Избранное
Шрифт:
Отец. Да, но Андреа…
Мать (резко). Андреа может один раз переночевать в твоей комнате. Ничего с ней не случится, на одну ночь перейдет в другую комнату, только и всего.
Отец. Да, конечно, мысль хорошая, но…
Мать. Я прекрасно понимаю Хилду. Каково ей завтра возвращаться домой, когда она даже не поговорила с Томасом? И что может быть лучше: она проведет вечерок наедине с Томасом в комнате Андреа.
Отец. Но Андреа…
Мать. Должна же она понять, Паттини, что влюбленным нужно немного побыть наедине.
Хилда (словно
Мать (посмеивается). Будто мы сами не были такими.
Отец (без энтузиазма). Да, будто и мы не были такими.
Мать (заговорщическим тоном, Хилде). Паттини преподавал в консерватории, и каждый вечер, в семь часов, я поджидала его. Я тогда была помолвлена с бароном Лемберехтом, и он ужасно ревновал меня, тем более что я была на несколько лет старше…
Отец (неожиданно резко). Прекрати!
Мать. Да, да, это сейчас не к месту. Так о чем это я? Ах да, я помню, какие ласковые словечки нашептывал мне Паттини, когда мы допоздна бродили по парку. Однажды, помнишь, Паттини, мы засиделись до часу ночи, все слушали соловья.
Отец. Да.
Мать. Подумай, Паттини, где бы мы могли с тобой встречаться, если бы поблизости не было парка? Но Томасу и Хилде незачем бродить по парку, ведь так уютно посидеть в комнатке.
Хилда. Тетя, неужели дядя был тогда таким кавалером?
Мать. Много воды утекло с тех пор.
Отец. Вот-вот.
Хилда. Но вы оба совсем еще не старые, тетя.
Мать. Ну да? (Смеется.)
Хилда. Я не решалась сказать вам, тетя: дома я всегда сплю у мамы, ни за что не засну одна в комнате. Вот и вчера, когда я осталась одна в комнатке дяди Генри, я всю ночь не сомкнула глаз.
Мать. Бедная деточка, почему же ты сразу мне об этом не сказала?
Хилда. Мне было неловко. (Пауза.) Но чем же они там все-таки занимаются?
Свет в гостиной гаснет и загорается в комнате Андреа, где находятся брат и сестра. Две кровати стоят рядом. Андреа лежит на той, что подальше, Томас сидит на краю другой. Когда зажигается свет, они тихо разговаривают. Постепенно становится слышно, о чем.
Томас. А в Лондоне тоже есть зоопарк?
Андреа. Конечно.
Томас. Такой же большой, как в Антверпене?
Андреа. Еще больше.
Томас. Я бы хотел посмотреть на зебру. И еще на обезьян. Помнишь, ты мне рассказывала про большую черную обезьяну, которая почти выучилась говорить? Как ее звали?
Андреа (смеется). Ты ведь сам знаешь, Томас, ее звали так же, как и тебя.
Томас (смеется). А я хочу, чтобы ты повторила.
Андреа. Ее звали Принц Томас.
Т о м а с. Похож я на нее, а?
Андреа. Да, когда злишься и рычишь.
Томас изображает рассерженную обезьянку. Рычит. Бьет себя кулаком в грудь. Андреа ласково воркует. Он успокаивается.
Томас. Я хочу увидеть крокодилов, таинственных и зловещих. Они все время прячутся в воде или иногда всплывают?
Андреа. Иногда всплывают.
Томас. И плывут по течению, будто бревна, уносимые потоком.
Сядешь на такое бревно, ни о чем не подозревая, а оно вдруг разинет пасть, щелкнет зубами, а зубы словно острые ножи. И слоны? На них в Лондоне тоже можно покататься?Андреа. На английских слонах нельзя кататься.
Томас. А в Антверпене можно.
Андреа. В Лондоне есть порт, над ним постоянно висит туман, так что фонари ночью кажутся круглыми серыми пятнами и напоминают человеческую голову, без лица. Туман клубится, словно густой табачный дым. Сирены стонут, будто люди, зовут на помощь. Плывешь в этом тумане, пробираясь сквозь серое, пушистое облако, и вдруг замечаешь, что совсем рядом с тобой скользит громадное судно, бесшумное и невидимое.
Томас. Как мне хочется побывать в Англии, Андреа. А можно погрузить на корабль мою машину или придется слишком много доплачивать?
Андреа. Но ведь у тебя еще нет машины, Томас.
Томас. Ну да, я хотел сказать: машину кузины Хилды. Андреа (иронически). Ода!
Томас. Мы будем жить в большой комнате неподалеку от порта. Откроем ночью окно, комната наполнится туманом, и мы поплывем сквозь туманную пелену, словно две лодки. Туман к утру станет таким густым, что я потеряю тебя, ты выскользнешь в окно, а я поплыву вслед за тобой. (Рассекая воздух руками, приближается к ней.) Наконец-то я снова вижу твою милую мордашку. (Сжимает ладонями ее лицо.) Ты похожа на обезьянку.
Андреа. Неправда.
Томас. Правда, правда. На гибкую серую обезьянку с добрыми, ласковыми глазами, но, если ее вовремя не накормить, она покажет зубки.
Андреа оскаливает зубы.
Каждый раз, как я приближаюсь к тебе, у меня колотится сердце.
Андреа (.шутливо отталкивает его). Как тебе понравился приемник, который подарила твоя дорогая кузина?
Томас. Э-э… никак.
Андреа. Когда она подарит тебе машину, ты тоже скажешь «никак»?
Томас. Нет, Андреа, ты же знаешь, что нет.
Андреа. Может, и нет.
Томас. Мы могли бы в Лондоне…
Андреа. Хватит. Давай не будем об этом.
Томас. Почему?
Андреа. Не раздражай меня. Ведь ты знаешь, что ничего не выйдет.
Томас. Что не выйдет? Ты о машине?
Андреа. О поездке в Англию.
Томас. Почему?
Андреа. У нас нет денег.
Томас. Я попрошу у кузины Хилды.
Андреа. Нет. Я не желаю!
Томас. Ты точно так же вела себя, когда Хилда принесла в дом радиоприемник. Ты сделала вот так: фу-у, и вытянула губу. А приемник-то стоит и будет стоять.
Андреа. Пока я не вышвырну его в окно.
Томас. Ну и вышвыривай. Я же сказал, что ничего хорошего в нем не нахожу. Вот подожди, скоро у меня будет собственная машина. Я хочу красную, с черными кожаными сиденьями и низкими фарами. Я назову ее Бурун.
Андреа. Как лошадь принца Эверарта?
Томас. Вот именно. Так и назову. Если у него есть лошадь по кличке Бурун, значит, должна быть и у меня, я ведь как-никак тоже принц.
Андреа. А я, словно Рейнхильда, сяду с тобой рядом на нашем скакуне. Мы едем по лесу. Осень. Опавшие листья словно мягкий и влажный ковер, наш конь ступает по нему.