Избранные циклы фантастических романов-2. Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Он произнёс это с невиданной для себя в последнее время жёсткостью с примесью ненависти. Он буквально выплюнул это залпом и не на кого-то, а на ребёнка. Ребёнка, который оказался куда чище остальных. А он своими словами словно хотел втоптать обратно её в грязь.
От этого солдату стало стыдно и грустно на душе.
— Прости, — пробормотал он. — Просто я насмотрелся уже всего этого. И слова твои слишком опасны для нынешнего мира, от которого отвернулись даже боги. Остались только люди со своими нерешаемыми проблемами и вечное противостояние
Только сейчас солдат заметил, что девчушка до сих пор топала босиком по дороге, хотя на улице уже пошёл снег. Первый снег за этот год. Его настолько захватил в плохом смысле этот разговор, что он даже перестал уделять внимание мелочам. Как будто ему умудрились наступить на больную мозоль.
Вздохнув, солдат окинул взглядом местность; лес, что медленно, но верно покрывался тонким слоем снега.
— Идём, встанем на привал, девочка.
— На привал? — вопросительно посмотрела она на него.
— Верно. Или ты будешь разгуливать босиком по снегу? — кивнул он на её ноги. — Отморозишь ножки-то свои и умрёшь. Не для этого же я тебя спасал, верно?
— Верно, — как-то неуверенно и слабо улыбнулась девчушка.
Потому, подхватив её на руки, чтоб она лишний раз не морозила себе ноги, солдат двинулся в лес на поиски прибежища на эту ночь. И пусть день только начинался, в этот раз он путешествовал не один. Казалось, что от этой мысли, внутри него стало тяжелее. Приятная тяжесть, что сменила внутреннюю пустоту за многие годы.
Солдат вернулся к лагерю только к вечеру. За это время мир успел знатно побелеть и стать чище, не вызывая уже тех чувств, что были раньше. Теперь каждая ветка, каждая кочка, каждый сантиметр этого мира стал белым и пушистым. Хотелось на мгновение остановиться и насладиться тишиной и красотой этого места, почувствовать свежесть жизни, которая пришла с новой погодой в этот мир. Просто стоять и смотреть, как лес мирно укрывается, словно пухом, белым снегом, в тишине потрескивая ветками, и иногда сбрасывая вниз снежные шапки.
Вся округа стала светлее.
Однако солдату было не до этого, он молча шёл через снег, которого было ещё не так много к своему… к их временному укрытию. Теперь не стоило забывать, что пока их двое. К счастью или горю, но теперь их двое.
Их лагерь расположился в корнях огромного поваленного дерева, где образовалась своеобразная нора. Густые, облепленные землёй корни стали отличным навесом, который уберегал от падающего сверху снега маленькую жительницу этого временного пристанища. Сейчас она, расположившись в утробе этого места, сидела перед костром, греясь и изредка подбрасывая в огонь ветви.
И она ни капельки не испугалась, когда из белизны внешнего мира вышел солдат, словно уже чувствуя его.
— Я принёс всё, что было у них. Не думаю, что мёртвым это понадобиться, однако теперь ты не замёрзнешь.
Вглубь этой норы, где было сухо и уже тепло от жара костра, солдат сбросил кучу вещей, которые снял с тел убитых ранее. Он постарался отобрать самые чистые из них, которыми можно было
обернуть тощее тело девчушки, защитив от надвигающихся морозов. В это непростое время не приходилось выбирать и привередничать, стоило пользоваться всем, что имеешь.— Спасибо, — улыбнулась девчушка, выудив из одежды пару поношенных, слегка отвердевших вонючих носок. Она даже глазом не повела от такого наряда, хотя самого солдата немного перекосило.
— Наверное… надо постирать их, — пробормотал он, сняв шлем и взглянув на вещи. — А то меня аж пробирает от некоторых вещей.
Солдат достал ещё один носок, который был очень толстым и задубевшим, после чего постучал им о небольшой камень. Таким можно было кидаться во врагов, и они вполне могли бы погибнуть как от переломов, так и от удушения.
— Точно надо постирать. Лучше бы тебе обмотать ноги ветошью, чтоб не носит такое на голой ноге, пока не постираем их, девочка.
— Да… — пробормотала она, глядя на носок, который был подобно сапогу на её ноге. В нём наверняка можно было ходить по земле и не бояться проколоть ногу. — Вы правы…
Она взяла одну из ветошей и принялась наматывать её на ногу. Однако делала это девочка не умеючи; ветошь постоянно сваливалась с её ноги, стоило ей обмотать её вокруг. Она упорно боролась, стараясь закрепить эту повязку на ноге, пока солдат не вздохнул и сам не взялся за это дело.
— Вот же дети пошли… — пробормотал он. — Ничего не умеют.
Его большие мозолистые пальцы ловко накручивали толстую ткань на ногу девочки. Для таких огромных лапищ подобное действие выглядело по истине изящной и ловкой работой.
— Вы добрый, — улыбнулась девчушка, глядя как он наматывает второй слой ветоши на ногу; аккуратно, не туго, но и не так, чтоб та слетела при первом же шаге. — Никак Бог Добра и Богиня Любви коснулись вас.
— Богиня Любви? Бог Добра? Навряд ли, мелкая, навряд ли…
— Почему же? Вы такой большой, такой сильный, но проявляете все признаки послушника Бога Добра и Богини Любви.
— Я поклоняюсь Богу Чести. И Богу Отваги тоже. Но боюсь, что Богиня Любви и Бог Добра избегают подобных мне. Мы слишком много проливаем крови, чтоб быть их последователями. Не заслуживаем подобного. Только двое богов из восьми могут принять нас и то, если повезёт.
Он закончил с одной ногой девочки и принялся за вторую, продолжая ровно так же ловко утеплять ей ноги.
— Люди не выбирают богов, это боги выбирают людей, — сказала настоятельно девочка.
— Да как же, — усмехнулся он. — Понимаешь, девочка… — он запнулся, словно вспомнив о чём-то. — Слушай, а как твоё имя-то?
Девчушка удивлённо моргнула, как будто она и не задумывалась над этим вопросом.
— Моё имя?
— Да, родителями данное.
Она слегка покраснела, впервые за это время показав иные эмоции, кроме своего удивительного, несвойственного детям спокойствия.
— У тебя не было родителей? — спросил солдат, озвучив свою догадку, но она оказалась неверной.