Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Мимо мчались машины, и в темных салонах мерещились ему детские силуэты. Мелькали редкие прохожие. Когда они проходили близко, его обдавало кислым козлиным запахом гоминидов, который проникал сквозь наслоения разнообразной маскирующей парфюмерии, бензина, холодной городской пыли, птичьего помета, табачного дыма, шерсти, кожи.
Вроде бы цель у него сейчас была одна, вполне определенная и простая: погулять, подождать, вернуться в переулок, где живет учитель Родецкий, сесть в свою машину, доехать до дома. Потом останется только лечь спать. А утром он проснется и продолжит жить по ту сторону Апокалипсиса.
Между тем он прошел уже порядочно, не меньше трех станций метро. Район был смутно знаком ему. Кажется, он уже бывал здесь. Память Странника удерживала только то, что необходимо для выполнения великой миссии и обеспечения собственной безопасности. Все ненужные детали, мелочи отлетали, как шелуха. Если бы сейчас его спросили, как его имя, где и кем он работает, есть ли у него семья, жена, дети, он бы не сумел ответить. Он знал, как выглядит его машина, знал, где находится его дом. Машина – средство передвижения. Квартира – убежище. Там еда, тепло, сон.
И вдруг резкий, приторный, ничем не прикрытый запах гоминида ударил ему в ноздри. Прямо перед ним из темной подворотни вынырнуло существо. Со спины оно выглядело как располневшая девочка-подросток. Короткое пальтишко, под ним юбка еще короче. Толстые ляжки обтянуты блестящими черными колготками. На уровне подколенной впадины дыра, ровный овал белой кожи. Ноги, широкие сверху, узкие книзу, расползаются в стороны. Высокие каблуки сбиты и перекошены. Голова маленькая, в коротких крашеных черно-белых перьях.
Она шла и что-то бормотала. Странник, поравнявшись с ней, услышал тихую матерную брань. Она разговаривала сама с собой, матом. Она ворчала, что не осталось ни одной иглы. Надо шприцы покупать. Эта зараза могла бы бесплатно иголочки выдавать постоянной клиентуре, но нет, удавится, сволочь, не даст, таким, как она, в лом даже пернуть бесплатно, теперь вот приходится пилить до аптеки.
Самка думала матом, вся пропитана была грязью, и ангел в ней уже погиб. Задохнулся. Но как же долго он плакал, как ему пришлось страдать. И никто не явился спасти его. Странник ясно слышал посмертное эхо ангельского плача. Не существовало ни в этом мире, ни в мире теней звука жалобней и безнадежней.
Странник оглянулся, увидел ее лицо. Нет, она не подросток. Лет девятнадцать, двадцать. Наркотики, алкоголь, разврат стремительно сжигали последние блестки привлекательности. Глаза и губы накрашены кое-как. Волос почти не осталось. Она заметила его взгляд и улыбнулась. Во рту не хватало зубов. Эхо посмертного плача звучало все настойчивей. Уничтожить ее? Она и так живой труп. Наказать, отомстить за погибшего в ней ангела?
Он сбавил шаг, он не хотел потерять ее из виду. Ему следовало принять решение. Жалобный плач не затихал, наоборот, становился все отчетливей, и Странник стал сомневаться, правда ли это посмертное эхо? Вдруг ангел жив? Вдруг дитя еще играет над пропастью, на самом краю, за мгновение
до гибели?Ему показалось, что у него быстро пульсируют барабанные перепонки и голова сейчас лопнет. Так-так-так. Тикает часовой механизм. Он не сразу понял, что эта пульсация не внутри него, а снаружи. Звук быстрых шагов за спиной, мягкий топот детских ног.
– Мама! Мамочка!
Мальчик, совсем маленький, лет четырех, не больше, бежал к самке гоминида. Она остановилась, оглянулась. Ни удивления, ни испуга не выразило ее отечное лицо. Из всех возможных эмоций только легкая, спокойная досада.
– Петюня, ты чего, блин? Иди домой, простудишься.
– Мама, пошли, пошли вместе. – Мальчик схватил ее за рукав, потянул так резко, что она едва удержалась на своих каблучищах.
– Куда вместе? Пусти! Мне в аптеку надо, короче, за лекарством. Петька, да отцепись ты, блин!
– Мама, там Людка плачет, дядя Коля, он ее…
– Молчи! Что орешь на всю улицу? – Она сильно шлепнула его ладонью по губам.
Странник заметил пятна черного лака на ее ногтях. Мальчик завертел головой, всхлипнул. Она убрала руку.
– Мама, пойдем домой, прогони этого Кольку, не бери у него денег, прогони его! Он злой, плохой! Прогони! – Ребенок говорил громким шепотом и по-взрослому косился на Странника, который застыл возле них.
– Мужчина, короче, все в порядке, чего, блин, встал, деловой такой? – Самка добродушно ощерилась.
– Мама, пошли скорей, Людка там одна с ним, ну, пошли! – хныкал ребенок.
– Беги, Петюня, я только в аптеку и сразу вернусь, ты понял? Беги, блин, я сказала!
– А Людка?
– Он, это, короче, так играет с ней, понял, нет? Играет.
Она легонько подтолкнула его. Мальчик побежал назад, в подвортню.
– Помоги, спаси меня! – кричал ангел.
Прямо напротив светилась бело-зеленая ослепительная вывеска: «Аптека 24 часа». Странник, не задумываясь, направился туда.
Ему надо купить детское масло после купания «Беби дрим». Самке гоминидихе нужны шприцы. Наркотики она уже купила. Некий Колька дал ей денег, и за это она оставила в полное его распоряжение своих детей.
– Помоги, спаси нас! – надрывались голоса ангелов, уже не одного, а двух. Маленькие дети подбежали к самому краю пропасти, и нельзя было медлить.
Тусовка – высшая форма жизни. Концерт в ночном клубе поднял Вазелину настроение, прочистил мозги. Деньги, конечно, небольшие, зато успех гарантирован. Публика вся его. Люди, которые балуются травкой, общаются в Интернете, презирают слюнявые обывательские ценности, обожают все, что круто и прикольно. Поколение Next. Хотя возраст тут ни при чем. Главное – абсолютная внутренняя свобода.
Эстрада размещалась внизу. Зрители сверху, на стилизованных строительных лесах. Там стояли столики. Официанты бегали по шатким деревянным лестницам, разносили спиртное, кофе, сухарики и чипсы. Кто-то сидел перед раскрытым ноутбуком, кто-то читал книжку или журнал, кто-то извивался и ломался в танце. Но большинство слушало Вазелина. Публика гроздьями перевешивалась через перила, стекала вниз по лестницам, поближе к эстраде. Многие подпевали, покачиваясь, закрывали глаза. Пахло потом, парфюмом и марихуаной.