Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— Почему ты пошел в боевое? — спросил Мальчик в первый день их знакомства.
— Потому что у меня убили родителей, — неохотно ответил Кир. — И я это просто так не оставлю. А ты?
Мальчик едко ухмыльнулся.
— Мои сами погибли. А семья… В общем, меня того, типа что, бросили. И что-то мне совсем не хочется тебе трепать, где, когда и с кем.
Когда и с кем, он рассказал годом позже. Кир пообещал, что если встретит когда-нибудь семью Мальчика, то переломает всей этой так называемой семье шеи голыми руками. А чего, собственно, заслуживает семья, которая способна продать десятилетнего гермо в элитный человеческий бордель?
…Ни о каком спанье вместе, разумеется, и речи не было — Мальчик даже случайных прикосновений не выносил, впадал в дикую ярость. Он люто ненавидел все эти «гермовские штучки», для него мысли о сексе
Без тестов, однако, рауф к работе не допускали.
Они зарегистрировали брак, потом нашли какую-то престарелую тетку и сделали документы для Мальчика, о втором браке, по договору. Собственно, эта тетка и подсказала им, что можно сделать, чтобы и тесты были сданы, и в койке валяться не требовалось. Методика существовала уже очень давно, и для них двоих она была не просто выходом, нет — спасением.
Жизнь постепенно налаживалась. Тетке они прикупили, как и положено, небольшой дом, себе — квартиру, но бывали они в этой квартире самое частое раз в году. С карьерой тоже все обстояло неплохо, они потихоньку двигались вверх, впрочем, оба не особенно усердствовали — им и так было хорошо. Сказывалась многолетняя привычка жить только сегодняшним днем, а дальше будь что будет, как уж кривая вывезет.
…Они очень редко дарили что-то друг другу — тоже привычка, но как-то Мальчик признался, что один раз в жизни нюхал «Ауру», и вот это была вещь… Поговорили и вроде бы забыли, но у Кира в голове, видимо, что-то такое отложилось, и он начал собирать деньги — цена даже самой дешевой «Ауры» была запредельной. Копить приходилось потихоньку, чтобы Мальчик не понял, куда исчезают деньги с их общего счета; брал Кир, конечно, только из своих… Поэтому и копил двадцать лет, за десять, как он изначально рассчитывал, собрать нужную сумму не получилось. Нулевую «Ауру» он подарил Мальчику на годовщину регистрации их псевдобрака. Когда Мальчик увидел титановый кейс, в котором перевозили флаконы заказчикам, у него глаза вылезли на лоб.
— Опофигей, — сообщил он довольно ухмыляющемуся Киру. — Нулевка?
— А то.
— Ну, спасибо. Уважил.
«Аурой» он пользовался сорок лет. Понемногу, нечасто, но Кир видел — подарок оказался правильным, понравился. Мальчику он, конечно, ничего не говорил, но сам тихо радовался — да любой бы радовался, видя, что лучший друг доволен.
…Всего-то и осталось — этот вот флакон, который сейчас, как всегда, лежит в кармане, да крошечная металлическая пластинка с двумя личными кодами, которую они получили при регистрации брака. Ничего больше. За сто сорок лет кочевой жизни они не успели обзавестись имуществом. Может быть, и к лучшему…
Он ведь никогда не думал, что бывает такая тоска. Только после того, как Мальчика не стало, он понял. Себя понял. Что, оказывается, все эти годы любил свою «ехидную мразь» — и даже ни разу не признался в этом! Даже себе!.. А потом, через какое-то время, он понял нечто гораздо более страшное — тоска начала проходить, исчезать. Рана заживала, по крайней мере, у него хотя бы встала на место крыша, но вместе с тем пришло понимание, что такой скотине, как Кир Гревис, на этом свете явно не место.
…Мог спасти — и не спас.
…Мог предупредить — и не предупредил.
…Мог признаться, что любит — и даже рта не раскрыл.
…Мог уйти следом — и смалодушничал.
Предал.
Вина и осознание этой вины стали самым ужасным откровением в его жизни; откровением, с которым он ни с кем и никогда не смог бы поделиться. Да и не с кем было. Маска, которую он носил, не располагала к честности — глядя иногда в зеркало на свою улыбающуюся рожу, он жалел лишь об одном: что этот зеркальный Гревис, увы и ах, не сможет взять и разбить в кровавую кашу морду своему незеркальному двойнику.
— Когда ж ты сдохнешь, мразь проклятая, — прошептал Кир.
— Что? — повернулся к нему Ри.
— Стихотворение вспомнил. — Надо было как-то отвертеться. — Скрипач читал, когда мы были в Херсонесе.
— Какое? — поинтересовался Ри.
— Сейчас… как там было-то…
Когда, умирая, звенела сталь, И пепел падал дождем…— А, помню, — покивал Ри. — Это стихи Ита. Плохие, я бы сказал. Но иногда он попадает в тему. Погоди-ка…
Когда, умирая, звенела сталь, И пепел падал дождем, Надежду последнюю потеряв, Мы знали, на что идем. Мы поднимались, вновь и опять Скользя на крови чужой, Мы поднимались и шли вперед, Мы принимали бой.— Точно, — покивал Кир. — Рыжий это прочел, когда хоронили двоих пилотов, Ирина и Кайде. Семью.
— Вообще, перед делом про такие вещи лучше не говорить. — Ри покачал головой. — Ты же знаешь, наверное. Примета.
— Приметы для суеверных баб. — Кир отвернулся. — Я в них не верю и тебе не советую.
В приметы он на самом деле верил.
И еще как.
«…Позволь мне быть с тобой, солнышко, честным. Хотя бы один раз. Я не заслуживаю жизни — после того, что случилось. Да, ты тогда почти угадал. Меня переводили из одной локации в другую, когда начинали понимать: я на самом деле ищу смерти, и только смерти. Я предатель, который не сумел, не смог спасти того, кого любил, и следом вовремя уйти не смог тоже. А теперь я не хочу стать предателем дважды. Мало ли как повернется жизнь, вдруг произойдет что-то такое же, как тогда, и вдруг я снова предам, но уже тебя?
Сейчас я хочу исправить хотя бы одну свою ошибку. Пусть так, на бумажке. Мальчику я это сказать не успел, он так и умер, не узнав. Когда ты лежал без сознания, я больше всего боялся, что ты, как говорил Волк, действительно больше не придешь в себя и я не успею тебе про это сказать. Видишь, я хоть в чем-то исправился. Передай Психу, что он классный, почти такой же, как ты, и Берте передай, что она уникальный человек, я вообще не думал, что люди такими бывают. И это еще хуже, потому что предательств могло бы получиться уже три, а то и четыре.
Так вот, солнышко — я люблю тебя.
Прости меня за это, пожалуйста.
И ты, Псих, тоже прости. Не надо было нам встречаться.
Вы все слишком хорошие, чтобы это стало правдой».
— Мудак… — прошептал Скрипач. — О боже… Джесс, надо срочно связаться с Ри!
— Я уже пытаюсь, но у них отключены коммуникаторы. — Джессика в отчаянии смотрела на него.
— Правильно, — севшим голосом сказал Ит. — Это коммуникаторы Официальной службы. А мы там больше не работаем, если ты не заметила.
— Надо что-то делать! — Берта переводила беспомощный взгляд с Ита на Скрипача. — Ребята, надо…
— Что? Что делать? — Ит треснул по столу кулаком. — Вот же черт… Впервые в жизни я понимаю, что не могу сделать вообще ничего.
Самолеты заходили на посадку — последний раз взревели двигатели, взревели, и отключились, обе «лисы» садились на пактовых, иначе на каменистое фирновое плато приземлиться было бы невозможно.
— Не хило. — Кир все еще смотрел в иллюминатор, на четыре чужих самолета, два из которых уже успели сесть. — Хорошую встречу подготовили.
— Да, дело поставлено на широкую ногу, — покивал Ри. — Как думаешь…
— Справимся, справимся, — усмехнулся Кир. — Не высовывайся до сигнала, гений. Сиди тут, как мышка, пока мы их не отожмем.
— Ты поосторожнее, — предупредил Ри.
— Не учи ученого.
Из уже стоящей на земле «лисы» начали выскакивать люди — первое отделение уходило в бой.
— «Гревис, Кир; по знаку второго рода (отец) предположительно — не имущественный наследник семьи Эн-Къера, восемнадцатая ветвь, второй излом, переселенцы первой волны. Родители: Рида Гревис-Сой (мать), Айни Эн-Къера (определяющий отец), Кеар Сой (дополняющий отец). Были убиты во время экспансии планеты конклавом „Алмазный венец“, как представители рауф (конклав осуществлял зачистку миров рауф, геноцид). В возрасте семи лет был во время операции по обмену пленными перевезен в мир Заорт, где пробыл в приюте для сирот до семнадцати с половиной лет, и получил первое образование. В возрасте восемнадцати лет сделал первую попытку поступить в группу первичного обучения Официальной службы. Во время экзамена потерял сознание, был отстранен…» Надо же, и тут Венец отметился. — Джессика виновато опустила глаза. — Порой вселенная мне кажется просто крошечной. Несмотря на то что она, по идее, бесконечная.