Избранное
Шрифт:
Как только кадки были зарыты, их обложили кругом кусками дерна, дерн укатывали, поливали, подстригали. Ответственной за газон назначили Раймонду Миньо. Ничего не подозревавший муж вдруг заметил в цветнике свою жену, которая командовала садовниками и в подражание мадам Таллагран тоже надела вельветовые брюки и тоже не выпускала сигарету изо рта. Миньо схватил ее за лямку комбинезона и закричал:
— Какого черта ты здесь делаешь?
Раймонда резко вырвалась из рук мужа. Она была куда сильнее его.
— Сам не видишь? — огрызнулась она. — Мадам Таллагран попросила всех женщин доброй
На них оглядывались. Раймонда вызывающе смотрела на мужа. Она решила пойти на любой скандал, ибо всей душой, безоговорочно примкнула к лагерю мадам Таллагран, уже подходившей к супругам с фальшиво-равнодушным видом, примкнула к лагерю важных дам Клюзо, которые наконец-то снизошли до нее. И Раймонда злобно, дерзко захохотала.
— Я же для твоих товарищей рабочих стараюсь, — съязвила она. — Как видишь, им ни в чем не отказывают. Может быть, среди цветов они будут лучше работать, перестанут лодырничать…
Мадам Таллагран тоже засмеялась. Садовники захихикали — они презирали и ту и другую, — но Миньо вообразил, что они издеваются над ним: хорош секретарь секции, который не способен внушить уважение к рабочему классу даже в своем собственном доме.
Он повернулся и поспешил к Пьеретте.
Когда Пьеретта вошла в столовую, Красавчик уже сидел в плетеном кресле.
Он вскинул на нее глаза и тут же потупился, но Пьеретта успела уловить его затуманенный, словно подернутый дымкой взгляд и поняла, что это означает: ведь и ее родной отец к концу жизни начал пить.
Вот уже две недели Пьеретта подозревала, что Красавчик пьет, но только сейчас ее догадки превратились в уверенность, и она упрекнула себя, что раньше не обратила на это внимания. Впрочем, она была, пожалуй, удивлена: уж очень не вязалось представление о пьянстве со всем его обликом.
— Почему ты пьешь? — в упор спросила она.
— Каждый развлекается, как может, — ответил Красавчик.
— Что это ты себе в голову забрал? — сказала она.
Пьеретта говорила с Красавчиком тем самым тоном, с теми же интонациями, как некогда говорила ее мать со своим мужем, тоном терпеливой сиделки, которая, даже падая с ног от усталости, все-таки жалеет своего больного. Женщины Клюзо с самого рождения знают, как нужно обращаться с пьяницей. Фабричный цех, фабричная контора, звонок к мадемуазель Летурно, неприветливый поселок, прилепившийся к голой скале, муж, который вдруг запил, — все это было здесь, в Клюзо, тесно связано одно с другим, и надо было ко всему этому приспособиться, чтобы существовать.
— Что это ты выдумываешь? — спросила она.
Как раз в эту минуту вошел Миньо.
— Прости меня, Пьеретта, — быстро проговорил он. — Прости. Я вчера вечером действительно не то сказал.
— Значит, одумался все-таки, — отозвалась Пьеретта.
— Не имею я права вмешиваться в личную жизнь других, раз у меня самого черт знает что творится.
И Миньо в двух словах рассказал Пьеретте, что Раймонда, как он сейчас имел случай убедиться, добровольно трудится для открытия цеха «РО».
— Все женщины — шлюхи, — вдруг заметил Красавчик.
— Моя-то,
во всяком случае, шлюха, — охотно подтвердил Миньо.— Нет, все, — настаивал Красавчик.
— Не обращай на него внимания, — посоветовала Пьеретта, — он пьян.
Миньо поочередно взглянул на обоих.
— Ах вот оно что, — запинаясь, пробормотал он, — значит, и вы, вы тоже…
Он круто повернулся и подошел к окну. Разодранные ветром тучи цеплялись за голые вершины гор. Моросило. Мимо окна в полном составе проследовала рабочая семья, возвращавшаяся с осмотра цеха «РО»; впереди, заложив руки за спину и сердито хмурясь, шагал муж, в двух шагах позади плелась жена с четырьмя малышами. Меньшой, не поспевая, спотыкался и хныкал. Из-за угла выскочил фабричный грузовик, подняв колесами фонтаны грязи. Рабочий остановился и пустил вслед шоферу ругательство. Потом зашагал дальше, еще больше сутулясь, еще сильнее нахмурившись. Жена вытерла забрызганное лицо тыльной стороной ладони.
— Не могу я больше жить в этой дыре! — вдруг воскликнул Миньо.
— Все женщины — шлюхи, — повторил Красавчик. — Уж поверь мне, Миньо, я-то знаю, что говорю.
Миньо снова перевел взгляд с Красавчика на Пьеретту.
— Значит, и вы тоже… — горько произнес он.
И он вышел из комнаты, не прибавив ни слова.
— Что это вчера у вас такое произошло? — спросил Красавчик. — Почему он вдруг решил у тебя прощения просить?
— Я тебе завтра скажу, когда ты проспишься, — ответила Пьеретта.
— Не нравится мне твой дружок Миньо, — вдруг заявил Красавчик.
— И ты тоже ему не особенно нравишься, — сказала Пьеретта.
— Не желаю… Пусть этот тип к нам больше не ходит, — упорствовал он.
— Я здесь у себя дома, — отрезала Пьеретта.
Красавчик вдруг поднялся с кресла.
— Я сейчас тебе покажу, — проговорил он, — как у нас в Италии обращаются с такими, как ты.
Пьеретта шагнула вперед и приблизила свое лицо к его лицу.
— А ну, иди проспись! — проговорила она, указав на дверь спальни.
Глаза ее горели. Никогда еще Красавчик не видел у нее таких огромных, таких черных глаз.
— Прости… — начал было он.
— Иди сейчас же спать, — произнесла Пьеретта.
Цепляясь за стулья, Красавчик побрел в спальню. На пороге он обернулся.
— Не могу я, — проговорил он, — не могу я больше жить в этой дыре.
— А я могу? — закричала Пьеретта. — А я могу? Ты хоть раз подумал неужели я ради собственного удовольствия убиваю свою молодость, стараюсь хоть немного встряхнуть людей, которым на все наплевать.
Красавчик вошел в спальню. Пьеретта захлопнула за ним дверь. Потом открыла окно и облокотилась на подоконник. Разорванные ветром тучи низко нависли над городом. Надвигалась ночь. Большинство лавочек было уже заперто. Только в окнах кафе, откуда вырывался неясный гул голосов, светились огни. Пьеретта вздрогнула. Она подошла и приоткрыла дверь в спальню: Красавчик в пиджаке и в ботинках лежал на кровати и громко храпел.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ