Избранное

Об этом Бизиа поведал мне вечером, когда на зачарованный скит опустились сумрачные тени. Он открыл ключиком калитку в решетчатой ограде, и мы очутились в запретном царстве.

Впереди уступами тянулись вверх свежескошенные лужайки; они в конце концов привели нас к дворцу. Мне показалось, что там, перед ним, неторопливо прогуливаются какие-то люди в белых одеждах.

— Почему мы боимся смерти больше всего на свете? — начал Бизиа. — Ответ прост: умирающий уходит, а другие остаются. Если бы все вместе отправились в мир иной, со смертью было бы легко смириться. Скажем, если бы катастрофа разом уничтожила весь род людской, каждый воспринял бы свою смерть совершенно безболезненно. А теперь вообрази, что неизлечимо больной человек вдруг переносится в далекое будущее, оказывается в ином веке или даже тысячелетии. Близкие, друзья, коллеги — все, кто сейчас сочувственно взирают на его страдания с высоты своей молодости и здоровья, — обратились в пепел и прах. И дети, и внуки, и правнуки. Улавливаешь? На таких условиях умереть для человека — плевое дело. Ты возразишь, что мы играем на низменных, гнусных инстинктах. Может, ты и прав, но, увы, так уж устроен человек.

— Да, но при чем здесь это все?

— Так и не понял? Это и есть метод «Моргенхауса». Наши «гости», наши больные, умирают тут почти с охотой. Они как бы перенеслись в далекое будущее. Жены, мужья, братья, дети, внуки давным-давно скончались… А вот им удалось выжить, потому они так спокойно ждут смерти.

Я пристально поглядел на Бруно: похоже, он не шутит.

— А как вы их переносите в будущее? С помощью магии, научно-фантастических средств или психотропных препаратов? Может, вы их гипнотизируете?.. Послушай, а ты это серьезно?

— Попытайся понять, — сказал Бизиа, задумчиво ступая по траве. — Во времени бывают провалы, трещины. Это сложная проблема, даже физик, я думаю, не сумел бы тебе как следует ее объяснить. Вот я работаю здесь, а так до конца в этом и не разобрался. Короче говоря, одна из таких трещин обнаружена здесь, в отдаленном уголке Альп. Над нами как бы зияет дыра, которая связывает нас с будущим.

— С каким будущим?

— С тем, что наступит через сотни и сотни лет. С точностью установить эпоху нам не дано. В этой долине временная последовательность нарушилась, произошел, если хочешь, разрыв, и мы теперь вступили в контакт с третьим, а может, и четвертым тысячелетием.

Сомнений нет: передо мной безумец. И все же я терпеливо пытался ему возражать.

— Но ведь ваши больные, верно, получают письма из дома, читают газеты, смотрят телевизор? Как же они могут так обманываться?

— Ни в коем случае! Они находятся в полной изоляции. И это их не удивляет. Да и почему они должны удивляться, если убеждены, что живут во втором или третьем тысячелетии?

— Но как же вам удалось их убедить? Этот временной разрыв, в чем он проявляется?

— О господи! Да никто их не убеждал, сами убедились — они же не слепые. Для них лучшее доказательство — то, что они здесь увидели и видят почти каждый день.

— Что, тарелки летают?

Последние лучи солнца скрылись за вершинами гор, долину быстро окутала вечерняя мгла; метрах в пятистах от нас окна-витражи замка зажглись таинственным голубоватым светом. Голос Бизиа зазвучал торжественно:

— Ночью, а порой и днем, но чаще всего ночью, мы видим их…

— Кого?

— Наших далеких потомков, кого же еще?! Это тебе не какие-то там летающие тарелки! Ты тоже их увидишь.

Стоило ли продолжать спор? Я наконец со всей очевидностью понял, что доводы разума тут бесполезны — передо мной типичный случай тихого помешательства. Итак, «Моргенхаус» не что иное, как дорогостоящая клиника для душевнобольных, и бедняга Бизиа — один из них. А поскольку он и мухи не обидит, ему иногда позволяют выезжать отсюда.

— Послушай, — в замешательстве произнес я, — мне холодно. Пора возвращаться. А если тебе надо в клинику — не стесняйся, иди, я сам найду дорогу.

— Нет-нет, что ты, я тебя провожу. Поужинаем вместе, я уже распорядился. Сегодня вечером я не дежурю.

Вечер с бывшим однокашником оказался тяжким испытанием. Пришлось выслушать массу бредовых рассуждений о времени и временных разрывах. Мне ничего не оставалось, как поддакивать: «Это потрясающе, невероятно, я напишу сенсационную статью!» Наконец к половине одиннадцатого я под тем предлогом, что смертельно хочу спать, от него отделался и, облегченно вздохнув, заперся у себя в номере. Теперь надо где-то раздобыть такси и вернуться домой.

На столике стояла бутылка виски и ведерко со льдом. Я выпил, налил себе еще… Потом спустился вниз — вызвать машину на завтра.

Лестницы и холлы были ярко освещены, но, как ни странно, я не встретил ни души. Окликнул — никто не отозвался. Я приоткрыл дверь — может, горничная или швейцар во дворе? — и вдруг воздух наполнился гулом. Звук был странный, похожий на громовые раскаты, сопровождающиеся глухим пещерным эхом. Откуда он?

Я вышел. Снаружи фонари не горели, да и витражи «Моргенхауса» теперь утопали во тьме. Между тем небо над горой было подернуто легкой завесой дыма.

Я взглянул вверх, и сердце бешено забилось. Из туманной дымки, повисшей над цепью гор и очень тонкой — она даже не закрывала звезд, — вырвались и промчались надо мной три аэроплана. Похоже, они были громадными, раз я смог их увидеть на такой высоте. Серые, без опознавательных огней, они все же излучали неяркий свет. Я быстро совладал с собой: чего пугаться — обыкновенные самолеты. Подумаешь, чересчур длинный корпус и непропорционально маленькие крылья!.. Теперь что ни день, то новая модель.

Звено в форме треугольника промчалось по небу и исчезло за далекими горами.

Боже мой, а это что ж такое?! По небу проплывала эскадрилья невиданных воздушных кораблей — прямоугольных, со скошенными, как у самосвалов, краями, тоже серых и светящихся. Они, как и их предшественники, летели на огромной высоте, а значит, были настоящими гигантами. Казалось, эти чудовища заполонили весь небосвод. Мрачные, таинственные, они двигались с какой-то нарочитой медлительностью.

Их пролетело не меньше пятисот. Вот последняя вереница скрылась за черными гребнями, и небо вновь опустело.

Но чудеса на этом не кончились. Представьте себе два невероятно длинных состава с вагонами самой разной ширины: некоторые были даже перевернуты вверх колесами. Какие-то дьявольские гусеницы с утолщениями строго геометрической формы. Головы их исчезли за дальними склонами, и оба состава предстали мне уже в виде двух причудливых арок, которые, кувыркаясь, неслись над долиной на высоте ста метров. Одним словом, передо мной распахнулась бездна будущего. Я был так потрясен, что и сказать нельзя. Что же это было на самом деле? Великое переселение народов? Войско, выступившее в поход? Ясно одно: неумолимый рок увлекал куда-то эти полчища бесчувственных, непобедимых монстров.

Прошло, наверно, не менее четверти часа, прежде чем два ужасных поезда скрылись из виду. Зрелище это не очень вдохновляло — сам не знаю почему. Призрачное шествие как бы таило угрозу, словно это была орда чужеземцев, несущих всем беду. Татары, носороги из черного космоса, странно непохожие на тех, кто, по нашим представлениям, будет жить в грядущих счастливых тысячелетиях. Серые, болезненные, бесчеловечные, зловещие и кровожадные.

Может, все это лишь привиделось мне? Во всяком случае, ни рассказать, ни написать об этом я никогда не смогу. Никто не поверит!