Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22

— И в ясли Лизоньку не вздумайте отдавать! — говорила Вера Федоровна. — Пока я на ногах, пока голова варит, буду с ней сидеть столько, сколько нужно.

Вера Федоровна из квартиры напротив была для Лены настоящей палочкой-выручалочкой. Дело не только в том, что зарплаты Сергея, полковника МВД, заместителя начальника криминального отдела в Управлении внутренней контрразведки, едва хватило бы на жизнь. Главное, сама Лена не могла существовать без работы. Она понимала — стоит немного расслабиться, и на ее место тут же возьмут другого человека.

Время у Лены было расписано по минутам, выматывалась она страшно, спала не больше пяти часов в сутки. Сейчас от драгоценных двух часов Лизиного дневного сна остался всего час, то есть полноценные две страницы перевода. Но сесть за компьютер Лена даже не пыталась.

После Ольгиного звонка она могла думать только о Мите, представляла, что сейчас творится с родителями, с восьмидесятилетней бабушкой Зинаидой Лукиничной, которая, несмотря на свой солидный возраст, сохранила светлый ум и острое восприятие жизни… и смерти, разумеется, тоже.

Что же могло случиться с Митей? Несчастный случай? Машина сбила на улице? Кирпич на голову упал? Но кирпич, как известно, ни с того ни с сего на голову никому не падает.

Лена включила электрический чайник, насыпала кофейных зерен в кофемолку, и тут раздался звонок в дверь.

Ольга стояла на пороге в каком-то черном платке, вероятно бабушкином. Из-под платка беспорядочно выбивались лохматые ярко-золотистые пряди. С первого взгляда было заметно, что она не причесывалась, не умывалась, напялила на себя что под руку попало. Известие о Митиной смерти застало ее врасплох. Значит, несчастный случай?

— Он повесился, — тусклым голосом произнесла Ольга, снимая пальто, — он повесился сегодня ночью, у себя в квартире. Привязал брючный ремень к газовой трубе, которая проходит над кухонной дверью.

— А где в это время находилась его жена? — быстро спросила Лена.

— Спала. Спокойно спала в соседней комнате и ничего не слышала.

— Кто первый обнаружил? — Лена хотела сказать «труп», но запнулась — трудно было произнести это слово по отношению к Мите, который совсем недавно забегал к ней в гости, сидел вот здесь, на кухонном диване, весь искрился энергией, здоровьем и радужными планами на будущее.

— Жена обнаружила. Проснулась, вышла на кухню и увидела.

Лена вдруг обратила внимание, что в последнее время Ольга перестала называть жену своего брата по имени. А раньше величала Катюшей, Катенькой.

— И что было дальше? Ты хоть чаю глотни горячего. А хочешь, я тебе щей налью? Только что сварила.

— Нет, — Ольга отрицательно замотала головой, — нет, не могу я ничего есть. И пить не могу. Окошко приоткрой, покурим, пока Лизавета спит. Как было на самом деле, никто не видел, — Ольга нервно передернула плечами и глубоко затянулась, — все известно только с ее слов, а она ничего не помнит. Так вот, она сама вытащила Митю из петли…

— Подожди, — перебила Лена, — но ведь у Мити рост сто девяносто, и весит он порядочно, не худенький. А Катя, насколько я помню, девочка-дюймовочка, она его в два раза легче и ниже на три головы.

— Да, она говорит, это было очень трудно. Но она не могла оставить его так, надеялась, вдруг еще жив… Нет, ты не думай, я сейчас нормально соображаю. Я понимаю, в жизни бывает всякое, но вот так, ни с того ни с сего, даже записки никакой… А главное, Митя всегда считал, что самоубийство — страшный грех, искренне считал. Это, конечно, для милиции не довод, но Митюша крещеный, православный, к исповеди ходил, причащался. Редко, правда, но все-таки… А теперь я даже заочно отпеть его не могу, самоубийц не отпевают. Любой грех можно замолить — только не этот.

У Ольги были темные круги под глазами, рука с потухшей сигаретой мелко дрожала.

— Он забегал ко мне около месяца назад, — тихо сказала Лена, — у него было столько планов, рассказывал, что написал пять новых песен, вышел на какого-то известного продюсера, теперь, мол, у него пойдет один клип за другим… Я не очень хорошо помню, о чем мы говорили, но у меня осталось ощущение, что все у Мити отлично. Он был немного возбужден, но радостно возбужден. Может, рухнули какие-нибудь его надежды, связанные с этим продюсером?

— Эти надежды рождались и рушились у него по десять раз в месяц, — грустно усмехнулась Ольга, — он привык, относился к этому вполне спокойно. И всякие продюсеры, мелкие и крупные, без конца мелькали в его жизни. Нет, если уж говорить о том, что его действительно волновало, так это собственное творчество, не в смысле популярности и денег, а в смысле пишется — не пишется. В последний месяц ему писалось как никогда, и это для него было главным.

— То есть ты не исключаешь, что Митя не сам?.. — осторожно спросила Лена.

— Милиция уверяет, что сам. — Ольга закурила еще одну сигарету.

— Ты вообще ела сегодня что-нибудь? Ты куришь как паровоз, на голодный желудок. Хочешь, я кофе сварю?

— Свари, — равнодушно кивнула Ольга, — и, если можно, я приму душ у тебя. Я ведь даже не умывалась сегодня, и в морге успела побывать… Ты прости, что я с этим кошмаром к тебе заявилась, но дома сейчас очень тяжко, мне надо немного опомниться, а потом уж родителей и бабушку приводить в чувство.

— Оставь эти расшаркивания для своих японцев. Пойдем, я дам тебе чистое полотенце.

— Лен, я не верю, что он сам, — тихо сказала Ольга, стоя на пороге ванной комнаты, — очень уж все это странно. Телефон у них весь день не работал. Я выяснила на станции, с линией там все в порядке. Что-то случилось с аппаратом, сосед сегодня утром починил за минуту. А «Скорую» и милицию жена от соседей вызывала, в пять утра. Эти соседи мне и позвонили. Я приехала, а Митю уже увезли. Видишь ли, его жена этой ночью находилась в состоянии… в общем, наркотиками накачалась. Мне сказали, Митя тоже. Сказали, чистый суицид на почве наркотического психоза. Ампулы и шприцы нашли в квартире, и на руке у него следы уколов… Так что милиция особо и не старалась, мол, наркоман был ваш братец, уважаемая Ольга Михайловна. И жена у него наркоманка. Все же ясно!

— Митя не был наркоманом, — медленно произнесла Лена, — он даже не пил. И Катя…

— Она кололась уже полтора года. А Митя — нет. Никогда.

— Ты видела его в морге?

— Нет. Я не смогла, испугалась, что не выдержу, хлопнусь в обморок чего доброго. Он был уже в холодильнике. Там очередь на вскрытие, сказали, трупов очень много. Если я напишу заявление в прокуратуру, он так и будет там лежать — ждать своей очереди.

— И что ты решила?

— Не знаю. Но, если он там будет лежать, в холодильнике, у мамы с папой и у бабушки по инфаркту на брата случится. А от заявления, как мне успели объяснить, толку будет мало. Дадут это дело какой-нибудь девочке, которая московскую прописку отрабатывает в райпрокуратуре, у них ведь следователей не хватает. А она и копать ничего не станет, ясно ведь, суицид. Сейчас столько нераскрытых убийств висит годами, а тут — какой-то наркоман…