.

– Слава богу, – офицер вытер вспотевший лоб. – Я чуть было не испугался!

Рамкопф с победоносным видом оглядел студенческую аудиторию:

– Таким образом, господа, мой научный трактат разрушает последние возражения моих оппонентов и свидетельствует о том, каким порой извилистым путем шагает истина во второй половине восемнадцатого столетия, иными словами – в наше время. – Он откашлялся и подошел к огромной схеме – плакату, на котором был изображен барон Мюнхгаузен, утопающий вместе с конем в болоте. – Перед нами уже ставшая классической схема вытягивания самого себя из болота за волосы, гениально проделанная в свое время незабвенным бароном! Нынешние схоласты и демагоги и сегодня еще кое-где твердят: не-воз-мож-но! – Рамкопф усмехнулся. – Как близкий человек покойного, я неоднократно видел этот взлет своими собственными глазами… Как ученый и теоретик, утверждаю: главное – правильный вектор приложения рычага! Берется голова, – Рамкопф указал на схему, – берется рука…

Неожиданно из-за схемы появилась чья-то рука и взяла его за шиворот.

– После чего рука подтягивает туловище вверх, – объяснил Рамкопф.

Появившаяся рука подняла Рамкопфа и утащила за схему. Здесь он нос к носу встретился с Мюнхгаузеном.

– Ровно в полночь! – прошептал барон. – У моего памятника. Важный разговор. Быть обязательно. – И он разжал ладонь.

Рамкопф шлепнулся на пол на глазах изумленной аудитории. Студенты вскочили со своих мест.

– Вот и все, – сказал Рамкопф, вставая с пола. – Видите, как просто. Есть вопросы?

В ответ раздался гром аплодисментов.

Кабанчик бежал по лесу, сопровождаемый далеким улюлюканьем охотников и лаем собак. Неожиданно на него накинули сеть, и кабанчик беспомощно забарахтался в веревках, которые держали егеря.

На лесную поляну верхом на лошади выскочил бургомистр, недовольно посмотрел на кабанчика и егерей.

– Господин бургомистр, – быстро доложил старший. – Его величество герцог опять промахнулись. Четвертый раз гоним этого кабанчика мимо его величества, а его величество, извините за выражение, мажет и мажет.

– Прикажете прогнать в пятый раз? – спросил другой егерь.

– Нет, – сказал бургомистр. – Неудобно… он уже запомнил его в лицо.

– Кто – кого?

– Герцог – кабанчика! – строго пояснил бургомистр. – Позор! И это королевская охота! Докатились! С одним кабанчиком справиться не можем…

– Осмелюсь доложить, господин бургомистр, – заметил старший, – его величество вообще в этот раз лесом недоволен. Вот если бы, говорит, подстрелить медведя!

– Где я ему возьму медведя? – в отчаянии воскликнул бургомистр.

– Разве у цыган одолжить? – предложил кто-то из егерей.

– Одалживайте! – крикнул бургомистр и спрыгнул с лошади. – Через полчаса медведь должен быть в лесу! Все!

Егеря бросились к лошадям.

Бургомистр, тяжело вздохнув, уселся в тени развесистого дуба.

Тотчас чья-то заботливая рука протянула ему флягу.

Бургомистр охотно принял ее и сделал несколько глотков:

– С ума можно сойти!

Он вернул флягу ее владельцу. Им оказался сидящий под тем же дубом барон Мюнхгаузен.

– Кстати, барон, давно хотел вас спросить – где вы, собственно, доставали медведей?

– Уже не помню, – пожал плечами Мюнхгаузен. – По-моему, прямо в лесу и доставал.

– Абсолютно исключено, – отмахнулся бургомистр. – У нас они не водятся.

– И тем не менее нам надо поговорить.

– Докатились! – возмутился бургомистр.

– Сейчас вам не до меня. Буду ждать вас ровно в полночь у памятника.

– У цыган одалживаем медведей!

– Прошу вас. Очень важно.

– А ведь были буквально родиной медведей, – продолжал бургомистр. – А теперь и это проблема.

Позади беседующих появился медведь, который с любопытством обнюхал обоих.

– Итак, до встречи! – улыбнулся Мюнхгаузен и, похлопав бургомистра по плечу, быстро пошел прочь.

Бургомистр задумчиво посмотрел на появившуюся перед ним морду медведя.

– Не надо, барон, – сказал он с недовольной гримасой. – Мне сейчас не до шуток. Оставьте это для другого раза. Нельзя же каждый раз, ей-богу, любое дело превращать в розыгрыш!

Часы на городской башне пробили ровно полночь.

Огромное белое полотнище, закрывающее памятник, глухо трепетало под порывами ветра.

В глубине темного пространства остановилась карета. Через секунду рядом с ней застыла вторая. Еще через мгновение появился третий экипаж.

Одновременно раскрылись дверцы, и на мостовую сошли Якобина фон Мюнхгаузен, бургомистр и Генрих Рамкопф.

Они торопливо приблизились к памятнику и недоуменно огляделись по сторонам.

Некоторое время слышалось только завывание ветра, потом прозвучал звук английского рожка.

Все трое ринулись на звуки знакомой мелодии, откинули край материи и заглянули под белое полотнище.

В глубине образовавшегося пространства, уютно развалившись в кресле возле самого постамента, сидел барон Мюнхгаузен.

– Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие, – приветливо произнес он и улыбнулся. – Черт возьми, отличная фраза для начала пьесы… Надо будет кому-нибудь предложить…

– Карл, если можно, не отвлекайтесь. – Баронесса вошла под навес вместе с бургомистром и Генрихом.