Избранное
Шрифт:
— Да бросьте вы, разве полицейский будет сообщать первому встречному секретные данные? А тут еще и чаевые в тысячу иен — это уж уголовное дело.
— Дело — это чепуха… но вот я, спасибо хозяину «Камелии», могу, не выходя из кафе, и на лошадь поставить, и в патинко поиграть… старость… пока сам не состаришься, не поймешь, что такое старость… даже внуки и те вслед за невесткой прямо в лицо мне: грязный старикашка.
— Я не сделаю ничего, что могло бы вам повредить. Обещаю.
— Что вы хотите узнать?
— Я ищу человека, которого вы видели на фотокарточке.
— Вчера уже приходил один — то же самое спрашивал… посмотрите-ка, да он вроде бы
— Если вы сами затрудняетесь мне сказать, у кого я могу спросить? Подскажите хоть это.
Старик, будто его приперли к стене, как мышь в поисках выхода, перебегая взглядом с меня к черному окну «Камелии», а потом к дыре, прожженной в одеяле, которым были укрыты его колени, коротко покашливает, прячет руки под одеялом, снова выдергивает их оттуда и наконец, видимо решившись, вытирает глаза тем же пальцем, которым только что ковырял в носу, прищелкивает языком и говорит, точно плюет:
— Выберите время, часов в семь утра, поездите здесь в округе, выберите время.
— Как будто случайно?
— Угу, случайно…
Тот же день. 12 часов 6 минут. Посещаю господина Томияма, которому разыскиваемый за день до исчезновения продал свою машину. Его не было дома, но я узнал, что у него больной желудок и он имеет обыкновение приезжать на обед домой, поэтому я прошу разрешения подождать. Господин Томияма живет не в доме двадцать четыре, как мне сказала заявительница, а в доме сорок два, и поэтому поиски заняли довольно много времени. Правда, мне все равно нужно было его ждать, и таким образом я сократил время ожидания — как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Дешевый грязный домишко. За сломанной изгородью в маленьком дворике торчит нос «короны» образца шестьдесят третьего года. Не исключено, что это машина, купленная у пропавшего без вести. Она содержится в образцовом порядке, покрышки почти новые.
Жене господина Томияма лет тридцать. Двое детей, обе девочки, двух и четырех лет. Во дворе обтянутое полиэтиленовой пленкой сооружение, похожее на теплицу, — атмосфера домовитости и уюта. После долгого ненастья наконец выглянуло солнце, и двор превращается в солнечную заводь, становится так тепло, что хочется сбросить пальто. Я отклоняю приглашение войти в дом и прошу разрешения присесть на сырой веранде.
Судя по словам жены господина Томияма… (Раздаются два коротких автомобильных гудка — видимо, приехал господин Томияма.)
Тот же день, 12 часов 19 минут. Возвратился господин Томияма. Он очень спешит, и поэтому мы беседуем за обедом. Еда его состоит из протертого супа и хлеба. Он жалуется на свою жизнь: нужно, мол, и силы поддержать, и в то же время желудок щадить, да и шофером работать — тоже радости мало, но все же, тревожась о судьбе пропавшего, охотно отвечает на все вопросы.
Ниже следует запись беседы с господином Томияма.
Я. Каким образом вы купили машину у Нэмуро-сан?
ТОМИЯМА. По рекомендации одного моего приятеля, который незадолго до этого купил машину у Нэмуро-сан. Он мне очень советовал: цена, мол, невысокая, машина в полном порядке — в этом можно не сомневаться. Действительно, покупка, как мне кажется,
оказалась удачной.Я. Вы встретились с Нэмуро-сан случайно не в кафе «Камелия»?
ТОМИЯМА(несколько удивленно). Да. В то время из-за какого-то пустяка я вылетел с работы в таксомоторной компании и некоторое время пробавлялся работой у ворот и случайными заработками.
Я. А что это значит «работа у ворот»?
ТОМИЯМА. Направляешься прямо к какой-нибудь таксомоторной компании, останавливаешься у ворот, и тебя, случается, нанимают на временную работу, потому так и называется: работа у ворот. Крупные компании, как правило, у ворот на временную работу не нанимают, но если, случается, шофер заболел или просто не вышел на работу, а машину вести надо — дураков нет, чтобы убытки терпеть. Да к тому же еще для тех, кого нанимают у ворот на временную работу, главное — деньгу зашибить, и они забывают обо всех правилах — работают хоть по двадцать четыре часа в сутки. Две-три компании обойдешь — где-нибудь да наймут.
Я. Между «Камелией» и наймом у ворот есть какая-нибудь связь?
ТОМИЯМА(с некоторой растерянностью). Я теперь вернулся в свою старую компанию и полностью порвал с «Камелией», но… об этом не хотелось бы говорить… для некоторых людей «Камелия» все еще спасительная отдушина, а я не намерен предавать своих товарищей шоферов.
Я. Единственное мое желание — как-то нащупать след Нэмуро-сан. Значит, для шоферов, подыскивающих временную работу, «Камелия» была своего рода частной биржей труда?
ТОМИЯМА. Да… кофе в этом заведении крепкий, да к тому же открыто оно с раннего утра, вот так и получилось, что его облюбовали шоферы. Это и надоумило тамошнего хозяина взяться за такое дело.
Я. Вы сказали «деньгу зашибить», а чем, собственно, временные работники отличаются от постоянных?
ТОМИЯМА. Временная работа не предусматривает гарантированного минимума заработной платы, социального страхования, выходного пособия, но зато шоферу выплачивают четыре процента от выручки. Дней десять в месяц поработаешь, самое меньшее сорок — пятьдесят тысяч в кармане. Шофер-левак в дни больших праздников, если, конечно, он профессиональный подшибала и как рыба в воде на бегах, автомобильных гонках, у всяких увеселительных заведений, то дня за три можно и сто тысяч заработать.
Я. Прибыльное дело.
ТОМИЯМА. Когда парень молодой, одинокий, любит красиво пожить, такое беззаботное житье нравится. Но если заболеешь или права отберут — тогда крышка, если же забыть о том, что будет с тобой завтра, тогда весь мир — твой.
Я. И много таких людей ходит в «Камелию»?
ТОМИЯМА. Да нет. Водителей такси в Токио примерно тысяч восемьдесят. И если из этих восьмидесяти тысяч там бывает человек двадцать — тридцать, разве это много? А кроме того, процентов шестьдесят из тех, кто ходит в «Камелию», — люди случайные, как, например, я. Как ни приятна беззаботная жизнь, в конце концов и она человеку приедается. Беззаботность того, кто думает лишь о том, чтобы подзаработать, в конце концов оборачивается меланхолией. Хотя и костюм на нем самый лучший, и ботинки самые лучшие, и часы у него импортные, а он всегда в суете и беспокойстве, иногда и до драк доходит. Лет пять подшибалой поработаешь — даже лицо совсем другим становится, с первого взгляда видно, что за птица.